Два самолета Минобороны России совершили 12 августа рейсы в Минск и обратно в Москву.
По сведениям газеты "Коммерсант", Ту-134АК оборудован салоном класса "люкс", на некоторых самолетах этой модификации установлена спецсвязь.
Борт RA-65992 в последнее время был замечен во многих точках, представляющих интерес для российских военных. Например, он летал из российской авиабазы Хмеймим в Сирии на запад Ливии.
А в прошлом году был в Турции и Иране.
Борт RA-65690 тоже с интересной историей и стажем. Это был персональный самолет Командующего Объединенными Вооруженными Силами Варшавского договора, маршала Советского Союза Виктора Куликова. В последние годы самолет тоже побывал в Ираке и Сирии.
Министерство обороны РФ пока не ответило на запросы журналистов о цели этих полетов в Минск.
В Минске задержаны обозреватель Белорусской службы Радио Свобода Виталий Цыганков и его супруга. Оба находятся в Московском РОВД.
В интервью Белорусской службе Радио Свобода Ольга Цыганкова рассказала, что в среду сотрудник ГАИ остановил их машину в районе Немиги и потребовал выйти из автомобиля. "С учетом всех событий, когда людей вытаскивают из машины, избивают и задерживают, я отказалась. Сказала, что покажу документы из машины. Сотрудник ГАИ отреагировал очень резко, начал опускать стекло, бить по машине, приставил пистолет к голове и потребовал выйти. Из-за этого я поехала вперед. Нас окружили несколько машин ГАИ, Виталия выбросили из машины, били, положили на асфальт", – рассказала жена журналиста.
Могилевский областной драматический театр остался без режиссера.
Владимир Петрович находится в изоляторе временного содержания. "Мы ожидали, что сегодня будет суд. Но, скорее, завтра, 13 августа, так как в списках на сегодня на утренние суды В.Петровича нет. Мы, коллеги задержанного режиссера, написали коллективное письмо на имя главного прокурора г. Могилева с просьбой рассмотреть факт необоснованного задержания и вернуть В.Петровича в рабочий коллектив", – говорится в открытом письме работников театра.
По словам коллег Петровича, задержание произошло 10 августа вечером на улице Ленинской. Режиссер вместе с небольшой группой участвовал в экскурсии, которую проводил по пешеходной улице лицензированный экскурсовод Олег Дьячков, председатель городской организации "Таварыства беларускай мовы імя Ф.Скарыны".
"Мне отказали показать тело моего сына". В Гомеле после задержания скончался 25-летний молодой человек. Это вторая жертва с начала протестов 9 августа.
Александр Вихор, 25-летний житель Гомеля, скончался в больнице, куда его в воскресенье доставили из автозака, сообщает Белорусская служба Радио Свобода.
Заключенным в Гомеле не хватает мест в СИЗО. Машины с задержанными часами стоят на солнце длинными очередями.
"Саша был в одном из автозаков ... Он не принимал участия в акции. Поехал в воскресенье к девушке. Его схватили где-то в центре, пересадили в другую машину. Он написал мне, что его схватили... И все. Я искала его все эти дни. Информации о нем мне не предоставили. Сегодня мне сказали, что Саша в морге", – плачет его мать.
У Александра, по словам матери, были проблемы с сердцем. Когда он долгое время находился в закрытой машине в очереди в СИЗО, ему стало плохо.
"Он кричал, просил о помощи ... А конвой счел его неадекватным, его отвезли в психиатрическую больницу. Там опытный врач понял, что проблема не в психике ... Ему вызвали скорую и отвезли в ближайшую больницу – туберкулезную, что рядом с психиатрией ... Там Саше пытались оказать помощь, но не спасли, потому что, как мне сказали, когда его доставили в больницу, уже наступила клиническая смерть", – говорит мать.
"Мне отказались показать его тело, я думаю, что его сильно избили. Я прошу людей, которые были с ним в автозаке, когда они выйдут из тюрьмы, рассказать мне правду! Что там случилось с Сашей? Я просто хочу, чтобы люди знали, что это мерзкое правительство убило моего сына", – говорит мать.
Белорусская служба Радио Свобода обратилась в пресс-службу МВД по Гомельской области. Журналистов перенаправили в пресс-службу Следственного комитета. На телефонные звонки в офисе пресс-секретаря СК в Гомельской области пока никто не отвечает. Официальный ответ будет опубликован, как только СК его даст.
Московская полиция разрушила мемориал в поддержку протестующих в Беларуси. Задержаны 10 человек
Московская полиция задержала не менее 10 участников акции солидарности с протестующими в Беларуси у здания посольства страны на Маросейке в центре города. Об этом сообщает "ОВД-Инфо". Акция проходила третий день подряд.
По оценкам телеграм-канала Avtozak Live, вечером у посольства собрались несколько сотен человек. Люди выстроились в ряд с горящими свечами и скандировали лозунги "Уходи".
Полиция оттеснила участников акции от здания. Позже часть протестующих вернулись к посольству и соорудили напротив него мемориал с цветами, плакатами и надписью "Жыве Беларусь", выложенной из горящих свечей. Полицейские его уничтожили, передаёт корреспондент "Медузы".
"У меня за день рухнуло все". Телеведущий Андрей Макаёнок рассказал, почему ушел из программы на канале "Беларусь 1"
Сразу три телеведущих уволились из Белтелерадиокомпании – Вера Каретникова, Евгений Перлин и Андрей Макаёнок. В эфире Настоящего Времени Андрей Макаёнок рассказал, почему он принял такое решение.
– Я очень долгое время позиционировал себя и являлся человеком, который занимался юмором. Юмор для меня – всё. И, вы знаете, я работал на нашем телевидении с пониманием того, что я там что-то меняю, что я привношу там какую-то струю того, что может быть юмор. И я выходил на телевидение всегда с надеждой, что я буду дарить людям улыбки и делать шутки.
– Веселье, доброту.
– Да. Абсолютно точно. И когда случилось такое, что вначале мой коллега претенциозно высказался о том, что всё, что происходит, – это дело коррупционеров и так далее, я ушел из программы под названием "Макаёнка, 9". Потому что она стала политической в какой-то момент, не развлекательной. Как только появилось политическое мнение у главного ее ведущего, она стала политической. Поэтому я решил: "Так, она больше не развлекательная, поэтому меня там больше не будет".
И я все это время, с момента начала предвыборной кампании до этого момента, который сегодня, выходил в эфир с желанием доказать людям, что в этой ситуации, которая разделила людей на два лагеря, все равно можно оставаться человеком, человеком позитивным. Я пытался смотреть на это с улыбкой, я пытался вести программу с улыбкой. Но сейчас я понял, что улыбки, которые возникают в этот момент с моей стороны, они кажутся кощунственными, они кажутся не воодушевлением, а надругательством над людьми, которые пострадали в какой-то ситуации. Неважно, находятся по ту сторону или по эту баррикад, для них улыбка – это не воодушевление, наоборот, это какая-то история, которая нас как-то придавливает.
И именно в этот момент я решил, что, скорее всего, мое пребывание в эфире в качестве комика, в качестве юмориста, в качестве человека, который делает что-то позитивное, оно пока неуместно. То есть до тех пор, пока ситуация не нормализуется, нет места моему юмористическому проявлению, скорее всего, нужно иметь какую-то четкую позицию, которая будет либо туда, либо туда.
– А вы ее, кстати выбрали? И если выбрали, необязательно ее называть в нашем эфире, мне просто интересно, есть она у вас или нет.
– Свою позицию?
– Да.
– Вы знаете, моя позиция заключается в том, что, как пел Владимир Семенович Высоцкий, "я всегда за тех, кто побеждает". Это если говорить в плане юмористического контекста. А если так, я, как человек, у которого друзья тоже ходят на протесты, у которого есть близкие, родственники и который...
– Вы понимаете природу этих протестов? Мне интересно, вы же человек остроумный.
– Да, я вам сейчас отвечу на первый вопрос по поводу своей стороны. Я вам скажу, что изначально, когда я работал в этом всем, понимая, что я нахожусь изначально в прогосударственном варианте, я был за то, что давайте мы хотя бы нейтрально попробуем это освещать.
А потом, когда уже получилось так, что мои друзья, находясь там, начали от этого тоже страдать, я подумал: "А хотел бы я, чтобы я оказался тоже там с какими-то простреленными руками, с травмами и так далее, выражая просто свою точку зрения, не прибегая к каким-то радикальным методам протеста?" Я понял, что, наверное, не хотел бы. Я понял, что сегодня, наверное, сейчас лучше быть со своим мнением где-то поодаль, нежели людей как-то пытаться натолкнуть на какую-то версию.
– Я вас понимаю. Во-первых, это ответственность большая, никто бы сейчас на себя ее, наверное, не взял. Что вы будете делать дальше и что, как вам кажется, белорусам и Беларуси делать дальше в этой ситуации?
– Откровенно говоря, я сейчас сижу, передо мной бутылка виски стоит, которую я еще не открыл, потому что у меня сегодня за день рухнуло всё. У меня за день рухнула моя карьера на телевидении, моя карьера на радио. Я вел президентские мероприятия, в которых я испытывал искреннюю радость от общения и с Александром Григорьевичем, и с его приближенными людьми, которых я по-человечески очень сильно полюбил, которые мне были очень сильно приятны. И до сих пор, наверное, это так и есть.
И сейчас я понимаю, что, блин, что мне делать дальше, я не знаю. Вы знаете, оно как-то так рушится всё незаметно. Кажется, что это всё не со мной. Я смотрю эти новости, мне кажется, это где-то в Кипре, что это радикальные какие-то киприоты, которые воюют против мусульман или христиан, они вот сейчас поссорились, а это всё не со мной, это не в моей стране. А когда я понимаю, что это коснулось меня, я думаю: "Блин, что делать?" Я, честно, не знаю.
А что касается будущего в Беларуси, я верю, что рано или поздно [все закончится]. Честно, самое-самое главное для меня – это отсутствие этих жертв, про которые пишут наши паблики, про которые вы знаете тоже. Как только в этом всём начинают гибнуть люди, это перестает быть протестом, это перестает быть чем-то волеизъявляющим, это начинает быть гражданской войной.
И когда я вижу, что мои друзья там же, и когда я вижу, что, в принципе, я тоже мог бы там быть, и от этого можно погибнуть, для меня это уже не смешно, для меня это страшно. И я искренне хочу, чтобы это закончилось просто. Неважно, в какую сторону, главное – чтобы закончилось.
– Зачем столько силы применяется на улице сотрудниками правоохранительных органов, как вам кажется?
– На мой взгляд, это страх. Я думаю, что в данном случае люди, которые выходят туда, по ту сторону, вы имеете в виду сотрудников правоохранительных органов, честно говоря, я знаю, у меня есть люди, которые работают по ту сторону.
– Так, это очень интересно.
– И они говорят, что они тоже находятся в нечеловеческих условиях, что они находятся в этих автобусах, в этих казармах, они спят по четыре часа, они изначально уже радикально настроены против того, что происходит. И плюс еще, понимаете, если вас подержать без сна и потом направить, сказать, что это из-за них вы не спите, это из-за них вы страдаете, вы будете тоже науськаны.
Мне их искренне жалко. Честно говоря, я понимаю всех этих ребят, которые стоят в шлемах. Ну, понимаю в правильном смысле слова, я понимаю, что с ними происходит, я их не одобряю, но я их понимаю. И честно говоря, я просто в таком легком шоке, я думаю, что до тех пор, пока люди воюют, они не понимают, за что они воюют. Они думают, что либо их сейчас повалят, либо они повалят тех, кто против них на баррикадах. И вот до тех пор, пока у них будет в голове такое мышление, до тех пор это все будет продолжаться.