Великий Конфуций говорил: «Не дай вам бог жить в годы перемен»… Нам выпала такая судьба. Ведь время для жизни, как писал Айтматов, не выбирают – в нём просто живут. Мои родители, несмотря на вихрь, в который попала их Родина, решили, что жизнь продолжается. И появился я.
Айтматов писал: «Человек без памяти прошлого, поставленный перед необходимостью заново определять своё место в мире, человек, лишённый исторического опыта своего народа и других народов, оказывается вне исторической перспективы и способен жить только сегодняшним днём». Ещё он говорил, что «мы есть то, что мы помним и ждём». Так что каждый должен помнить и знать историю нашей Родины.
Да, я помню только хорошее из своего детства, совпавшего с рождением суверенного Кыргызстана. Но из рассказов мамы я знаю, что она со мной на руках стояла в многочасовых очередях за самым необходимым: за мылом и сахаром, конфетами для нас с братом и колбасой… Из рассказов папы я понял, как непросто было в то время прокормить семью, как много ему приходилось работать… Но несмотря на трудности и мама, и папа любили нас с братом и друг друга, и всем нам было хорошо…
Мои родные помнят августовский путч 1991 года: танки в Москве, ГКЧП… И как итог – 31 августа Кыргызстан объявил о своём суверенитете. Обрадовало ли это моих родных? Нет. Но и не огорчило. Всем было понятно, что всё рушится. Массово стали разбегаться друзья и знакомые. Всё вдруг стало дефицитом.
Мама хорошо помнит, как однажды со мной на руках она вклинилась в очередь за хозяйственным мылом (да-да, за страшным, тёмно-коричневым, неприятно пахнущим мылом, которое давали по паре кусков в одни руки), и у продавщицы остался последний ящик. Обезумевшая толпа из ста или более человек, понимая, что счастливыми обладателями этого мыла станут лишь самые сильные и ловкие, остервенело бросилась в бой. Торговля шла не в самом магазине, а рядом, на улице, так как администрация понимала, что от магазина просто ничего не останется. Маме удалось выскочить из этой толпы. Слышались жуткие крики – кого-то повалили на землю, какой-то молодой женщине разрезали плечо о пресловутый ящик с мылом, и она, вся в крови, кричала от боли и желания получить это мыло… И тогда пожилой грузчик, который топором вскрывал деревянные ящики с мылом, поднял топор и стал махать им над головой, дабы сдержать толпу, а две обезумевшие от ужаса продавщицы, схватив ящик с мылом, убежали в магазин…
А папа помнит, как в аналогичной битве не смог купить чай, который продавали прямо с грузовика, но вылез из толпы с чужим кошельком в руках, не представляя, каким образом тот оказался у него...
Уехала семья моего дяди. Родители рассказывали, что они продали свою двухкомнатную квартиру вместе с мебелью за миллион рублей, были невероятно счастливы, ощущая себя настоящими миллионерами. Но пока они трое суток на поезде добирались до Подмосковья в надежде купить там, по меньшей мере, чудесную «трёшку», цены на жильё настолько возросли, что их миллиона могло хватить лишь на хорошую собачью будку или плохонький сарай в глухой деревне. Несколько месяцев им пришлось ютиться на раскладушке, которую им любезно предоставили на махонькой кухне родители их бишкекских друзей, пока им не помогли родственники что-то купить для себя. А знакомые мамы обменяли свою «двушку» на видеомагнитофон и пару сумок китайского ширпотреба и тоже уехали в российское никуда… Где они сегодня? След их потерян в те непростые годы.
Как мог, выкручивался мой папа. Ему нужно было кормить семью, а его уволили из Национальной академии наук, где он работал. Папа брался за любую работу. Тогда все ринулись в бизнес. Какое-то малое предприятие стало скупать футболки и штамповать на них яркие рисунки, которые исчезали после первой же стирки. Обратились к папе с просьбой сделать эти рисунки более стойкими. Что только папа не пробовал – результата никакого. И вдруг выясняется, что если сразу после покупки рисунок на футболке хорошенько прогладить утюгом, то краска становится стойкой! Папа выдавать секрет не стал, и они с мамой просто с утра и до утра по очереди гладили эти рисунки на футболках и сдавали их тем, кто платил за это деньги. Обман? В какой-то мере да. Но он на какое-то время обеспечил нашу семью стабильным доходом.
Папа с друзьями делал переводные картинки, бенгальские огни, хлопушки. К производству новогодних хлопушек подключилась тогда и бабушка, которая всех своих соседок-приятельниц тоже вовлекла в процесс. В квартире у бабушки был мини-цех: бабульки дыроколом нарезали конфетти из фантиков, крутили картонные заготовки для хлопушек, обклеивали их этикетками, паковали в сумки и пакеты, потом бабушка с дедом стояли у Ошского рынка и продавали новогодний товар. И ведь расходился он, как горячие пирожки! Трёшками и бумажными рублями буквально набивали сумки. И все были довольны: и покупатели, и бабушки-соседки, и мы.
Мама, опять же со мною на руках, бегала по близлежащим магазинам, покупала шоколадки в одном магазине за сто рублей и сдавала в другой по сто пятьдесят. И радовалась, что и она приносит в дом копейку. Радовалась до тех пор, пока её не вызвали в налоговую инспекцию и не пристыдили. Нет, стыдно ей не было. Ей просто было обидно, что она – преподаватель физики - должна таким образом зарабатывать на жизнь. Но, повторюсь, тогда было не до обид, каждый выживал, как мог…
Но меня очень волнует настоящее, в котором все мы очутились, занесённые разрушительным вихрем двух революций. Я хорошо помню обе. Мне было четырнадцать в 2005-м и девятнадцать в 2010 году. Оба раза мне было безумно страшно: казалось, что родной Кыргызстан может захлестнуть жуткая криминальная волна, но нет: пена мародёрства и беспредела спадала, и Кыргызстан продолжал жить. Что ж, время для жизни не выбирают – в нём живут. А вот друзей, культурные ценности каждый выбирает для себя сам. Я свой выбор сделал. Мой выбор – Кыргызстан. Кто я – русский кыргыз или кыргызский русский? Я – КЫРГЫЗСТАНЕЦ!
Виноградов Николай.
