Трагические события 1916 года кыргызы называют характерным словом Уркун. Этимология слова связана с понятием «массовое бегство». Однако Уркун охватывает такой широкий круг ассоциаций, раздирающее душу море человеческих историй, фактов и преданий, что его осмысление требует немало умственных и душевных, главное, исследовательских усилий, чтобы до конца осознать, что же такое Уркун и почему к этой странице отечественной истории проявляется столь повышенный интерес.
Уже принято решение в следующем году на государственном уровне отметить его 100-летие . Можно быть уверенным в том, что это будет очень эмоциональный год. Но очень хотелось бы, чтобы он прошел без всяких экстремистских всплесков, а цивилизованно, под знаком глубокого погружения в прошлое и поклонения жертвам трагедии. Вспоминаются слова Чингиза Торекуловича Айтматова, который еще в 1986 году предупреждал, что нам нужен не только 1996 год (тогда все говорили о 80-летии Уркуна, о политической и гуманитарной оценке события), но и 2006 год, 2016 год и т.д.
Дело в том, что анализируя кровавое начало, еще более кровопролитное продолжение и более чем трагический конец восстания кыргызов против царя, легко впасть в истерику, изойти ненавистью ко всем и всему, создать совершенно нетерпимую ситуацию в собственном доме, что в наше время чревато никому не нужными политическими последствиями. Кстати говоря, легко ловиться на провокации - характерная черта нашего народа, об этом очень хорошо сказано еще в «Манасе». Но историю изучают не для того, чтобы спекулировать ее отдельными фактами и вносить раздор в жизнь новых поколений, гораздо важнее изучать ее уроки для того, чтобы не допускать повторения ошибок.
Что это было за восстание и что предшествовало ему? Вопрос очень непростой. Он имеет очень широкий региональный, международный, даже глобальный контекст. Достаточно сказать, что крайнему обострению ситуации способствовала Первая мировая война, главной участницей которой была Россия, а Кыргызстан тогда находился в составе этой империи. По-своему аукнулся и распад Османской империи, противостояние турков натиску европейских держав, особенно Англии, пик которого достиг в период войны за Дарданеллы (Чанаккале), который турки защищали, цитируя Ататюрка, «руками и зубами», горами трупов, стояли насмерть. В ходе Первой мировой войны, Российская и Османская империи оказались в противоборствующих лагерях: Россия входила в Антанту, Турция - в так называемый Четверной союз, что и предопределило конфликт между государствами. В конце 1914 года турки начали наступление на территорию России, но закончилось оно неудачно. Зато началось повсеместное изгнание этнических тюрков со всех насиженных ими мест - из Балкан, Ближнего Востока, арабских стран, огромный их поток устремился на Анатолийский полуостров. Но они жаждали мести за нанесенную им смертельную обиду и были готовы разорвать любого, кто встретится на пути. Их обуревали нешуточные страсти, в значительной степени именно ими и объясняется печально известный трагический конфликт между турками и армянами 1915 года.
Неудивительно, что турки очень хотели объединить весь тюркский мир в своем противостоянии с континентальной Европой, с Россией в том числе. А Центральную Азию они считали и сейчас считают землей своих предков - Ана ватан. Судя по последним научным данным, это у них в определенной степени получилось: тюркские клерикалы, муллы и ишаны, убежденные оттоманцы если не наводнили, то зачастили в так называемый русский Туркестан, в том числе и в наши края. Тот пантюркизм, к которому даже Советская власть относилась с опасением и, не задумываясь, подвергала террору его приверженцев, формировался именно в эти трагические годы. Стоит вспомнить, как большевистские идеологи увидели проявления пантюркизма даже в «Манасе», не говоря о таких общепризнанных адептах, впоследствии расстрелянных, как выдающийся казахские поэты и просветители Ахмет Байтурсынов и Магжан Жумабаев, узбек Чулпан, в известной степени и наш Касым Тыныстанов и других.
Одним словом, это был драматический, переломный период в глобальном масштабе, в том числе и в Российской империи. К началу 1916 года резервы русской армии в живой силе были почти исчерпаны (по данным историков, под ружьем находилось около 10 миллионов человек, но этого было мало), обеспечение фронта хромало по всем статьям. Особое недовольство военных было связано с тем, что нередко приходилось воевать без соответствующих фортификационных сооружений и приспособлений. Даже такое элементарное дело, как рытье окопов и траншей, проводилось наспех и на неподобающем уровне – не хватало людских рук, ресурсов. В то время как противник успешно использовал технику, летательные машины, русская армия целиком полагалась на живую силу, численный перевес и т.д. Поэтому была естественной попытка царского правительства привлечь к войне «инородческие племена, могущие служить серьезной помощью при ведении военных и тыловых операций» (В. Некрасов-Клиодт).
С другой стороны, печально известный указ русского правительства относительно мобилизации узбеков, таджиков, туркмен, казахов и кыргызов был крайне непробдуманным. Население восточных окраин России в основной массе оставалось неграмотным, изолированным от внешнего мира, что, впрочем, полностью устраивало метрополию. Не было нормальной разъяснительной работы перед проведением рекрутирования. Люди просто не понимали, что это за война и ради чего они должны покинуть родные места и даже гибнуть. Слишком низкий уровень интеграции колониальных окраин в российское общество, их сплошная неграмотность и, как сегодня сказали бы, информационный вакуум породили в Кыргызстане в полном смысле слова социально-политический взрыв. К тому же между русскими переселенцами и местным населением постоянно росла напряженность из-за почти повсеместно происходящих конфликтов на почве несправедливого отчуждения земельных угодий, разрушенного уклада привычной жизни туземцев и др. Об этом слагали свои песни легендарные кыргызские акыны и мыслители ХIХ века Арстанбек и Калыгул, перечитывать которых без душевного волнения и сейчас невозможно.
Сейчас трудно однозначно оценить, чего было больше в той бурной реакции людей на решение «белого царя» - недопонимания ситуации, элементарного страха оказаться на чужбине или политического протеста. Но факт состоит в том, что население не захотело подчиниться решению правительства, все были в шоке. Крайнее возбуждение народов Семиречья вылилось в открытое противостояние с властями, в массовый протест людей. Вскоре царские власти вынуждены были сворачивать планы по мобилизации в Узбекистане и Туркменистане, так как время было летнее, приближалась уборка хлопчатника – важнейшего стратегического сырья Средней Азии. Однако волнения людей приняли угрожающий характер в южных областях Казахстана и Кыргызстана. Вытесненное со своих плодородных земель и ставшее второсортным в результате ползучей колонизации местное население решилось активно противостоять планам царизма.
Началось восстание. Оно началось вскоре после указа царя от 25 июня 1916 года о мобилизации туркестанских «инородцев» и последовавшего объявления генерал-губернатора Сухомлинова о начале рекрутирования. Согласно директивам, набору подлежали мужчины в возрасте от 19 до 31 года в количестве до 220 тысяч человек. Дополнительно панику среди кыргызов сеяли, как свидетельствуют газеты тех лет, русские переселенцы, «дразнившие всячески кыргызов, что их поведут в окопы, будут убивать, кормить свининой» и т.д. (из телеграммы помощника генерал-губернатора Туркестана М. Р. Ерофеева).
Пожар конфликта разгорался очень быстро. Главный очаг противостояния сложился на севере Кыргызстана, в Чуйской долине, в акватории Иссык-Куля и в Нарынском регионе. Но это было восстанием безоружных. В руках кыргызов практически не было огнестрельного оружия, люди вооружались палками, копьями, прочими допотопными орудиями рукопашного боя. А против восставших применялись современные тогда виды вооружения – от винтовок и пулеметов до пушек. Царское правительство приняло решение начать масштабные карательные операции. Цель была ясна – покарать восставших так, чтобы туземцы знали истинную силу русских властей и никогда больше не повторяли подобные попытки сопротивления. Местное население и в самом деле не знало и не представляло, с какой силой оно может столкнуться.
Усмирение мятежников для царских властей никакой проблемы не составляло. Но, как свидетельствуют исторические материалы, царизм задумал худшее – он решил, прикрываясь создавшимся поводом, вообще очистить плодородные районы Кыргызстана от неспокойных туземцев, окончательно сломать хребет местного населения.
«Основное и главное…– вызвать, спровоцировать восстание для уничтожения человеческого материала Киргизии для расчистки земли для новых колонизаций, хотя это обстоятельство тщательно затушевывалось», – свидетельствовал эсер Г. И. Бройдо в своих показаниях, данных прокурору Ташкентской судебной палаты по делу о кыргызском восстании. «Вырезать кыргызов, спугнуть их в Китай и захватить новые земельные фонды – вот что ожидало царское правительство от своей провокационной работы… Понадобился дьявольский план, чтобы добиться восстания».
А в том, что начнутся волнения, и кыргызы попытаются оказать вооруженное сопротивление, никто не сомневался, в том числе главный военный чин Туркестана генерал Куропаткин. Он знал, как в таком случае действовать и как поступать. В то же время генерал в своем секретном донесении считал «существенно необходимым в ближайшую очередь поставить вопрос о будущих судьбах кыргызского народа; решить, создавать ли из него… оседлых землепашцев или фабрично-заводских рабочих, оставляя в зависимости от этого в их распоряжении то или иное количество земельных угодий, или постепенно их с земли вытеснить…». Произошло второе.
О причинах и последствиях кыргызского восстания 1916 года писали многие выдающиеся русские, кыргызские и казахские политические деятели начала прошлого столетия – от А. Ф. Керенского до Т. Рыскулова, Ю. Абдрахманова, Б. Исакеева. Вот что писал Ю. Абдрахманов, один из первых руководителей советской Киргизии, сам бывший беженец: «Ни в одной из остальных областей Туркестанского края захват земель не сопровождался таким всевозрастающим обнищанием туземных масс, как в Киргизии». Турар Рыскулов, выдающийся казахский государственный деятель, расстрелянный Сталиным в 38-м году, писал: «Царизм спроектировал, воспользовавшись этим восстанием, отнять у кыргызов всю Чуйскую долину, а также бассейн озера Иссык-Куль и земли Нарына и выселить кыргызов на более пустынные горные плато».
Июль девятьсот шестнадцатого
Волнения вначале охватили Самаркандский, Джизакский, Андижанский и другие уезды Узбекистана, затем перекинулись в Семиречье – в Верненский, Пишпекский, Каракольский и другие районы. Беспорядки распространились на все области Туркестана, но наиболее острый характер приобрели в Семиречье, куда входили южные районы современного Казахстана и вся территория Киргизии. Как подчеркивают Ю. Абдрахманов, Б. Исакеев и Т. Рыскулов, Семиречье было регионом наиболее бесстыдной аграрной колонизации, а население - униженным и бесправным. За 50 лет колонизации жизнь кыргызов становилась все хуже и бесправнее. По статистическим данным тех лет, с 1902 по 1913 год их численность сократилась на 8,9 %. Зато стремительно росло число переселенцев.
Подавление восстания не требовало особых военных усилий – повстанцы представляли собой, как уже отмечалось, безоружную стихийную массу. Но повод для массового истребления восставшего населения и его изгнания с насиженных земель был использован с размахом. Телеграмма генерала Куропаткина, направленная на имя военного губернатора Семиречья Фольбаума, гласила: «Вместе со сформированными вами частями по приходе отправленного подкрепления, не считая двух казачьих полков и конной батареи, вы будете располагать 35 ротами, 24 сотнями, 240 конными разведчиками, 16 орудиями, 47 пулеметами». Генерал там же подстрекательно отмечал: «Черняев, Романовский, Кауфман, Скобелев завоевали области Сыр-Дарьинскую, Самаркандскую и Ферганскую меньшими силами».
Говоря обо всем этом, я вовсе не хочу сказать, что карательные операции царской армии получили поддержку российского общества. Нет и еще раз нет. Особенно чувствительным и протестным оказалось его либерально-демократическое крыло. Когда тот же А. Ф. Керенский в своей речи на специальном заседании Государственной думы говорил, что «карательный отряд, состоит из трех видов вооружения - пехоты, артиллерии и кавалерии, и начальник отряда отдает приказ идти в таких-то направлениях и по своему пути сжигать все туземное население, уничтожать его без различия пола и возраста», в зале раздались возмущенные голоса: «Позор!». А Керенский продолжал: «Были уничтожены грудные дети, были уничтожены старики и старухи…». И тут депутат Шингарев, не выдержав, на весь зал закричал: «Варвары!». Депутат Родичев возмущался: «И это гордость страны!». Криков негодования и возмущения было много в думском зале. Судя по стенограмме, ни у кого из депутатов Госдумы не было сомнения в том, что кыргызская трагедия – это позор русского оружия, преступление, за которое виновные должны понести наказание. Началось судебное расследование. Взоры были обращены на императора, чье бездумное решение о мобилизации туземцев привело к столь кровавому исходу.
А крови проливалось море. Каратели ретиво выполняли приказ «сжигать и уничтожать», причем без всякого разбора. Видя, что сопротивляться хорошо вооруженным карательным отрядам нет никакой возможности, люди в панике начали собирать юрты, живность и пустились в бегство. А бежать можно было только в одном направлении – в Китай. Неразбериха стояла буквально несусветная: нагнетаемый карателями ужас настолько был силен, что ведущее в Китай Боомское ущелье тех дней напоминало гигантский пчелиный улей или муравейник. Тут люди гибли от пуль, тут же оплакивали и хоронили убиенных, и не было места от навьюченных лошадей и коров, нескончаемой вереницы пеших и конных беженцев. Кажется, именно эта скорбная картина национальной катастрофы стояла перед глазами великого кыргызского поэта Джусупа Турусбекова, позже написавшего:
Мына бул жер – өткөн кордук элеси,
Мына бул жер – муңдуулардын энеси…
А убивали каратели нередко с изощренностью садистов. По сообщению сотника М. С. Волкова и ротного Бакуревича, «кыргызские девушки театрально расфранчивались и бросались со скал вниз головой на глазах у казаков». И убивали, и насиловали, и гнали людей в сторону Китая.
Желание вычистить хорошие земли от плохих кыргызов было настолько сильным, что машина уничтожения людей быстро набирала обороты. Например, в селе Беловодском некий пристав Грибановский, обманным путем собрав 500 душ в караван-сарае (по Бройдо это было 517 человек, а Керенский говорит, что было «ровно полтыщи» кыргызов), дает команду всех до единого уничтожить. Об этом докладывал в своей речи и Керенский: «В селении Луговом… отряд солдат оцепил вместе с несколькими русскими поселенцами громадную толпу кыргызов и стал гнать их, безоружных, выстрелами и нагайками к утесу, внизу которого была река, и сбросил туда этих людей (голоса в зале Думы: это кошмар какой-то). …Главный результат комбинированных операций заключался в том, что все мятежники загнаны сейчас в такие горные районы, где вскоре вследствие голода и холода они в полной мере почувствуют последствия своего безумного восстания (голоса в зале: позор!). Уже доходят сведения об их лишениях и болезнях, но войскам приказано не давать врагу пощады… (голос слева: нашли врага!). Это, вы думаете, действительно, враги? Нет, господа, это поголовно и главным образом женское население кыргыз, которые… огромными массами поднялись с долин в горы искать себе нового убежища, новой родины в Китае. Их восстание было восстанием пассивным».
После нескольких кровавых эксцессов в начале восстания повстанцы перешли на самооборону, а позднее прикрывали беженцев сзади, оберегая безоружных людей от прямого столкновения с карателями. Были случаи, когда солдаты не щадили и русских людей, сочувствовавших пострадавшим и взявших сторону кыргызов. Иным пришлось вместе с кыргызами бежать в Китай и испытать неимоверные трудности пребывания на чужбине.
Бегство в Китай
Началось массовое бегство в Китай. В движение пришли сотни тысяч людей. Гуманитарная катастрофа кыргызов начала обретать огромные масштабы. Живых свидетелей тех страшных дней ныне почти не осталось, но до сих пор я вспоминаю рассказы аксакала кыргызской литературы, известного очеркиста и документалиста Саткына Сасыкбаева. «Я, – вспоминал он, – был в то время девятилетним мальчиком. Вдруг вечером началась какая-то непонятная неразбериха. Все о чем-то кричали, туда-сюда бегали, и тут меня буквально схватила за шиворот моя бабушка, которая была верхом на коне, посадила меня тоже на лошадь, и мы всей родней двинулись в темноте в сторону перевала на Иссык-Куль. А жили мы в Кемине на джайлоо. Люди вот-вот собирались приступить к жатве, все так радовались и не могли нарадоваться, что хорошая уродилась пшеница. Я до сих пор помню: взбираясь на самый перевал, все остановились, чтобы кони передохнули, иные прощались с родной землей, все плакали, оглядываясь назад. Все думали, что никогда уже не вернутся назад. А там было видно огромное зарево пожарища… Оказалось, что перед бегством кто-то из взрослых сказал спалить эти пшеничные наделы... И я никогда больше не видел, как громко взрослые мужчины рыдают, видя, как горят пшеничные поля, как превращается в пылающее пожарище их непосильный труд, их пот, годовой корм для их семей».
Все перевалы на пути в Китай были запружены людьми и скотиной, все было во власти стихии. К несчастью кыргызов, в том году и снег выпал раньше времени. В горах стоял мороз. Тот же Б. Исакеев, сам переживший эту трагедию, уже позднее, будучи Председателем Совнаркома Кыргызской АССР, в своей книге «Кыргызское восстание 1916 года» (издано в 1933 году) вспоминал: «Нам пришлось ночью переходить перевал Бедель. Сперва я провел мать с сестрой и с навьюченным верблюдом по единственной узкой верховой тропинке. Тропинка обледенелая, скользкая, чуть засыпанная снегом, по склону ледяной горы. Внизу зиял глубокий, в несколько саженей обрыв. Один неудачный шаг по тропинке – и гибель неизбежна. Благополучно проводив мать и сестру, я вернулся обратно на помощь брату, который на середине перевала возился с быком, навьюченным домашними принадлежностями. Продолжая путь, мы увидели, что обрыв был уже наполнен сорвавшимися сверху и сползшими с тропинки навьюченными и не навьюченными верблюдами, лошадьми, быками и частично вместе с ними людьми – беженцы уже пробили дорогу через них, уже люди с навьюченными верблюдами проходят через этих упавших в ледяные ямы животных и людей. Это была ужасная, невыносимо тяжелая картина. Рев обезумевших животных, крики, плач и стоны людей слились в одно. Те плачут, другие зовут по имени, может быть, уже погибших или заблудившихся, но беженцы не обращают на это внимания, ступают по ним ногами и все проходят, проходят дальше, ибо малейшая остановка или замедление грозит смертью им самим… А сколько мы видели случаев, когда, выбившаяся из сил мать бросает на произвол судьбы около дороги грудного ребенка. Мы видели у дороги завернутых в кошмы беспомощных дряхлых стариков и старух».
К началу 1917 года число беженцев, добравшихся до приграничных районов Китая, приближалось к 100 – 120 тысячам, не говоря об их числе в других, сопредельных зонах. Потеряв свои стада – главное богатство и состояние, не получив никакой гуманитарной помощи со стороны властей соседнего государства, кыргызы оказались лицом к лицу с голодной смертью и эпидемиями. Пытаясь определить потери, понесенные беженцами, драгоман русского генконсульства в Кашгаре Стефанович в начале 1917 года в своей докладной записке приводил такие цифры: «Затрудняюсь точно определить размеры возможных убытков для сбежавших кыргыз, но, считаясь с тем обстоятельством, что их сбежало до 120 000 человек, кои, исчисляя в среднем, имели 5-7 голов скота на душу, то сумма в 12 000 000 рублей не будет преувеличением». А другой чиновник Юнгмейстер, оценивал ущерб в 20 000 000 рублей. И с кыргызской, и с русской стороны много было случаев откровенного сочувствия друг другу, большие потери были и с той, и с другой стороны. В своем рапорте от 30 декабря 1916 года, когда мятеж был почти подавлен, Стефанович сообщал: «…многие кыргызы предупреждали русских о приготовлении к мятежу, много русских, попавших в кыргызский плен, было спасено, а в некоторых случаях и уведено из плена кыргызами. Кара-Булакская волость (на юге Пишпекского уезда) выступила против своих же кыргызов и отстояла русское селение». Таковы факты.
Октябрьская революция и возвращение
Беженцев в Китае, тех, кто уцелел и выжил после перенесенных нечеловеческих страданий, обрадовали вести из далекой России. На исходе зимы к ним долетели сообщения, что царь Николай отрекся от трона и империей управляет Временное правительство во главе с Керенским, который столь много сделал для доведения до российской общественности глубины и масштабов кыргызской трагедии. К весне и лету беженцы узнали, что «охота на кыргызов» почти прекращена, и на их земле установилась некая тишина. Начались разговоры о возвращении назад, как только сойдут снега и откроются перевалы. А многие после пережитого, после этих хождений по мукам хотели только одного – умереть, но перед сметью увидеть увидеть кромку Иссык-Куля… Люди понемногу начали возвращаться. И когда до них дошла весть, что в России произошла революция и что там новые люди защищают бедных и обездоленных, желают для всех равенства и свободы, верили ей с трудом. Тогда и имя Ленина (все говорили Илээлин) – стало самым любимым словом и всеобщим магическим лозунгом. И никакой риторики не было в словах Токтогула, непревзойденного акына и великомученика, также ставшего жертвой репрессий царизма и вернувшегося на Родину пешком из Сибири и в восторге вопрошавшего: «Какая же мать родила такого сына, как Ленин?».
Новые власти пробовали считать, сколько людей сгинуло после исхода в Китай. До нас дошли только отдельные цифры по Пишпекскому и Пржевальскому уездам. Считали по старой традиции – кибитками или посемейно. Турар Рыскулов приводит, к примеру, такие цифры: по двум названным уездам убыль кочевого населения к январю 1917 года составила 41 975 семей из 62 340 кибиток, то есть 66% коренных жителей. А по переписи 1913 года средний состав кибитки равнялся 5,1 душ обоего пола. Статистических данных о человеческих потерях в Нарынском и Чуйском районах нет, как и по югу Кыргызстана и другим.
Советская власть оказалась для кыргызского народа поистине спасением. Мы никогда не должны забывать и того, что, когда в Туркестане началось территориальное размежевание, советская Москва признала право кыргызов на самостоятельное национальное существование. Кыргызская автономия на первых порах была включена в состав РСФСР. Это предотвратило растворение кыргызов в общем туркестанском котле. А потом наравне с другими союзными республиками возникла и Киргизская Советская Социалистическая Республика. За 70 лет существования Советской власти кыргызская государственность получила солидную основу. На этой базе родился современный суверенный Кыргызстан.
Уроки истории
История есть не только сконцентрированная память человечества, но и своеобразный счет, предъявляемый к ней народами – субъектами и двигателями исторического процесса. И у кыргызов есть свой счет к истории как таковой. С высоты сегодняшнего дня можно сказать со всей определенностью следующее. Самое главное, нас не обманула История, эта суровая мамаша. Кыргызы как этнос прошли путь длиною более чем в двадцать два века. Были подъемы и падения, победы и поражения, были и трагедии, причем страшные, но мы не сгинули, не потерялись на этом долгом пути. Более того, наша древняя история привела нас к современной национальной государственности под названием Кыргызская Республика, и это наше главное историческое обретение.
Конечно, если бы не было шестнадцатого года, немалых жертв последующих десятилетий, войн у Кыргызстана был бы совсем другой потенциал. Увы, у истории, как верно говорят, нет сослагательного наклонения. А жертвы… О, если бы они могли почувствовать, каким-то чудом узнать, что мы теперь совсем другая страна, что суверенный статус кыргызского государства признан во всем мире! Но этого не дано. И пусть спят спокойно...
По ком звучали колокола России?
…Несколько лет назад мир стал свидетелем события несомненно масштабного. В Санкт-Петербурге состоялось перезахоронение останков расстрелянной большевиками царской семьи. Мир с любопытством наблюдал за величественным ритуалом: царя Николая и членов императорской фамилии предавали земле вчерашние коммунисты, сегодняшние демократы. И звучали церковные колокола…
Только ли в память коронованной семьи бывшей империи? Мне лично думалось, что нет. Колокола звонили и по безвинно убиенным, по всем, кого сразил меч царизма, кто сгинул… Православная церковь причислила последнего русского царя к лику святых, а широкая общественность оставалась совершенно безучастной к этой церковной затее – за какие это благодеяния Николаю быть святым? За империю, прозванную одним из величайших революционеров ушедшей эпохи «тюрьмой народов»? За подавление десятков восстаний против его власти? А может, за десятки тысяч загубленных кыргызов в девятьсот шестнадцатом году?
Самый удивительный парадокс истории, неопровержимо свидетельствующий об изменчивости общественных ценностей и приоритетов, состоит в следующем. Кыргызы ХIХ века панически боялись, категорически не хотели, чтобы русские переселялись в наши края. Стоит вспомнить великих кыргызских акынов и мыслителей - Арстанбека и Калыгула, Молдо Кылыча и Токтогула. А кыргызы начала ХХI века, живя в своем суверенном государстве, не хотят, чтобы кыргызстанские русские вернулись на свою историческую родину - Россию. Они стали неотъемлемой частью нашего многонационального народа. То доброе, что сделали нам наши русские – не забыть никогда. Вечно дружить с Россией – важнейший внешнеполитический приоритет современного Кыргызстана.
Но вот вопрос: куда, в какую сторону сегодня мчится, говоря по Гоголю, птица-тройка Русь? Куда? В сторону демократии и современной мультикультурной цивилизации или, наоборот, к неоимпериализму и реваншизму? Как и во времена русского классика, пока на этот вопрос нет однозначного ответа.
Осмонакун Ибраимов, профессор.
