Недавно по случаю Дня тюркской письменности мне пришлось побывать в Астане. Как государственному деятелю и дипломату первого поколения независимого Кыргызстана приходилось много ездить по миру, объехал чуть ли весь мир, но увидел этот удивительный, я бы сказал, очень символический город первый раз.
Да, приходилось читать разные, подчас весьма противоречивые мнения об Астане, но я не знал, что он именно такой, каким его увидел. Нет, я не собираюсь изливаться комплиментами, хотя город совершенно этого заслуживает. Я о другом.
Во-первых, я увидел в этом городе, в его контурах, в его супрематических силуэтах и устремленности ввысь и вширь некую открытую книгу, новую символику Казахстана. Если хотите, очень четко прописанные коды и шифры, некий культурно-цивилизационный дизайн Казахстана, даже суть его государственной стратегии, осуществленной с влюбленностью Меджнуна и дерзновенной мечтой о будущем.
Я очень люблю Алматы и часто бываю там, благо, он недалеко от Бишкека. Но в Астане особенно явственно чувствуется - хочу это особо подчеркнуть - твердая воля к новому статусу Казахстана, видна архитектурная экспликация политического инстинкта этой страны, ее мечты и амбиции, ее выраженное «коллективное бессознательное», говоря на языке основателя аналитической психологии Карла Густава Юнга.
Если поискать параллели в истории, я сравнил бы Астану с Санкт-Петербургом эпохи Петра. Петербург тогда не все русские одобряли и любили, и не все поняли подлинный замысел города, эту итальянскую русистику Растрелли и Феррари, Леблона и Резанова. Как и многие алматинцы нынешнюю Астану, так и тогда особенно недолюбливали Петербург москвитяне. Находились люди, которые проклинали этот город, не любили и ненавидели, не в последнюю очередь из-за того, что у Москвы появился новый конкурент и перспективный соперник. Только потом, спустя годы, в общем замысле и архитектурном языке города более продвинутые русские увидели не только новый язык, но и новую государственную стратегию России. Известно, что сказал потом прозорливый русский гений Пушкин об этом городе. А он был тем, кто глубже всех и лучше всех понял этот город, прочитал этот язык архитектуры, этот новый культурно-политический дизайн России, написав знаменитый «Медный всадник», другие свои вещи о Северной Авроре. Пушкин тогда увидел и «Невы державное теченье», и скрытую символику сфинкса на петербургской набережной, сказав при этом, обращаясь к городу: «Стой непоколебимо, как Россия».
Если отойти от невольных параллелей и реминисценций, то казахский город Астана - это, прежде всего, дерзкий прорыв в Европу, правда, через русское протяженное культурно-цивилизационное пространство. Но, самое главное, Астана как город - это преодоление советского идейно-политического традиционализма и освобождение от тяжелого балласта многих привычных колониальных представлений, давящих на нас всех исторически, и уход в иное поле духовных, государственных, языковых приоритетов, не порывая при этом с давним и недавним прошлым. Поэтому Астана, если вглядеться повнимательней, это новый казахский букварь, новый алфавит, новая нумерология ценностей. Правда, этот архитектурный новояз еще не нашел своего воплощения в реальностях политического мышления, особенно в письменности, в реальных знаках газет и алфавите книг, но он уже заложен и запрограммирован в архитектурно-дизайнерском замысле Астаны, в его выраженном пассионарном духе. Не думаю, что тут в дело вмешалось провидение. Скорее, это инстинкт, инстинкт национального самосохранения, твердая воля к политической самореализации, неосознанно, но очень верно схваченная роза ветров.
Честно признаюсь, примерно год назад этот язык кодов, шифр, эту новую символику Астаны никто бы не понял и не прочитал. Быть может, помогли в этом круто изменившееся геополитическое пространство последних месяцев, события в Украине, усилившиеся дискуссии вокруг Таможенного союза, в который явно опрометчиво влился Казахстан. Знаменательно и то, что именно эти события вынуждают всех нас вновь повернуться лицом к этому удивительному, несколько космополитанскому городу с устойчивым желанием его постичь и воспринимать. Именно сейчас, в наши дни, когда на весы истории вновь положено очень многое, его легче понять и прочитать. А отличие Астаны от, скажем, новой бразильской столицы в том, что последний сохранил стиль великого Оскара Нимейера, а казахский стольный град - политическое желание Нурсултана Назарбаева и стиль Фостера, что очень символично и само по себе о многом говорит.
Но расшифровка культурно-архитектурного языка этого города говорит и о другом. О том, что государственный суверенитет и фактическая его реализация - процесс очень сложный. О том, что государственность теснейшим образом связана с национальной самоидентификацией, куда входят и состояние национального, культурно-семиотического пространства, языки и символы, письменность, национальная графика, алфавит, хотя тут рубить сплеча очень сложно и, по-видимому, не нужно. Но, глядя на мир сегодняшний, на то, что происходит в так называемом постсоветском пространстве, мы просто вынуждены оглядеться вокруг, еще раз взвесить то, что мы имеем, четче различать то, кто друг и кто только притворяется им.
Да, за прошедшие четверть века мы, постсоветские страны, многого добились. Пройден огромный, по сути, путь. Но и упущенных возможностей оказалось немало.
В этой связи хотелось бы особо выделить два важных пункта - это наша слишком долго затянувшаяся неопределенность с письменной самоидентификацией и упущенная возможность по созданию единого торгово-экономического и культурно-информационного пространства постсоветской Центральной Азии. К сожалению, не только общетюркское единство, о чем мечталось в первые годы независимости, но и простое торгово-экономическое сотрудничество центральноазиатских республик оказалось крайне сложной задачей. Помешали наш эгоизм, политический бонапартизм отдельных лидеров, наши иллюзии построить коммунизм в отдельно взятой стране, перефразируя классика политэкономии. С огромным сожалением можно сказать и о том, что перспектива центральноазиатского союза и в обозримом будущем весьма призрачна.
Тем не менее, в Кыргызстане мы, особенно гуманитарии, продолжаем думать о будущем кириллицы, которая стала неотъемлемой частью нашей культуры, но никак не оставим мысль о постепенном внедрении латиницы, но только вместе с казахскими братьями. И вообще тесный казахско-кыргызский политический союз, общее культурно-экономическое пространство - не наша выдумка, не очередной выигрышный прожект политиков, но острая необходимость. Это та великая идея, к которой и в эпоху Алаш ордо, и в период увлечения наследием Турана наши предки возвращались не раз. В евразийском субконтиненте, где неоимперские амбиции вновь вернулись из исторического небытия, и вновь бродит призрак «большой дубинки», казахско-кыргызское единство опять занимает наши умы. Остается надеяться, что День тюркской письменности, успешно проведенный в Астане 19-20 мая, и вообще такого рода культурно-интеграционные мероприятия помогут продвигаться вперед и реализовать то, что наши политические лидеры не смогли, а следовало реализовать в приоритетном порядке.
Да, позади почти четверть века независимого государственного становления Казахстана и Кыргызстана. Как выше сказано, пройден немалый путь суверенного развития. Но новые реалии нынешней мировой геополитики неумолимо говорят в пользу того, что теперь осталось сделать, может быть, самое главное. Это то, что называют литерной, письменно-графической самоидентификацией.
Могут спросить, зачем это нужно. Отвечаю: для того, чтобы никто в Евразии нас не воспринимал как свою извечную вотчину, командовать и манипулировать которой по-старинке кое-кому покажется таким возможным и таким соблазнительным. Особенно после Крыма. Далее, это нужно для того, чтобы нас никто не рассматривал как вечных культурных сателлитов, как естественную зону геополитического доминирования, как свою бывшую окраину, которая еще не полностью отошла от психологии если не классического, то завуалированного колониализма, колониализма информационного, колониализма на уровне быта и привычек, представлений о хорошей и плохой жизни.
Вот почему мне понравилась Астана. Вот что я увидел и усмотрел в городе Астане, в этом зарождающемся евразийском полисе Казахстана, столь смело оторвавшегося от царско-советского прошлого, от всего, что всех нас сковывало в тисках вечной окраиности.
Осмонакун Ибраимов, профессор, член-корреспондент Национальной академии наук Кыргызстана, почетный доктор Шанхайского университета международных отношений, экс-государственный секретарь КР, Чрезвычайный и Полномочный Посол КР в Индии.
Да, приходилось читать разные, подчас весьма противоречивые мнения об Астане, но я не знал, что он именно такой, каким его увидел. Нет, я не собираюсь изливаться комплиментами, хотя город совершенно этого заслуживает. Я о другом.
Во-первых, я увидел в этом городе, в его контурах, в его супрематических силуэтах и устремленности ввысь и вширь некую открытую книгу, новую символику Казахстана. Если хотите, очень четко прописанные коды и шифры, некий культурно-цивилизационный дизайн Казахстана, даже суть его государственной стратегии, осуществленной с влюбленностью Меджнуна и дерзновенной мечтой о будущем.
Я очень люблю Алматы и часто бываю там, благо, он недалеко от Бишкека. Но в Астане особенно явственно чувствуется - хочу это особо подчеркнуть - твердая воля к новому статусу Казахстана, видна архитектурная экспликация политического инстинкта этой страны, ее мечты и амбиции, ее выраженное «коллективное бессознательное», говоря на языке основателя аналитической психологии Карла Густава Юнга.
Если поискать параллели в истории, я сравнил бы Астану с Санкт-Петербургом эпохи Петра. Петербург тогда не все русские одобряли и любили, и не все поняли подлинный замысел города, эту итальянскую русистику Растрелли и Феррари, Леблона и Резанова. Как и многие алматинцы нынешнюю Астану, так и тогда особенно недолюбливали Петербург москвитяне. Находились люди, которые проклинали этот город, не любили и ненавидели, не в последнюю очередь из-за того, что у Москвы появился новый конкурент и перспективный соперник. Только потом, спустя годы, в общем замысле и архитектурном языке города более продвинутые русские увидели не только новый язык, но и новую государственную стратегию России. Известно, что сказал потом прозорливый русский гений Пушкин об этом городе. А он был тем, кто глубже всех и лучше всех понял этот город, прочитал этот язык архитектуры, этот новый культурно-политический дизайн России, написав знаменитый «Медный всадник», другие свои вещи о Северной Авроре. Пушкин тогда увидел и «Невы державное теченье», и скрытую символику сфинкса на петербургской набережной, сказав при этом, обращаясь к городу: «Стой непоколебимо, как Россия».
Если отойти от невольных параллелей и реминисценций, то казахский город Астана - это, прежде всего, дерзкий прорыв в Европу, правда, через русское протяженное культурно-цивилизационное пространство. Но, самое главное, Астана как город - это преодоление советского идейно-политического традиционализма и освобождение от тяжелого балласта многих привычных колониальных представлений, давящих на нас всех исторически, и уход в иное поле духовных, государственных, языковых приоритетов, не порывая при этом с давним и недавним прошлым. Поэтому Астана, если вглядеться повнимательней, это новый казахский букварь, новый алфавит, новая нумерология ценностей. Правда, этот архитектурный новояз еще не нашел своего воплощения в реальностях политического мышления, особенно в письменности, в реальных знаках газет и алфавите книг, но он уже заложен и запрограммирован в архитектурно-дизайнерском замысле Астаны, в его выраженном пассионарном духе. Не думаю, что тут в дело вмешалось провидение. Скорее, это инстинкт, инстинкт национального самосохранения, твердая воля к политической самореализации, неосознанно, но очень верно схваченная роза ветров.
Честно признаюсь, примерно год назад этот язык кодов, шифр, эту новую символику Астаны никто бы не понял и не прочитал. Быть может, помогли в этом круто изменившееся геополитическое пространство последних месяцев, события в Украине, усилившиеся дискуссии вокруг Таможенного союза, в который явно опрометчиво влился Казахстан. Знаменательно и то, что именно эти события вынуждают всех нас вновь повернуться лицом к этому удивительному, несколько космополитанскому городу с устойчивым желанием его постичь и воспринимать. Именно сейчас, в наши дни, когда на весы истории вновь положено очень многое, его легче понять и прочитать. А отличие Астаны от, скажем, новой бразильской столицы в том, что последний сохранил стиль великого Оскара Нимейера, а казахский стольный град - политическое желание Нурсултана Назарбаева и стиль Фостера, что очень символично и само по себе о многом говорит.
Но расшифровка культурно-архитектурного языка этого города говорит и о другом. О том, что государственный суверенитет и фактическая его реализация - процесс очень сложный. О том, что государственность теснейшим образом связана с национальной самоидентификацией, куда входят и состояние национального, культурно-семиотического пространства, языки и символы, письменность, национальная графика, алфавит, хотя тут рубить сплеча очень сложно и, по-видимому, не нужно. Но, глядя на мир сегодняшний, на то, что происходит в так называемом постсоветском пространстве, мы просто вынуждены оглядеться вокруг, еще раз взвесить то, что мы имеем, четче различать то, кто друг и кто только притворяется им.
Да, за прошедшие четверть века мы, постсоветские страны, многого добились. Пройден огромный, по сути, путь. Но и упущенных возможностей оказалось немало.
В этой связи хотелось бы особо выделить два важных пункта - это наша слишком долго затянувшаяся неопределенность с письменной самоидентификацией и упущенная возможность по созданию единого торгово-экономического и культурно-информационного пространства постсоветской Центральной Азии. К сожалению, не только общетюркское единство, о чем мечталось в первые годы независимости, но и простое торгово-экономическое сотрудничество центральноазиатских республик оказалось крайне сложной задачей. Помешали наш эгоизм, политический бонапартизм отдельных лидеров, наши иллюзии построить коммунизм в отдельно взятой стране, перефразируя классика политэкономии. С огромным сожалением можно сказать и о том, что перспектива центральноазиатского союза и в обозримом будущем весьма призрачна.
Тем не менее, в Кыргызстане мы, особенно гуманитарии, продолжаем думать о будущем кириллицы, которая стала неотъемлемой частью нашей культуры, но никак не оставим мысль о постепенном внедрении латиницы, но только вместе с казахскими братьями. И вообще тесный казахско-кыргызский политический союз, общее культурно-экономическое пространство - не наша выдумка, не очередной выигрышный прожект политиков, но острая необходимость. Это та великая идея, к которой и в эпоху Алаш ордо, и в период увлечения наследием Турана наши предки возвращались не раз. В евразийском субконтиненте, где неоимперские амбиции вновь вернулись из исторического небытия, и вновь бродит призрак «большой дубинки», казахско-кыргызское единство опять занимает наши умы. Остается надеяться, что День тюркской письменности, успешно проведенный в Астане 19-20 мая, и вообще такого рода культурно-интеграционные мероприятия помогут продвигаться вперед и реализовать то, что наши политические лидеры не смогли, а следовало реализовать в приоритетном порядке.
Да, позади почти четверть века независимого государственного становления Казахстана и Кыргызстана. Как выше сказано, пройден немалый путь суверенного развития. Но новые реалии нынешней мировой геополитики неумолимо говорят в пользу того, что теперь осталось сделать, может быть, самое главное. Это то, что называют литерной, письменно-графической самоидентификацией.
Могут спросить, зачем это нужно. Отвечаю: для того, чтобы никто в Евразии нас не воспринимал как свою извечную вотчину, командовать и манипулировать которой по-старинке кое-кому покажется таким возможным и таким соблазнительным. Особенно после Крыма. Далее, это нужно для того, чтобы нас никто не рассматривал как вечных культурных сателлитов, как естественную зону геополитического доминирования, как свою бывшую окраину, которая еще не полностью отошла от психологии если не классического, то завуалированного колониализма, колониализма информационного, колониализма на уровне быта и привычек, представлений о хорошей и плохой жизни.
Вот почему мне понравилась Астана. Вот что я увидел и усмотрел в городе Астане, в этом зарождающемся евразийском полисе Казахстана, столь смело оторвавшегося от царско-советского прошлого, от всего, что всех нас сковывало в тисках вечной окраиности.
Осмонакун Ибраимов, профессор, член-корреспондент Национальной академии наук Кыргызстана, почетный доктор Шанхайского университета международных отношений, экс-государственный секретарь КР, Чрезвычайный и Полномочный Посол КР в Индии.
