ЧТО БУДЕТ С НАЗАРБАЕВЫМИ?
Азаттык: Несколько дней назад экс-президент Нурсултан Назарбаев впервые с момента начала протестов и беспорядков в стране появился в публичном поле. Заявил в видеообращении, что конфликта среди «элит» нет. Утверждал, что всё это время был в стране, что передал власть президенту Токаеву в 2019 году и с тех пор является пенсионером. Как вы объясните это появление и эти заявления?
Александр Кули: Происходящее похоже на попытку отделить Назарбаева от его союзников, членов семьи и политических приспешников и поддержать положительные стороны его наследия. Еще, я думаю, Назарбаев своим появлением посылает сигнал, что это согласованный транзит, что он одобряет все договоренности, которые будут достигнуты.
Азаттык: Его близкие родственники в последние дни лишились постов: зятья, племянник. О чём это говорит вам?
Александр Кули: Думаю, эти события указывают: членов семьи вытесняют со стратегических, руководящих экономических должностей. Вопрос в том, часть ли это согласованного транзита, в рамках которого они согласились отказаться от определенного объема власти и богатств в обмен на то, чтобы их оставили в покое, или это начало масштабной попытки Токаева отобрать их экономическую империю.
Охрана, страховка и вечное пособие. Какие еще преимущества есть у пенсионера Назарбаева?
Мое предположение: путем переговоров достигается какое-то соглашение, которое также гарантирует безопасность в изгнании и правовой статус семьи и ее союзников. Альтернатива этому, что казахстанское государство начнет преследовать Назарбаевых и их соратников по всему миру. И, как мы видели в случае с [экс-банкиром] Мухтаром Аблязовым, это может обернуться чрезвычайно дорогим и трудным делом, потому что Назарбаевы использовали посредников, помощников, чтобы замаскировать свои активы, недвижимость, банковские счета.
Но усложнить им жизнь, безусловно, можно. Приведу пример. Дарига Назарбаева была фигурантом дела о «богатстве неясного происхождения» в Лондоне. Причина, по которой судья встала на ее сторону, отчасти была в документах, присланных из Казахстана, относительно происхождения ее богатства и ее статуса. Это одна из слабых сторон этих ордеров — они полагаются на информацию, предоставляемую органами той или иной страны о законности или незаконности чьих-то действий.
И что будет, если, предположим, соответствующие министерства теперь выпустят досье об активах, которые Назарбаевы получили путем принуждения или незаконно, предъявят доказательства?! Они могут сделать жизнь родных экс-президента в Великобритании незавидной. С помощью такого вмешательства можно пересмотреть множество прав собственности, долей в компаниях, если есть надлежащая документация. Так что иметь политических союзников, поддерживающих тебя, когда ты в изгнании, — это одно. Но жизнь в изгнании становится намного сложнее и дороже, когда вас преследует правительство вашей страны.
Я не знаю, в каком направлении всё пойдет и как далеко, но безусловно то, что Назарбаевы чрезвычайно богаты по любым меркам, а это множество накопленных деловых сделок, и многие из них могут пересмотреть или переформулировать те, кто контролирует госаппарат.
Азаттык: И что, по-вашему, будет с Назарбаевым и его родственниками? Чего стоит ожидать в будущем?
Александр Кули: Думаю, с одной стороны, будет попытка заявить о каких-то символических изменениях, как, например, связанные с утильсбором или должностями в фонде благосостояния, для демонстрации «деназарбаевизации». Проблема в том, что многие активы членов семьи Назарбаева находятся за границей и скрыты при участии третьих лиц и посредников. Так что даже попытаться узнать полную информацию о заграничном богатстве и имуществе семьи чрезвычайно сложно. И это затрудняет соблюдение любой сделки [между «элитами»], потому что казахстанское правительство не будет в полной мере знать, что хранится за границей.
Но, тем не менее, еще раз подчеркну, почти все заинтересованы в том, чтобы выработать такую сделку, и в том, чтобы она не была спорной, антагонистической, потому что во владении Назарбаевых находится действительно обширный портфель активов.
ЧТО СТОИТ ЗА СОБЫТИЯМИ НАЧАЛА ЯНВАРЯ И ПОЧЕМУ ВМЕШАЛАСЬ РОССИЯ?
Азаттык: Январские протесты, вызванные повышением цен на топливо, обернулись смертельными столкновениями. Токаев утверждал, что за ними стояли «террористы», «обученные за границей» и пытавшиеся свергнуть правительство. Аналитики говорят, что, скорее, это между «элитами» идет внутренняя борьба за власть. Как вы смотрите на эти события?
Александр Кули: Эти отсылки к дестабилизирующей угрозе со стороны «внешнего спонсора» теперь часть сценария того, как оправдывают подавление протестов. Всё это оформляется как «цветные революции», не правда ли? [Подается] в рамках идеи, что уличные протесты не могут быть последствием законного недовольства, что они непременно спонсировались извне, что действовала какая-то нечистая сила.
Этими формулировками Токаев вполне приемлемо оправдал российскую интервенцию под эгидой ОДКБ. Если бы главным образом вмешательство было нужно для подавления уличного протеста против коррупции, из-за другого политического или экономического недовольства, это не имело бы такого резонанса, чтобы оправдать вмешательство извне.
И Владимир Путин принял эти объяснения о «дестабилизирующих внешних силах», также сделав отсылки к «цветным революциям». И Китай в своих официальных заявлениях говорил об определенной внутренней нестабильности.
Но что же произошло на самом деле? Я думаю, несколько вещей. С одной стороны, да, уличные протесты, которые начались на западе страны против повышения цен на топливо, переросшие в митинги против стоимости жизни, растущего неравенства доходов, неподотчетной элиты, которая манипулирует государственными секторами в целях получения прибыли. В то же время создается впечатление, что какие-то элементы подстрекали к насилию.
Вторая составляющая, которая однозначно есть сейчас, — это внутренняя борьба за власть, в которой сыграли роль эти протесты. И в общих чертах, как кажется, она разворачивается между президентом Токаевым и бывшими политическими союзниками Нурсултана Назарбаева и его семьи. Я не знаю, в какой мере сам Назарбаев был причастен к этому, но, безусловно, арест [экс-главы КНБ Карима] Масимова по обвинению в государственной измене — это очень мощный политический ход, он показывает наличие внутренней борьбы.
Третье измерение — региональное, то есть вмешательство России. И это, я думаю, критично не потому, какие это войска: российские или есть еще армянские, таджикские, белорусские. И не потому, что они делали. Как вы знаете, они взяли под контроль стратегические объекты, не участвовали в прямых боевых действиях, стрельбе или насилии в отношении протестующих. Но их ввод был важен для подачи сигнала казахстанским службам безопасности, полиции, возможно, военным — любым элементам, которые колебались или подумывали объединиться против Токаева: «Не двигаться». Показать, что Кремль решительно поддерживает президента. Для меня именно это являлось целью вмешательства ОДКБ и в этом плане было довольно эффективным.
Азаттык: Когда Токаев попросил ввести войска ОДКБ, Владимир Путин отреагировал моментально. В чём был его интерес?
Александр Кули: Он очень значительный. Есть несколько причин, по которым его глубоко обеспокоили события в Казахстане. Во-первых, это эффект, который происходящее может иметь для самой России. Путин боится уличных протестов, политической оппозиции. Поэтому его интересует любая нестабильность, которая идет по восходящей и которая потенциально может спровоцировать схожие события в России.
Во-вторых, Путин увидел возможность показать, что Россия поддерживает режимы во имя стабильности, против «внешних» видов провокаций и является надежным союзником для сохранивших ей верность центральноазиатских, постсоветских государств.
Еще хотелось бы отметить контраст между этой очень быстрой и эффективной интервенцией ОДКБ, первой в ее истории, и тем, что происходило в других странах в другое время. Для меня самым большим контрастом здесь является Кыргызстан в 2010 году, где после краха режима Курманбека Бакиева на юге страны вспыхнуло этническое насилие между кыргызами и узбеками. Роза Отунбаева, которая в то время исполняла обязанности премьера, просила президента Медведева направить российские войска для стабилизации ситуации и активизировать ОДКБ, но организация приводила юридические доводы, говорила: «Нам не разрешено вмешательство во внутренние споры».
Но, по моему мнению, настоящая причина была не в этом. Россия не хотела ввязываться в такой конфликт, в который мог оказаться вовлечен даже Узбекистан ([президент страны Ислам] Каримов в то время рассматривал возможность ввода войск). Это было слишком сложно, слишком запутанно для России. Похожее произошло в прошлом году, когда премьер Пашинян хотел, чтобы ОДКБ выступила на стороне Армении в конфликте с Азербайджаном вокруг Нагорного Карабаха. Россия привела кучу разных оправданий в духе «это не наш мандат и так далее», опять же потому, что не хотела выбирать чью-то сторону в региональных конфликтах.
В случае Казахстана стороны были внутренние, конфликт был между властью и какими-то оппонирующими ей силами. Это был шанс для ОДКБ принять участие без потенциального геополитического багажа.
Азаттык: Многие считают, что отправка войск в Казахстан дала Путину преимущество в расширении влияния в регионе. Может это привести к усилению России? Будет ли Кремль требовать от Токаева уступок взамен?
Александр Кули: Да, безусловно, это будет иметь последствия, потому что такие демонстрации на публику в регионе важны. Одно правительство смотрит на другое и пытается уловить тенденции: как там управляют отношениями с Россией, регулируют уличные протесты, отношения с Китаем. Другие страны глубоко обеспокоены тем, что происходит в Казахстане. И это стало сильным сигналом как членам, так и не членам ОДКБ на постсоветском пространстве: Россия остается гарантом безопасности и основным политическим фактором влияния.
Ваш вопрос о том, что Россия требует взамен, сложнее. Мы не знаем. Если бы она была очень публичной в своих требованиях, это фактически подорвало бы Токаева. Назарбаев был очень искусным в проецировании образа хранителя суверенитета Казахстана, выступал за многовекторность даже при тесных связях с Россией: за очень хорошие связи с Китаем, с Европейским союзом и даже с США в определенные моменты.
Так что в просьбе Токаева таилась ловушка: будь она чрезмерной или развертывание войск слишком долгосрочным, был риск, что пойдет негативная реакция, обвинения в продаже суверенитета. Поэтому Путин так быстро заявил, что войска уходят.
К вопросу о том, что происходит за кулисами, я бы отслеживал следующее. Во-первых, займет ли Казахстан более пророссийскую позицию относительно украинского кризиса. После того, как Путин очень публично вмешался и поддержал Лукашенко, сказал, что российские войска вмешаются, если придется, тот превратился из своего рода арбитра между Украиной и Россией в политика с гораздо более пророссийской позицией. Лукашенко теперь на 100 процентов поддерживает Москву. Я думаю, на это следует обратить внимание и в позиции правительства Токаева.
Второе: следует наблюдать, будет ли какая-то договоренность, о которой сейчас не объявлено, но будет, может, через несколько месяцев. Например, что в Казахстане будет размещен какой-то объект ОДКБ.
И, наконец, третья область, о которой вы знаете больше, чем я: будут ли какие-то сигналы во внутренней, языковой политике, как [отказ] от отхода от кириллицы. Но я не думаю. Это очень откровенная вещь, которая не дает Путину больших преимуществ.
Чего, я думаю, не произойдет, так это явного поглощения нефтегазовых холдингов какими-то российскими компаниями. Это будет очень трудно выполнить, и риск негативной реакции очень велик. Я знаю, что некоторые выдвигают такие теории. Посмотрим.
ЧТО БУДЕТ С МНОГОВЕКТОРНОСТЬЮ, КУЛЬТОМ ЛИЧНОСТИ И ДРУГИМ «НАСЛЕДИЕМ»?
Азаттык: Вы упомянули многовекторную политику Назарбаева, останется ли она таковой?
Александр Кули: Это тоже вопрос, над которым стоит подумать. Многовекторность, возможно, является визитной карточкой казахстанской внешней политики. Проблема с такой схемой в том, что она предполагает: структурная власть одинакова во всех странах-партнерах. В определенные моменты был баланс, в 2000-х годах, когда Запад участвовал в обеспечении безопасности Афганистана. Там у вас были права на транзит и базы, права на дозаправку и сотрудничество служб безопасности, сотрудничество в борьбе с терроризмом. Это вектор. И конечно, Кремлю это никогда не нравилось.
В отсутствие этого американского влияния и такого рода участия Запада в сфере безопасности реализация многовекторности на практике оказывается гораздо более сложной задачей. Потому что вы гораздо ближе к России, Китаю, чем к Западу. После 2014 года наблюдается уход США и усиление участия России: Крым, появление Евразийского экономического союза. Также участие в проекте Китая «Один пояс — один путь». В этом контексте многовекторность становится всё труднее применять на практике, особенно в периоды кризисов и конфликтов.
Когда на кону стоит жизнеспособность правительства и оно обращается к внешней силе, то это уже не о многовекторности, а о покровителе, гаранте стабильности режима. Я думаю, всё это будет иметь последствия, и Казахстан может стремиться к многовекторности, но ему будет всё труднее не соглашаться с Россией в основных стратегических решениях.
Азаттык: Чем события в Казахстане стали для западного экспертного сообщества?
Александр Кули: Они были совершенно неожиданными. Казахстанское правительство проделало очень хорошую работу по продвижению имиджа островка стабильности, квалифицированной, технократической, компетентной правящей элиты: «Казахстан не Кыргызстан. Не все эти страны, граничащие с Афганистаном». Всё это ушло в небытие теперь.
А это ведь было не просто продвижение имиджа. Искали мозговые центры, спонсирующие экспертные проекты в проецировании такого образа, нанимали людей, как [экс-премьер Британии] Тони Блэр, для советов по стратегической ориентации. Казахстан всегда был очень озабочен имиджем на Западе. Последние события очень повредили этот образ, идею, что стабильность в Казахстане оправдывает такой «мягкий», «просвещенный» авторитаризм. Мол, да, есть правящая семья и Назарбаев, но он очень опытный и очень стабильно поддерживает отношения. Этот нарратив сейчас рухнул.
Азаттык: Ислам Каримов, как и Назарбаев, позиционировался как «основатель государства» в Узбекистане. Но Шавкат Мирзиёев начал избавляться от культа его личности. Новые власти даже запретили символику с его изображением — нельзя продавать сувениры, календари и другие товары с его портретами. Реже стали упоминать Каримова в школах, вузах, детских садах. В Казахстане Назарбаев тоже построил культ личности. Выживет ли он?
Александр Кули: Есть несколько проблем, с которыми сталкивается Токаев. Во-первых, может ли он действительно дистанцироваться от Назарбаева? Он пытается, но будут ли его считать легитимным политическим авторитетом несмотря на то, что его карьера была переплетена с Назарбаевым?
Второе — Каримов был самодержцем. Он закрыл Узбекистан, а этого на самом деле не хотела большая часть элиты. Так что избавиться от Каримова было проще: просто дав понять, что Узбекистан теперь открыт миру и не международный изгой. Казахстан таким не был. Фактически, это часть наследия Назарбаева: Казахстан был достаточно глобальным, у него были исключительно хорошо подготовленные кадры бюрократов и чиновников, высокообразованное и дееспособное общество, тогда как Узбекистан считался отрезанным от мира.
Между тем последние события, как я уже говорил, нанесли настоящий удар по этому имиджу «просвещенного правления» Назарбаева, так что здесь открывается окно возможностей [для отхода от культа].
Я также думаю, что есть несколько различий в статусе семьи. У Гульнары Каримовой были бизнес-холдинги, которые были переданы ей, но ее поместили под стражу еще при жизни Каримова. В какой-то момент он позволил арестовать ее, выбрал не семейную лояльность. Это чрезвычайно важный момент.
В случае с семьей Назарбаева, они куда больше на одной волне. Их владения довольно тесно переплелись. Так что масштаб чистки здесь намного больше, чем в Узбекистане. Я не говорю, что не будут пытаться, но это гораздо более сложная задача, чем просто взять Гульнару и некоторых ее деловых партнеров и посадить их в тюрьму по обвинению в получении взяток за определенные контракты. Масштабы финансовой империи здесь гораздо обширнее, чем в Узбекистане.
Азаттык: Назарбаев создал очень персонализированную политэкономию. Именно он навязывал систему сдержек и противовесов последние 30 лет, манипулировал ими, потому что неформальность так важна в Казахстане, а институты слабы. И все строится личности, важно, кто наверху, кто внизу, кто ближе к Назарбаеву. Как изменится эта структура?
Александр Кули: Трудно сказать. Вопросы формальной и неформальной власти пронизывают Казахстан так же, как и большинство стран в этой части мира. Высшие должности в бюрократии или в каких-то государственных секторах отдают членам семьи, политическим союзникам. Безусловно, в Казахстане действует покровительственная машина и система служения капиталов олигархам в верхушке прибыльных секторов, будь то банковское дело, энергетика, уран или что-то еще.
Любая власть или лица во власти должны идти на компромиссы в обмен на лояльность. Часть дилеммы Токаева заключается в том, сколько автономии предоставить олигархам и насколько их обуздать и каковы будут масштабы чистки. Но полное системное изменение, на мой взгляд, маловероятно, потому что сама система укоренялась десятилетиями. Скорее, он попытается купить лояльность, потому что это путь наименьшего сопротивления.
Азаттык: Вы имеете в виду, что Токаев просто примет эту систему?
Александр Кули: Да, я не вижу никаких признаков того, что система собирается либерализоваться, демократизироваться, реформироваться. На самом деле, я вижу как бы противоположные признаки. И он обязательно воспользуется этой угрозой, этими обвинениями в попытке «государственного переворота» для упрочения власти и авторитета.
Азаттык: Сейчас гостелеканалы не называют столицу Нур-Султан. Даже Назарбаев в своем заявлении назвал город просто столицей. Что это означает?
Александр Кули: Что касается возможного переименования Нур-Султана, это не будет сюрпризом и это относительно легко сделать. Большая часть населения отнеслась либо безразлично, либо возмущенно, восприняв переименование как акт возвеличивания. Так что символическая вещь, которую может сделать Токаев, — вновь переименовать столицу. И знаете, символы могут быть важны. Так что это меня не удивляет. И я думаю, могут быть попытки переименовать и другие объекты. Это довольно типично в случаях преемственности и политического перехода.
Азаттык: Очевидно, что когда Назарбаев выбрал преемника и стал надсистемным игроком, управляющим из-за кулис, он думал не только о безопасности своей и своей семьи, но и о своей роли в истории. Недавно его экс-советник Ертысбаев сказал: все начнут очернять Назарбаева, но он лично признает его роль в создании независимого казахстанского государства, однако эта страница перевернута и нужно двигаться дальше. Как изменится историческое наследие и роль Назарбаева?
Александр Кули: Это очень интересно. Назарбаев помог поставить Казахстан на ноги, за его роль в передаче объектов ядерного оружия он заслуживает похвалы. Не все было так гладко, как он говорит. Но, безусловно, это был правильный шаг. Это было частью его стратегии по превращению Казахстана в независимую, своего рода уважаемую страну. Этого не отнять.
Но я также думаю, что власть развращает, и когда вы находитесь у руля почти три десятилетия и начинаете переименовывать столицы в честь себя, это означает, что ваше эго, ваше восприятие собственной важности чрезвычайно раздуты.
Увидим ли мы массовое переписывание казахстанской истории? Я так не думаю. Я считаю, что Назарбаев действительно сыграл важную роль в 1990-х годах в усилиях по строительству государства, хотя, возможно, они и были слишком разрекламированы. Может, и будет попытка отрицать его раннее наследие более поздним или возложить вину на некоторых членов его семьи и политических союзников, а не на самого Назарбаева, но если пытаться обелить всю 30-летнюю историю независимости Казахстана, с чем мы останемся?! Это сложное и амбициозное занятие. Не думаю, что это произойдет.
Форум Facebook