"Полулегальный" национализм

Информационно-аналитический центр "СОВА" подготовил очередной доклад о ксенофобии в России и связанной с ней преступностью. Он называется "Праворадикал расправил плечи. Ксенофобия и радикальный национализм и противодействие им в 2013 году".

Один из авторов доклада, руководитель "СОВЫ" Александр Верховский рассказал, что, по наблюдениям аналитиков центра, количество нападений на мигрантов в России за последний год увеличилось. Также вырос уровень так называемого "полулегального" насилия – когда националисты выходят на рейды против мигрантов вместе с полицией и ФМС. Такие акции в прошлом году проходили не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в других российских городах. По словам Александра Верховского, эти рейды вселяют в националистов надежду, что они делают важное и нужное дело и помогают государству:

– Название нашего доклада – это, конечно, художественный образ. Но, с нашей точки зрения, в 2013 году действительно произошли перемены к худшему. Наиболее очевидно, что уровень расистского насилия, который заметно снижался несколько лет подряд благодаря активным действиям полиции, в прошлом году снижаться перестал.
Мы наверняка знаем, что было больше убийств. И я думаю, что по мере поступления информации станет ясно, что жертв было больше, чем годом раньше. С другой стороны, и это заметно даже по масс-медиа, что праворадикальные группы самого разного рода стали широко практиковать рейды по поиску нелегальных мигрантов – по месту их жительства, работы или еще как-то. Это может иметь разные названия, скажем, "Русская зачистка" в Петербурге, группы типа "Щит Москвы", "Светлая Русь" в Москве и так далее. Это, на самом деле, происходит и в других городах тоже. Это происходило и раньше, но в прошлом году размах стал действительно очень заметным. Эти действия обычно проходят без риска для тех, кто их предпринимает, и это очень привлекательно для них. Легко показать, что это – их видимый успех. Они кого-то поймали, и полиция выдворила столько-то рабов. Иногда эти действия предпринимаются совместно с полицией или УФМС (миграционная служба), иногда без, но, так или иначе, это полулегально. И вот это распространение такого полулегального насилия мне кажется очень опасным поворотом событий.

– А есть в докладе какие-то конкретные цифры, отражающие рост насилия?

– Статистика, конечно, есть, но надо сразу оговориться, что мы знаем только небольшую часть жертв. Мы точно знаем, что в прошлом году было 20 убийств, совершенных по идеологическим, ксенофобским мотивам, а годом раньше их было 19. Это существенная разница. Не потому что на одно больше, а потому что до этого с каждым годом было все меньше и меньше. Всего потерпевших мы знаем около 200, но на самом деле их, конечно, гораздо больше. С другой стороны, количество людей, осужденных за насильственные нападения по мотивам ненависти, с каждым годом падает, зато растет число осужденных за какие-то расистские высказывания. Я сейчас имею в виду реальные расистские высказывания, но в основном малозначительные.

Например, человек выложил в интернете какой-то ролик. Это, конечно, плохо, и какие-то меры должны быть приняты, но это не очень опасно по сравнению с реальным нападением на человека на улице с ножом. Так вот, приговоров за нападения с ножом все меньше и меньше, хотя нападений меньше не становится, а за ролики приговоров все больше. Это означает, что
полицейские занимаются тем, что легче, а не тем, чем надо. Наверное, это в каком-то смысле естественно, но просто это некий дефект нашего законодательства, оно так устроено, что, можно сказать, подталкивает людей из правоохранительных органов делать это.

– Называете ли вы в вашем докладе какие-то наиболее активные националистические российские организации?

– Радикальное националистическое движение, в основном, состоит из маленьких, зачастую безымянных групп. Поэтому называть их не всегда возможно. Есть заметные на политическом поле, но на самом деле довольно небольшие организации, такие как движение "Русские". Оно пыталось даже зарегистрировать политическую партию, но безуспешно. Вообще, были попытки зарегистрировать партии, некоторые даже зарегистрировались, собственно говоря, это рогозинская "Родина", восстановленная, и бабуринский "Российский общенародный союз". У остальных националистов, ну, кроме каких-то совсем никому не известных групп, зарегистрироваться не получилось. С другой стороны, есть такие неформальные сетевые структуры, как, скажем, последователи известного неонациста Максима Марцинкевича (Тесака), движение называется "Реструкт". Его трудно назвать движением в полном смысле слова, это такие автономные группы, слабо связанные друг с другом, занимающиеся всякими совсем нелегальными или полулегальными насильственными акциями. Насколько это важно? Это важно, мне кажется, в том смысле, что такого рода движения, которые существуют в реальности и раскручиваются через социальные сети, привлекательны для ребят, которые попадают в сферу влияния националистического движения и не знают, как себя дальше применить. А такого рода деятельность кажется им привлекательной, потому что это сравнительно безопасно и, в их понимании, весело. Поэтому количество последователей множится.

– Еще одна часть вашего доклада – противодействие ксенофобии и радикальному национализму в России. Вы сказали, что становится меньше приговоров по убийствам и больше – за расистские высказывания. А в целом меняется ли государственная политика в России по отношению к ксенофобии и национализму?

– Вопрос, на который нет простого ответа. Если мы говорим о радикальных группах, то государство ведет себя по отношению к ним равномерно жестко, оно их пытается придавливать. Понятно, что невозможно всех пересажать, много народу, но их пытаются держать в каком-то маргинальном состоянии. Просто давление де-факто оказывается слабее, чем хотелось бы. Но власти же делают по каким-то своим причинам другие вещи. Вот эта антимигрантская кампания, которая в прошлом году была развернута не только в Москве, но и во многих городах, – она очень сильно сыграла на руку праворадикалам. Потому что, во-первых, она привела к тому, что расширились ксенофобные настроения в обществе в целом, во-вторых, праворадикалы почувствовали, что то, что они делают, чем-то похоже на "политику партии" и опять же гораздо безопаснее. И здесь видны какие-то политические перспективы. Эти перспективы не обнаружились, к счастью, но праворадикалы воспряли. Надежды в праворадикальном движении явно повысились.

Русская служба РСЕ/РС