Ссылки для упрощенного доступа

29 марта 2024, Бишкекское время 13:50

Родной, но чужой Кыргызстан. Часть II


Иллюстративное фото.
Иллюстративное фото.

Эльдияр, Гульнура и Женни выросли вне Кыргызстана. Уже в сознательном возрасте молодые люди решили переехать на историческую родину. Как эти люди себя идентифицируют? Как им жилось в родных странах, и почему они поменяли их на Кыргызстан? Смогли ли здесь прижиться? Читайте вторую часть материала о новом поколении кыргызских иммигрантов.

О языке

Эльдияр: Долго привыкал к местному русскоязычному сленгу. Поначалу я его вообще не понимал. Кто использует слово «баклашка» в современном мире? Слово «труба» - что это? «Скафнить» - кто вообще это придумал? Понадобилось время, чтобы понимать, что означают те или иные местные слова и понятия.

Еще в первое время в свой адрес слышал: «сам кыргыз, а кыргызского не знаешь». Это было не очень приятно. Потом я подумал, а какая кому разница, говорю я или нет. Каждый говорит на том языке, на котором ему удобно.

Эльдияр.
Эльдияр.

Сейчас кыргызский я понимаю плохо, в основном разговорную речь и то урывки из нее. В работе это иногда вызывает трудности, особенно, когда респондент отказывается говорить на русском языке, предпочитая изъясняться только на кыргызском. Вне работы же я чувствую себя вполне комфортно.

Гульнура: В России я стеснялась говорить на кыргызском вне дома. Даже с родителями. Мне не хотелось отличаться от других. «Почему твой отец разговаривает с акцентом?» - дети же не стесняются, что думают, то и говорят. А тебя это смущает, ты не знаешь, что ответить, стараешься особо не рассказывать, из какой ты страны.

Гульнура.
Гульнура.

Мой кыргызский не так хорош, несмотря на то, что мама по образованию филолог. Язык я никогда не изучала, моего кыргызского хватало только для поддержания бытового разговора. В Бишкеке я прочла свою первую книгу на кыргызском - любимую «Джамилю».

Женни: В Китае кыргызский язык был секретным кодом в нашей семье. Когда собирались с родственниками в Китае, мы разговаривали только на кыргызском. С детства я говорю на китайском. Кыргызский использую, когда хочу выразить нахлынувшие чувства - когда мне очень радостно или очень грустно.

Вечером специально сажусь читать газеты, в машине слушаю кыргызоязычные радиостанции. Внутри семьи и дома, и на улице мы стараемся говорить на кыргызском. Иначе стыдно.

Женни.
Женни.

В первое время в Кыргызстане с нами произошел курьезный случай. На базаре мы спросили у продавцов, есть ли тукум, имея ввиду яйца. Нас не поняли. Оказывается, яйца здесь называются жумуртка. Мама у меня из кыпчаков, ее кыргызский немного отличается от классического. Кроме того, мы ведь в Кызылсу жили с уйгурами, взаимовлияние языков налицо. Наш кыргызский схож с ошским диалектом - мясо у нас, например, тоже называется гош.

В последние пять-шесть лет ситуация с языком изменилась, люди стали говорить на кыргызском, гордиться им. Это здорово. В 2006-м, когда я приехала сюда, было по-другому. Помню, мы зашли в ЦУМ и спросили что-то на кыргызском, а кыргызы ответили нам на русском. Бросилось в глаза, что их отношение к кыргызоговорящим клиентам отличалось от отношения к русскоговорящим. Иногда игнорировали.

Будучи китайскими кыргызами мы удивлялись, ведь кыргызский язык для нас – повод для гордости. Кыргызский язык помог нам сохранить там себя, поддерживать связь с родственниками, не потерять ее. Мы чувствовали себя powerful (сильными, мощными). Почему в Кыргызстане люди стесняются говорить на родном языке? Это было непонятно.

Для меня стало открытием: чтобы выжить в Кыргызстане, надо знать не только кыргызский, но еще и русский язык. Чтобы люди обратили на меня внимание, чтобы уважали.

Думала, что в Кыргызстане сначала выучу кыргызский язык, но получилось наоборот – русский. Его я выучила на улице. У меня до сих пор есть акцент, интонации, ошибки. Люди раньше спрашивали, не из айыла ли я приехала. Когда выяснялось, что я из Китая, не верили. В то время людям здесь казалось, что все кыргызы только в Кыргызстане, что в других странах их нет.

Про самоопределение

Эльдияр: В какой-то момент поменялась идентичность. Точнее, я с ней определился. Пока живешь в России, тебе непонятно – кыргыз ты или якут, или россиянин. У тебя проблемы с самоопределением. Где твоя родина, что считать родиной - Россию, Якутию или Кыргызстан, где ты никогда не был?

После 3 лет пребывания в Кыргызстане я понял, что родина все-таки здесь. И здесь я хочу остаться. Не собираюсь возвращаться в Якутию и жить там. Да, у меня в Якутске остались друзья, у меня там родители, но хоть я и не люблю пафосных выражений, скажу, что душа лежит к Кыргызстану.

Гульнура: В то же время я не похожа на русских. До конца единения с ними я не чувствую.

Какое-то такое пограничное состояние – ты не чувствуешь себя полноценным кыргызом, в то же время своим русским друзьям я не могу какие-то кыргызские особенности и традиции продемонстрировать - не поймут. Однажды пригласила в гости подругу. А у нас на столе мясо от бешбармака, вареные кишки, костомаха. Спрашивает: «Вы реально это едите?». А у кыргызских родственников удивление вызывает, что я общаюсь с русским парнем. Заявляют, что это плохо. Я не могла быть полностью откровенной ни с теми, ни с другими. Просто потому, что никто из них меня не поймет.

С детства я говорила, что у меня две родины. Когда слышишь российский гимн, ты чувствуешь гордость, свою сопричастность. Тебе хочется встать и вместе со всеми петь. С кыргызским гимном я познакомилась только лет в 14. Когда я его услышала, у меня не было никаких чувств, абсолютно ничего. Он не помог мне ассоциироваться ни с Кыргызстаном, ни с кыргызами. Какой-то отклик в душе появился, когда в сентябре я побывала на Играх кочевников.

В Екатеринбурге мы учили национальные кыргызские танцы, мне казалось это забавным. Почему мы должны имитировать движения, которыми катают ковры? Ведь все танцевальные движения взяты из быта. Я абсолютно не чувствовала себя частью всего этого.

Женни: Я с детства знала, что я кыргызка, но эта идентичность всегда была привязана к родственникам. Вне этого – нет. Система китайской школы такова, все – одинаковые, никто не делится. Отношение ко всем тоже одинаковое. Поэтому у меня не отпечаталось, что я – кыргызка.

Во мне много, до тонкостей, китайского менталитета. Я не могу жить без плана на ближайшие 5 лет – все заранее продумываю. Оказывается, здесь так не делают. Я аккуратно отношусь к деньгам. Но все же сказать, что я китаянка, не могу. И что кыргызка тоже не могу сказать.

Я благодарна Китаю за образование, умение мыслить по-особому. Я благодарю Америку за то, что она открыла мне мир, научила, как важно быть профессионалом в своем деле. Я благодарна Кыргызстану за корни, кровь, кыргызский дух. Однако я не связываю свое будущее с какой-либо конкретной страной. Могу смело заявить: я – гражданин мира.

О первой родине

Эльдияр: В Якутию меня не тянет совсем. Тянет туда только увидеться с родителями и друзьями, но не более того. Климат, если честно, как-то не привлекает: 8-9 месяцев в году – зима, морозы до минус пятидесяти. Очень короткий световой день – с 10 до 3. Все остальное время темно, ночь. Особо не погуляешь, только сидишь где-то.

Не скажу, что в Якутске чувствовал какую-то дискриминацию со стороны других, но когда узнавали, что меня зовут Эльдияр, начинали задавать вопросы. В такие моменты я начинал задумываться, что я какой-то другой.

Гульнура: В детстве, бывало, что меня называли китаянкой. Обижалась. Оглядывалась вокруг, пытаясь понять, почему я не похожа на других. Почему здесь все вокруг русские? Почему твоя кожа или волосы другого цвета? Почему ты говоришь на другом языке.

Мы как-то выбрались всей семье в торговый центр - они тогда только стали открываться. Там появились кроссовки на колесиках, на которых можно встать на пятки и прокатиться. У брата был день рождения. Выбирали, хотели купить. Продавец открыто нахамил: «Вы чурки. Что вы тут делаете? Проваливайте к себе в страну».

Видимо, люди на Урале более прямолинейные. Такого в Москве никто тебе в лицо не скажет, а там - спокойно. На каких-то городских гуляниях, бывает, кого-то заденешь плечом – смотрят на тебя и говорят что-то примерно такое же. Плюс надписи на стенах повсюду. Такое есть и сейчас.

Я помню, что долгое время меня сильно возмущало, когда ты просто по улице идешь, а дети и даже взрослые обзывают. Это задевало за живое. Я пыталась ругаться. Сейчас отношусь к этому спокойно, потому что дети говорят то, что им говорят родители, то, что они слышат от соседей. Это, конечно, зависит от общества.

Да, бывает, что некоторые настроены агрессивно, но в то же время много других, кто мнения первых не разделяет. Как везде. Часто я встречала абсолютно безобидный интерес к своей национальности: «На каком языке вы говорите? А скажиже пару слов?».

Женни: После событий в Урумчи государство в Китае все больше обращает внимание на межнациональные вопросы. СМИ начали показывать, что в стране живут люди разных национальностей, что страна многообразна. Вместо «хань» в Китае введено одно определение национальности всех граждан, как в Америке, где все называются американцами. Раньше мало внимания уделялось этому аспекту. Думаю, что сейчас все идет к лучшему.

Кызылcу – наша земля, мы на ней родились. Мы не чувствуем себя в Китае чужаками.

Представления о кыргызах

Гульнура: В Екатеринбурге у меня было русскоязычное окружение. Я испытывала какое-то любопытство по отношению к «своим», но всегда занимала позицию стороннего наблюдателя. Почему я не общалась с кыргызами? Ты ведь не будешь делать это, если единственное, что вас объединяет, это национальность. Я не понимала языка, шуток, того, что люди говорят на улице на кыргызском. Мои сверстники – дети мигрантов. Они плохо говорили на русском. Они не особо хорошо учились в школах. Я же не сталкивалась с тем, с чем приходилось сталкиваться им. Ровесники откровенно удивлялись: «Ого, у вас есть своя квартира, ты в такой хорошей школе учишься, какой у тебя телефон».

На тот момент у меня был взгляд обычного русского, вернее россиянина. Кыргызка снаружи, внутри я была россиянкой. Я думала так же, как мои одноклассники: кыргызы необразованные, кыргызы говорят с акцентом. Они были другими, и это меня отталкивало. Я их не осуждала, но мысли у меня были такие. Сейчас, конечно, мне немного стыдно за это.

С кыргызами я начала общаться лет в 14. Решила поломать стереотипы в своей голове и понять, что кыргызы – это не только мигранты, чернорабочие, необразованные, не только те, кто живет в деревнях. Города ведь у нас тоже есть. Наверняка есть те, кто мыслит, как я, тянется к знаниям. Хотелось приятно удивиться. Так и случилось.

Женни: Все мои родственники живут в Китае - у меня их около полутора сотен. Это все прямые родственники. Благодаря им я чувствовала себя вполне комфортно. Кроме того, наши бабушки не забывали напоминать: «Сен кыргызсын, сенин канын кыргыз» (Ты кыргыз, в тебе течет кыргызская кровь»). Старшее поколение не позволит игнорировать свое происхождение.

Кыргызы в Китае очень гордятся своими корнями. Мы редко слышим, чтобы кто-то из китайских кыргызов выходил замуж или женился не на своих. Даже с уйгурами не смешиваемся. Моим родителям тоже нельзя было вступать в брак – они из разных родов. Говорили, что «бир уру бир болуш керек» (род должен оставаться целым).

Про родственные отношения

Эльдияр: У отца много родственников в Кыргызстане. Половина живет в Бишкеке, но я с ними связей не поддерживаю. Во мне не сформировалось этого, да-да, тууганчылыка, стремления к крепким узам между родственниками. Ни с далекими, ни с близкими. К этому я не расположен и не понимаю этого.

В Якутии, если пришел родственник, а у тебя важные дела, ему в вежливой форме можно сказать: «Что-то ты засиделся, пора уходить». Здесь, наверное, за такое обиделись бы.

Своего сына я ни к чему не хочу обязывать. Не буду заставлять его встать на стульчик и спеть перед гостями. Я считаю, что сын должен знать кыргызский язык, но при этом я сам его не знаю, поэтому обязывать не хочу. Пусть это будет его осознанное решение.

Гульнура: У кыргызов принято помогать родственникам – для них это само собой разумеещееся. Есть какой-то богатый родственник, который всех обеспечивает. Он платит за образование, строит дома, покупает квартиры. Приезжает в Кыргызстан и за год вперед оплачивает счета за квартиру, которую подарил, например, брату. Брат этого сам делать не будет. Это по умолчанию. А взамен – ничего. Мой отец делал вот это все, но в ответ мы ничего от родственников не получали.

Из Кыргызстана приезжали родственники в Екатеринбург, приходили в гости в любое время и без предупреждения. Никто не задумывался, есть у нас свои дела или нет, вдруг нам куда-то надо, вдруг мы не успели соскучиться, вдруг их общество нам неприятно. Приходили несколько раз в неделю и сидели подолгу, мне это очень не нравилось.

Женни: В Кыргызстане считается, что у тебя должны быть родственники или деньги, чтобы быть успешным. Я вне системы трайбализма, но развиваю свою компанию. Шучу над собой: и как я умудряюсь это делать?

То, что я выросла не здесь, во многом мне помогает. У меня нет дифференциации и преференций. Я не могу сказать, что близка к Нарыну, к Таласу, к Ошу. Когда меня спрашивают, откуда я, отвечаю, что отсюда, из Кыргызстана. То, что я не принадлежу ни к одному из регионов, позволяет оставаться беспристрастной, объективной. Я общаюсь со всеми с одинаковым уважением. Возможно, кто-то другой переживал бы из-за отсутствия принадлежности, я же принимаю только плюсы этого момента.

Часть I можно прочитать здесь

XS
SM
MD
LG