В начале 90-х, когда все вдруг массово начали заниматься бизнесом, и страна понеслась скачками в капитализм, я тоже решил не отстать. Свой первый «супермаркет», два на два метра, я открыл на Моссовете, на остановке возле «Аптеки». Это был, как в народе называется «комок» - коммерческий киоск.
Место на его установку пробил студент-заочник Юра, у которого было мелко посечённое лицо и среднего размера шрам от уха до левого угла рта. Он воевал в Афганистане, и как ветеран получил документы на установку и разрешение на торговлю, но заниматься этим не хотел и уступил нам с коллегой. Киоск купили по случаю у одного мастерового старичка. Он был новый, хорошо сделанный, но нестандартный, что имело впоследствии много хороших и отрицательных сторон.
Накупив необходимый стандарт продуктов и напитков на оптовке, и создав ассортимент, мы стали торговать.
Моссовет тех лет сильно отличается от современного делового центра нашей столицы. Еще не было отделений банков, обменок, больших магазинов известных брендов. Моссовет только готовил себя. Он был похож на загадочный Бермудский треугольник, в котором пропадали десятки человеческих жизней. Не думайте, что я говорю фигурально.
Около бывшего магазина «Ак Чардак», потом «Золото», «Каухар» засели скупщики золота и ювелирных изделий. Ближе к улице Токтогула - валютчики, а у дверей 240 аптеки обосновались лекарственники и мы со своим торговым домом. Мы были как священный пупок у Будды, на который надо было смотреть и медитировать. К вечеру эти концы треугольника стягивались к пупку, и начиналось обсуждение удачных и не очень сделок, новости, приплывшие со всего города слухи и сплетни. Наша аптека была одной из самых старых и больших в городе. Торговцы лекарствами делились на оптовиков, преимущественно мужчин, и розничных торговок-женщин. Работали семьями или объединенными дружбой или землячеством группами. Бои за клиента часто перерастали в побоища клан на клан.
К открытию аптеки кланы, как на поле битвы, подтягивались мелкими отрядами, занимая выгодные высотки и расставляя в укромных местах резервные отряды из стариков и детей с огромными баулами лекарств, еды и остального барахла. Потом шел долгий процесс наведения макияжа, причепуривания и мелкого переругивания для разминки языка и горла. С появлением первых клиентов все оживало и начиналось брожение, движение и жизнь входила в свою колею.
И вот в один прекрасный день, вернее сказать, к концу рабочего дня, я в окошко своего супермаркета на остановке увидел папу, собственной персоной. В костюме-тройке, который ему только что достала мама, при галстуке и со своим профессорским портфелем, с которым он не расставался. В свои шестьдесят лет он сохранил мужскую стать и густую черную с проседью шевелюру. Папа стоял и озирался по сторонам. Я понял, что он ищет меня, но решил подождать.
Лекарственницы не могли его не заметить, приняв его за «жирного» клиента, нуждающегося в лекарствах, мгновенно окружили.
- Мужчина, что вы ищете? Какое лекарство вам нужно? У нас дешевле, чем в аптеке. Если здесь нет, мы подскажем, где есть, галдели наседающие на папу женщины.
Они прижимались к нему боками, грудями и спиной, оттирали товарок, хватали за руки, гладили и всячески привлекали внимание. Папа не был обделен женским вниманием никогда, но такого напора женского адреналина явно не ожидал. Я видел только шевелящиеся его губы, он повторял одну фразу. Потом я допытался, что он просил у жриц лекарственного фронта: «Я ищу сына». По лицу и раздувающимся ноздрям крупного орлиного носа папы я понимал, что он на грани и в ход может пойти его портфель и ненормативная лексика. Папу надо было спасать, и я выбрался из засады.
- Папа, что случилось? Почему ты здесь? Что-то с мамой?
Я оттирал и отдирал от отца назойливых продавщиц. До них постепенно доходило, что это не клиент, а мой родитель.
- Мог бы сразу сказать, что твой отец, а то мы тут полчаса бьемся за клиента, - ворчали они.
- Они что, сумасшедшие?
- Почему сумасшедшие, - смеялся я, - просто увидели красивого мужчину.
Папа смущенно улыбнулся.
- Бешеные какие-то.
- Дома все нормально? - освободив отца от последней лекарственницы, полюбопытствовал я.- Ты что, после работы?
- Ты не приезжал домой две недели, только по телефону звонишь. Я соскучился, вот и приехал посмотреть на тебя.
Мне было стыдно.
- Ты приехал после работы, только для того, чтобы посмотреть на меня? - не поверил я.
- Слушай, у меня только один старший и один младший сын, я не могу ими разбрасываться. Пойми, у тебя все еще впереди, а у меня все уже позади. Когда меня не будет, ты еще вспомнишь мои слова и все это почувствуешь. У тебя все впереди.
Папа не обращал внимания ни на шум транспорта, ни на движение народа, толкущегося рядом. Для него существовал только я, и говорил он только мне.
И ты знаешь, он оказался прав. Стремительно приближающийся к его возрасту, я переживаю те же чувства по отношению к своим сыновьям. Почему все мудрое мы понимаем так поздно?
Константин Караханиди, филолог, преподаватель вуза, к.ф.н., доцент.
Материал опубликован в рамках конкурса «Азаттык», посвященного 25-летию независимости Кыргызстана.