Азаттык: Путин прибыл в Астану вслед за мощными ракетными ударами России по территории Украины, которые жестко осудили страны Запада. Надеется ли Путин заручиться здесь поддержкой государств Центральной Азии?
Дженнифер Брик Муртазашвили: Россия надеется на поддержку своих действий со стороны Центральной Азии, в частности Казахстана. Но я не думаю, что будет легко, потому что в России присутствуют антицентральноазиатские настроения, что заставляет государства региона беспокоиться по поводу возможных планов Москвы. Если в России говорят, что Центральная Азия — в очереди [на «денацификацию»], и хотят восстановить империю, то какой смысл Центральной Азии поддерживать действия России?
Путин пытается заручиться поддержкой, но у него не очень хорошо получается. Отношения России с Казахстаном, единственным граничащим с ней государством региона, — весьма показательный пример. Казахстан, принимающий участие в поддерживаемых Россией многосторонних организациях — ОДКБ, Евразийском экономическом союзе — на протяжении последних нескольких месяцев отстаивает свою независимость от России, и за этим интересно наблюдать. Конечно, есть сильная взаимозависимость, крепкие экономические связи: около 40 процентов импортируемых в Казахстан продуктов питания поступает из России (и это очень сложная для Казахстана ситуация), но я думаю, что у государств Центральной Азии сейчас гораздо больше рычагов влияния на Россию, чем наоборот. Мне кажется, они начинают понимать, какую власть они имеют над Россией.
ВИЗИТ ПУТИНА В АСТАНУ: ВОСПРИЯТИЕ ВНУТРЕННЕЙ И ВНЕШНЕЙ АУДИТОРИИ
Азаттык: Путин посещает Астану на фоне президентской избирательной кампании, главным кандидатом в которой считают Токаева. Многие в соцсетях выразили обеспокоенность и призвали не принимать Путина в Казахстане. В Алматы были акции против его визита. Как приезд Путина может повлиять на президентскую кампанию Токаева, если говорить о восприятии визита аудиторией внутри страны?
Дженнифер Брик Муртазашвили: Я понимаю, что Путин непопулярен, и это говорит об изменении ситуации. Четыре-пять лет назад, судя по опросам общественного мнения в Центральной Азии, Путин пользовался большой популярностью. В Таджикистане его рейтинг составлял около 92 процентов. До начала войны [России против Украины] в некоторых странах Центральной Азии Путин был популярнее, чем в России. Очевидно, ситуация изменилась.
Что касается вопроса о том, как визит скажется на предвыборной ситуации. Выборы в Казахстане не являются конкурентными. Если бы они были конкурентными, то возникли бы основания для беспокойства.
Посмотрим, что скажет Токаев. Возможно, он снова выскажет что-нибудь конфронтационное, как в Санкт-Петербурге в июле этого года. Есть способы справиться с ситуацией, оставаясь твердым в своей позиции. Мы наблюдали это в Самарканде на ШОС, где центральноазиатские лидеры заставили Путина ждать встречи — по тому же сценарию, который сам Путин часто разыгрывал с другими политиками в прошлом. Поэтому я считаю, что есть способы, к которым может прибегнуть Токаев, чтобы сбалансировать ситуацию.
Азаттык: После форума в Петербурге, на котором Токаев сказал в присутствии Путина, что Астана не признает сепаратистские государства, в западных СМИ появились публикации о том, что «Казахстан дистанцируется от России», «Путин получает неожиданный отпор от своего союзника». Как визит Путина повлияет на внешнюю аудиторию и имидж Токаева в глазах Запада?
Дженнифер Брик Муртазашвили: Если вы посмотрите на заголовки западных СМИ, то там пишут о встрече Путина с Эрдоганом. В российских СМИ тоже пишут об этом. Центральная Азия воспринимается как закулисье, лишь место, где это происходит. Я считаю это ошибкой.
Западные СМИ должны сфокусироваться на том, что делают на этих саммитах государства Центральной Азии. Будет интересно посмотреть, что скажет Таджикистан, что скажет Кыргызстан, и чем их позиция отличается от Узбекистана и Казахстана, которые гораздо более настойчивы в своем стремлении к независимости от России, в критике войны в Украине. В конце концов, государства Центральной Азии не хотят, чтобы российские войска вторглись на их территорию. Казахстан и Узбекистан заявляют об этом все более твердо. И это удивительно, учитывая то, что произошло в Казахстане в январе. Я думаю, что это по-прежнему остается тем пазлом, который Казахстан и непосредственно Токаев должны собрать, уравновесить, ведь именно российские войска, войска ОДКБ поддержали его пребывание во власти. Поэтому он находится в очень уязвимом положении по отношению к России, ведь Россия оказала ему поддержку, когда его положение было неустойчивым.
ОТДАЛЯЮТСЯ ЛИ СТРАНЫ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ ОТ РОССИИ?
Азаттык: Узбекистан, Кыргызстан и Таджикистан предупредили своих граждан об ответственности за участие в иностранных конфликтах, предостерегли трудовых мигрантов в России от отправки на фронт в Украину. Кыргызстан недавно отказался принять военные учения ОДКБ. Видите ли вы какие-либо признаки того, что страны региона отдаляются от России? Или хотя бы проявляют осторожность с отношениях с ней?
Дженнифер Брик Муртазашвили: Безусловно. Я считаю, что ОДКБ — военный блок, над созданием которого Россия так усердно трудилась последние два десятилетия, — разваливается. Мы видели это на примере событий между Арменией и Азербайджаном. Многие в Армении призывают к выходу Армении из ОДКБ, поскольку организация отказалась вмешиваться в конфликт. Многие члены ОДКБ задаются вопросом, в чем ценность военного блока для них. Получается, это больше груз, чем какой-либо актив? Если военный альянс крайне слаб, а экономический альянс разваливается, то, я думаю, это многое говорит о роли России в регионе и о стимулах, которые есть у стран.
Интересно наблюдать за экономической ситуацией в Центральной Азии после вторжения России в Украину. Я предполагала (и ошиблась), что конфликт разрушительно скажется на экономике региона. В некотором смысле это произошло: цены на продукты питания выросли, увеличились темпы инфляции. Это прямой результат войны. Но с другой стороны, мы наблюдаем огромные объемы инвестиции в Центральную Азию с уходом инвестиций из России. Даже сама Россия сейчас инвестирует в Центральную Азию больше, чем прежде.
Данные Европейского банка реконструкции и развития показывают, что денежные переводы в Кыргызстан увеличились на 11 процентов в этом году. Это удивительно. Ожидается, что инвестиции в экономику в Центральной Азии увеличатся. Так что, это, вероятно, так называемый «подарок небес» — выгода от войны для центральноазиатских республик. Но то, каким образом все это разворачивается, может плохо сказываться на простых людях. Есть рост ВВП и крупные инвестиции, но в то же время вы видите более высокие цены и инфляцию. Это говорит о неравенстве распределения ресурсов. Если бы я была Токаевым, я бы сконцентрировалась на том, как сделать так, чтобы экономические последствия войны не нанесли чрезмерного вреда рядовым гражданам, и меня это было бы куда важнее, чем создание центра русского языка (на неформальной встрече стран СНГ в Петербурге на прошлой неделе Токаев предложил создать центр по развитию русского языка, инициатива встретила в Казахстане неоднозначную реакцию).
Азаттык: Токаев заявил, что Казахстан должен позаботиться о россиянах, спасающихся от мобилизации, и обеспечить им безопасность. Многие зарубежные СМИ написали, что это может негативно сказаться на казахстанско-российских отношениях. Что вы об этом думаете?
Дженнифер Брик Муртазашвили: Я думаю, это еще один способ, которым Казахстан показывает дистанцирование от России. Власти говорят, что не собираются отправлять этих людей обратно, закрывать свои границы, а намерены принять их и обращаться с ними по-человечески. Я думаю, что это способ для Казахстана продемонстрировать контраст с тем, как обращаются с трудовыми мигрантами из Центральной Азии в России. Недавно читала статью в Financial Times, в которой женщина из Алматы говорит: «Я помогаю русским с переселением, но я сама жила в России, и со мной обращались плохо. Мне никогда не оказывали такой прием». Будет ли плохое отношение к русским решением для Центральной Азии? Нет, конечно. В приезде россиян видят выгоду. В первую очередь, правительство. Летом я была в Узбекистане, там правительство создавало специальные офисы для поощрения инвестиций от россиян, которые бегут, чтобы помочь им релоцироваться и начать новую жизнь. Но они наложили на процесс некоторые ограничения, в частности, на банковские операции. В Узбекистане заявили, что нельзя просто приехать и уехать, надо находиться в течение 15 дней, чтобы открыть банковский счет: «Не надо использовать нас для перевода денег в страну и из страны. Вы должны приехать и остаться, чтобы это принесло нам пользу в долгосрочной перспективе».
ФОРМАТ «ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ — РОССИЯ». ДРУГИЕ ВНЕШНИЕ ИГРОКИ
Азаттык: Есть форматы «Центральная Азия — Китай», «5 +1» (страны Центральной Азии и США). Сегодня в Астане запланирован первый саммит в формате «Центральная Азия — Россия». Что Путин пытается показать? Какие у него намерения?
Дженнифер Брик Муртазашвили: Намерение — показать, что альянсы на постсоветском пространстве, которые он создал, все еще существуют, они прочны и едины. Но, как я уже упомянула, поскольку ОДКБ разваливается, а существование Евразийского экономического союза под большим вопросом, неясно, сможет ли он это продемонстрировать.
У Путина есть и внутренняя аудитория. Российская пропаганда показывает русскоязычное население Украины жертвой национализма или фашизма. Путин хочет продемонстрировать, что его поддерживают в Центральной Азии. Но мы знаем, что это неправда. Отношения России с Центральной Азией были всегда, они никогда не будут полностью разорваны. Казахстан вынужден поддерживать экономические связи с Россией. И как с этим справиться? Как это уравновесить? Я думаю, Путин хочет показать, что его поддерживают по-прежнему. Он будет на фотографиях со всеми этими лидерами, у которых своя многовекторная внешняя политика. Если Путин во время этой поездки не скажет что-то действительно агрессивное, они не будут дистанцироваться от него лично. Слишком многое поставлено на карту для их экономик. Россия все еще имеет рычаги воздействия на них. Но эти отношения значительно изменились в тех областях, где Центральная Азия теперь осознает свою силу и способность противостоять России. Так что у Путина определенно есть свои цели, он хочет показать, что есть экономическая и стратегическая поддержка его действий в Украине, особенно со стороны Кыргызстана и Таджикистана. Но мы знаем, что это очень маленькие государства и они мало что могут сделать.
Азаттык: Эрдоган встречался с Путиным, но, по сообщению Кремля, речь не шла об Украине. У Эрдогана есть свои цели, в том числе укрепление связей с центральноазиатскими государствами. Есть мнение, что в то время как влияние России ослабевает, Турция пытается укрепить свои связи с регионом. Видите ли вы признаки этого?
Дженнифер Брик Муртазашвили: Эрдоган хочет выстроить прочные связи с Центральной Азией. Его сдерживает катастрофическая экономическая ситуация в его собственной стране. В Турции огромная инфляция. Эрдоган также обеспокоен российской агрессией. Эрдоган хочет компенсировать ослабевающее влияние России, нарастить влияние в странах Центральной Азии. Он создал Организацию тюркских государств. Я думаю, что многие люди в Центральной Азии очень рады этому. Всего пять лет назад такого рода дискуссии были невозможны. Вы помните, что у Узбекистана были очень плохие отношения с Турцией. Теперь ситуация изменилась. Изменения внутри Узбекистана позволили Турции вернуться к этому вопросу, поскольку у Турции всегда были сильные инвестиции, например, в Казахстане. Турция установила безвизовый режим со многими странами Центральной Азии, что действительно расширило их связи.
Но я не думаю, что Турция когда-либо сможет иметь такое же влияние в Центральной Азии, как Россия. Нет такой глубокой взаимосвязи, нет общего советского наследия. Как показывает пример Узбекистана, страны региона могут просто в какой-то момент закрыться от Турции, а потом открыться вновь. Положение Турции неустойчиво. Эрдоган, конечно, хочет его упрочить, он заинтересован в том, чтобы Турция стала своего рода региональной державой. Мы видим, как он активен в войне в Украине, противодействуя России. Турция действительно хочет самоутвердиться, но она очень ограничена в своих возможностях.
Азаттык: В прошлом месяце Си Цзиньпин посетил Казахстан. Сейчас приехал Путин. Затем ожидается визит председателя Европейского совета Шарля Мишеля. Можем ли мы сказать, что Центральная Азия и Казахстан обретают какую-то значимость?
Дженнифер Брик Муртазашвили: Центральная Азия сегодня становится все более важной. После ухода США из
многие страны посчитали, что регион полностью забыт. Но сейчас Соединенные Штаты и ЕС могут играть здесь все более важную роль. Есть спрос на роль США в регионе, страны Центральной Азии хотят сбалансировать Россию и Китай. Они не хотят оказаться внутри конкурентной борьбы между Китаем и Россией за влияние. Это не «Большая игра», потому что здесь сейчас есть то, чего не было столетие назад назад: региональные государства, которые имеют свою политическую повестку, право принимать собственные решения и делать выбор. И это дает странам Центральной Азии огромное количество рычагов воздействия на Россию и Китай. На саммите ШОС в Самарканде Китай пообещал огромные инвестиции в Центральную Азию. Центральная Азия понимает, что в их интересах воспользоваться соперничеством. Включить ЕС и США в широкий спектр действующих игроков — очень выгодный шаг. Я думаю, что Соединенные Штаты и Европа понимают, что могут сыграть свою роль в центре событий. После ухода США из Афганистана они потеряли большую часть доверия в регионе. Если вы посмотрите на внешнюю политику США, то увидите, что она качается как маятник, а политика ЕС сосредоточена на вопросах прав человека. Стратегия была не очень динамичной. Сейчас же мы видим изменения благодаря спросу со стороны государств Центральной Азии.
Азаттык: В Казахстане есть опасения (не на уровне истеблишмента, конечно), что страна также может стать объектом российской агрессии. Вероятно, поэтому Казахстан и пытается продолжать свой многовекторный курс, укрепляя связи с крупными державами. Насколько успешным может быть такое маневрирование в будущем, учитывая, что Россия при Путине все больше становится изгоем, изгнанником?
Дженнифер Брик Муртазашвили: То, что сейчас пытается делать Центральная Азия, — сложный процесс. Я была очень удивлена тем, насколько настойчиво страны региона, особенно Казахстан и Узбекистан, отстаивают свою позицию против России. Президент Шавкат Мирзиёев выступал в День памяти в сентябре, в его речи звучали весьма резкие замечания касательно русского империализма. Это было ново, он никогда раньше так не говорил. Я думаю, что это выражение общественного мнения — Россия всегда была очень популярна в Центральной Азии, а сейчас ситуация меняется. Однако экономические связи очень глубоки. Так что мы наблюдаем среди лидеров очень осторожное маневрирование в попытках сохранить инвестиции и отношения. Россия могла бы очень сильно навредить экономикам стран Центральной Азии, если бы захотела. Но Россия также понимает, что она не может этого сделать, потому что в таком случае она еще больше изолируется и лишится нужных ей соседей. Сейчас мы видим удивительную степень уверенности со стороны лидеров Центральной Азии в этом плане.
Азаттык: С точки зрения Казахстана, насколько балансирование может быть успешным? С учетом ситуации в России и ситуации, в которой сейчас находится Путин.
Дженнифер Брик Муртазашвили: По-моему, Казахстан добился больших успехов. Первый визит Си Цзиньпина после пандемии COVID был в Казахстан — именно для того, чтобы показать его важность. Теперь приезжает Путин, что опять-таки подчеркивает значимость страны. Поэтому я думаю, что у Казахстана теперь есть выбор, которого не было раньше, — Казахстан сам по себе рассматривается как важное место. Но простых путей нет. Мы определенно видим, что влияние России значительно ослабло, однако связи с ней не исчезнут. Некоторые на Западе говорят: «Казахстан выступает против России. С Россией покончено. Это разрыв связей». Нет, конечно, такое невозможно. Экономика не выживет. Слишком многое поставлено на карту. Да и Россия настолько изолирована, что не заинтересована в разрыве, и ей придется предложить Казахстану какой-то стимул. При этом у Казахстана гораздо больше рычагов влияния на Россию, чем год назад.
