18 апреля исполняется полгода, как в России арестовали журналистку Татаро-башкирской службы Радио Свобода Алсу Курмашеву, гражданку США и РФ. Её обвиняют в отказе зарегистрироваться в качестве «иностранного агента»; максимальное наказание по этому обвинению — пять лет лишения свободы. 12 декабря прошлого года стало известно, что на Алсу завели третье уголовное дело о распространении «фейков» о российской армии из-за книги «Нет войне. 40 историй россиян, выступающих против вторжения в Украину». 1 апреля казанский суд в очередной раз продлил ей арест, теперь — до 5 июня.
Редакция татароязычной газеты «Безнең гәҗит» опубликовала письмо от Алсу Курмашевой. Журналистка пишет, что «в течение 25 лет жила, регулярно получая благодарности от Конгресса татар за свою просветительскую деятельность», приезжала в Казань из Праги «почётным гостем и участвовала в съездах татарских женщин», однако «в один миг всё это превратилось в преступление». «Прошу Всевышнего о скорейшем и наилучшем разрешении для меня этой ситуации», — пишет Алсу.
«Настоящее Время» поговорило с мужем Алсу Павлом Буториным, который является директором канала «Настоящее Время». Павел, Алсу и двое их детей постоянно живут в Праге.
— Павел, в своей работе вы, я и все наши коллеги практически ежедневно узнаём о том, как в России нарушают права человека. Узнаем о том, что Россия нарушает права граждан других стран, и за каждой этой новостью всегда чья-то конкретная судьба. Расскажите, каково это, когда такая вещь происходит в твоей семье?
Я постоянно думаю об Алсу, что она сейчас делает: на какой шконке сидит, чем её кормят, как её мучают российские власти
— Да, сейчас это коснулось непосредственно нас: Алсу, меня, моих детей. С этим очень тяжело жить. Тем не менее жить, работать приходится с пониманием этого. Мне трудно, практически невозможно каким-то образом отвлечься от мыслей об Алсу сейчас. Сегодня я был на родительском собрании, на регулярной встрече с учителями детей в школе. И учительница что-то рассказывает об успехах моей дочери, и всё это очень интересно и прекрасно. Но я смотрю, что мысль моя плывёт куда-то. Я постоянно думаю об Алсу, что она сейчас делает: на какой шконке сидит, чем её кормят, как её ещё мучают российские власти. Конечно, с этим жить тяжело.
И проходит минуты, часы, недели, вот уже шесть месяцев мои дети без мамы. На самом деле они без мамы уже более 10 месяцев, но шесть из них она находится под стражей, и всё это время, каждую минуту, мы думаем, что сейчас делает Алсу. И главное, что по-прежнему мои дети и я, мы не понимаем, за что Алсу сидит в тюрьме.
— Поскольку мы с вами работаем вместе, я знаю, что возможности для общения с Алсу крайне ограничены. И вы на самом деле не знаете, что с ней происходит в каждую конкретную минуту. Что известно на сегодняшний день? О том, в каких условиях её содержат, о том, как она себя чувствует?
— Действительно, моя коммуникация, моё общение с Алсу очень ограничено. Иногда до меня доходят какие-то отрывистые новости. Её подруги и друзья получают письма. Я сам не являюсь гражданином России, у меня нет там адреса, нет банковской карточки.
— То есть вы не можете зарегистрироваться в России в системе писем заключённым?
Она должна быть с нами, здесь, со своей семьёй, а не в этой малюсенькой камере в России
— Я не могу её использовать, да. Но тем не менее какую-то спорадическую информацию об условиях её содержания я получаю. Что самое главное, 1 апреля, когда судья снова продлил её содержание под стражей, наконец-то несколько журналистов отважились задать ей вопросы. И впервые с октября мы услышали её голос. Но то, что мы услышали, было очень тревожно и для меня, и для детей. Мы слышали, как Алсу говорит, что её содержат в очень маленькой камере для двоих. Там нет места, чтобы пройтись. Нет даже стола, чтобы поесть. Спит и ест она буквально в 70 сантиметрах от туалетной дырки в полу. Её здоровье ухудшается. Она сказала журналистам, что получает минимальную медицинскую помощь.
Всё это крайне тревожно. И ещё раз скажу: я не понимаю, почему она находится в таких условиях. За что? Алсу не заслужила этого. Мы очень по ней скучаем, она должна быть с нами, здесь, со своей семьёй, а не в этой малюсенькой камере в России.
— Могу вас попросить рассказать для тех, кто не во всех деталях знает суть дела Алсу, в чём её обвиняют и какие, насколько мы можем знать, есть для этого основания?
— Я очень кратко расскажу историю этого вопроса. Алсу не живёт в России, с 1998 года не проживает в Казани. Из России она очень давно уехала и иногда приезжала в Россию, чтобы посетить свою семью, помочь своей больной матери. Это как раз и случилось в мае прошлого года — Алсу полетела в Казань на две недели. Она уже улетала из Казани обратно к семье, и буквально за 15 минут до того, как она должна была сесть в самолёт, её там поймали. Отобрали американский паспорт, российский паспорт, отобрали телефон. И обвинили её в том, что она не сообщила о своём американском гражданстве. Ей грозил штраф. На самом деле этот штраф, эту проблему можно было решить в течение нескольких недель, но они намеренно растягивали это дело. И только в октябре они назначили ей штраф около 100 долларов, но она даже не успела этот штраф заплатить, как за ней пришли люди в масках, постучали в дверь квартиры.
Пришли за ней, арестовали, увели, причём слили видео, как её совершенно унижающим образом проводят по улице. И тогда её обвинили в том, что она якобы на себя не донесла в качестве так называемого иностранного агента. Алсу является единственным человеком в России, который за решёткой по этим обвинениям и, конечно, является американским гражданином.
Но мы уже знаем, что всё это время они разрабатывали другое дело. И сейчас она ещё получила обвинение по статье о распространении так называемой «ложной информации о действиях российской армии».
— «Фейки о российской армии».
— У меня не так много информации помимо, собственно, статей, по которым она обвиняется, о содержании дела, но я видел в прессе, что речь идёт о тоненькой книжке, которую она редактировала.
— Даже не писала.
— Она не писала эту книгу сама. Так что, с моей точки зрения, она ну уж точно не является её автором. И даже если, по мнению российских властей, книга содержит информацию, которая не соответствует действительности, то сначала, возможно, это надо оспаривать, а не то, что Алсу её якобы распространяла? Мне всё равно кажется, что её там держат независимо от этих обвинений, по одной причине: она гражданка США, она журналистка. По крайней мере, была активной журналистской Радио Свобода до того, как поехала в Россию в мае 2023 года. Мне кажется, это является основной причиной её задержания.
– В марте исполнился год с тех пор, как в России был задержан другой американский журналист, Эван Гершкович, который работает в Wall Street Journal. Мы много раз рассказывали на «Настоящем Времени» его историю. И когда готовили материал о годовщине ареста, одна из его близких подруг, журналистка Маша Борзунова, сказала, что, по её мнению, российские власти уже даже не скрывают, что Эван находятся у них в заложниках. Алсу тоже заложница?
Алсу держат в качестве заложника
— Я считаю её заложницей, да. Опять же, хочу подчеркнуть: мы знаем, что российские власти внесли более трёхсот человек в список иностранных агентов. Многие из этих людей являются нашими коллегами. Но Алсу не была в этом списке. Это совершенно надуманное дело. Опять же, она — единственный человек в России, который находится за решёткой по этим обвинениям. Поэтому совершенно логичный вывод, что её держат в качестве заложника.
— Как вы думаете, что можно сделать для того, чтобы она скорее вернулась домой?
— Ну, во-первых, я процитирую саму Алсу, которая сказала, что она надеется на здравый смысл. Да, возможно, наша надежда несколько ограничена. Что касается справедливости судебной системы в России, к сожалению, мне кажется, что судьи в Татарстане не до конца на самом деле обладают полным правом принятия решения в этом вопросе. К сожалению, решение принимается не там. И поскольку Алсу — одна из двух американских журналистов, которые находятся под стражей, совершенно очевидно, что эти решения принимаются не в Казани, что уж тут отрицать.
С моей точки зрения, самое справедливое решение проблемы Алсу — это отмена всех обвинений. Мы все знаем, что она не преступница. Ей должны просто позволить выехать из России и вернуться наконец к своей семье, своим детям. Она не связана так сильно с Россией, живёт она давно уже не там.
Да, иногда мы видим сообщения, статьи в прессе о возможном обмене. Честно говоря, нам с детьми всё равно, как это будет. Нам хочется просто её увидеть. Я со своей стороны не принимаю участия ни в каких секретных или не секретных переговорах. Мне не известно ни о каких переговорах об обмене американцев, находящихся в российском плену. Так что об этом ничего не могу сказать. Но скажу, что Алсу — не активистка, не член оппозиции, хотя ничего в этом плохого не было бы. Но тем не менее Алсу — журналистка, мать двоих детей. Она никогда не высказывалась против российской власти, хотя, опять же, говорить это не является преступлением. Но тем не менее Алсу не представляет никакой угрозы Кремлю, поэтому мне кажется, что самым логичным решением проблемы было бы просто её отпустить.
Преступление должно соответствовать формуле «Не надо было». А как мне детям объяснить, что не надо было делать — не надо было к маме своей ехать?
Почему нам, семье Алсу, кажется странным это задержание? Потому что любое преступление должно соответствовать формуле «Не надо было». Например, «не надо было красть», «не надо было убивать». А как мне детям объяснить, чего не надо было делать? Что ей не надо было к маме своей ехать? С точки зрения детей, это акт милосердия, то есть доброты. Мама едет помогать бабушке, и во время этого акта милосердия вдруг её там злые какие-то правители поймали? Я не знаю, если есть какое-то другое объяснение у российских властей, пожалуйста, напишите мне. Я не знаю, как мне детям объяснить вот это.
— Я смотрела ваше интервью Джеку Тапперу на CNN, и он в том разговоре сказал, что то, что происходит с Алсу и всей вашей семьей, это геополитический манёвр. Я в принципе понимаю, что он имел в виду. Очевидно, он тоже подразумевал, что она, как американская журналистка, находится в заложниках у российских властей, но при этом, как вы подчеркнули, Алсу не является представителем никакой политической силы, ей очень сложно быть частью какого то манёвра.
Мне бы не хотелось об Алсу думать как о разменной монете в политической игре
— Ну я не хотел бы даже рассуждать о каких-то геополитических проблемах. Я говорю с вами сегодня как муж Алсу, как отец её детей. Мне бы не хотелось о ней думать вообще как о какой-то пешке, разменной монете в какой-либо политической игре. Мы об Алсу за обеденным столом, за ужином не разговариваем как о пешке. Я даже не хочу говорить о цене. Для нас цена Алсу очень высокая, самая высокая. Поэтому я, конечно, с трудом говорю об этом. И для семьи Эвана его цена очень высокая. Я понимаю, что есть некоторые различия в деле Эвана и Алсу, но объединяет их то, что они граждане США и что они журналисты. Журналистика — не преступление. Эвану я тоже желаю скорейшего возвращения домой.
Лучше не быть на CNN, но иметь маму
Но не только на CNN мы появлялись, в очень многих изданиях. В Wall Street Journal. И Wall Street Jouranl мы очень признательны, учитывая их ситуацию с Эваном, за их освещение проблемы Алсу. CBS очень хороший сделал репортаж о нашей семье. Но, конечно, ни один ребёнок не хочет стать дочерью политического заключённого. Лучше не быть на CNN, но иметь маму.
— Кто сейчас вас поддерживает?
— Поддержки очень много. Очень много поддержки в Европе. Это и Freedom House, и Комитет по защите журналистов. Очень много организаций и европейских лидеров. Очень много поддержки и в Конгрессе США, мы за это очень признательны.
Как-то недавно старшая дочь выбегает из комнаты утром и показывает телефон, а на айфоне пуш (уведомление) от Apple News, а там наша семья. Это, конечно, сюр полный. Хотелось бы этой славы избежать, конечно, и не иметь вообще. Но тем не менее мы признательны за освещение этого ужаса, в котором мы оказались. Мы работаем над этим, чтобы дело Алсу подвергалось освещению во всём мире.
— Есть такой термин wrongfully detained, незаконно задержанный, незаконно задержанная. Почему вы добиваетесь этого статуса для Алсу и какое он имеет значение?
Официальный представитель Госдепартамента США сказал, что заключение Алсу — это «слабость режима Путина»
— Действительно, Госдепартамент ещё не придал Алсу статуса неправомерно задержанной. Мы считаем, что её дело удовлетворяет всем критериям для придания ему этого статуса. Но я должен сказать, что отсутствие этого статуса не означает, что её дело не находится в приоритете. Госдепартамент, естественно, на нашей стороне, и мы благодарны за всю поддержку, которую США предоставляют. На самом деле правительство США и администрация Байдена считают задержание Алсу несправедливым. И недавно, кстати, официальный представитель Госдепартамента сказал, что ее заключение — это «слабость режима Путина».
Статус неправомерно задержанного на самом деле не является предпосылкой для работы над освобождением американцев, которые находятся в плену или содержатся в качестве заложников. Да, этот статус нам важен, хотя бы символически, но даже без этого статуса я знаю, что мы пользуемся огромной поддержкой в Вашингтоне, в Европе и по всему миру.
— Вы говорили, что на заседании суда в апреле удалось впервые с октября услышать голос Алсу. Вы сами захотели детям это показать или они увидели без вашего участия? И насколько это было тяжело или можно было найти в этом какую-то небольшую радость — в том, что они услышали мамин голос?
— Скорее радость была, что наконец-то услышали голос. Мы сейчас живём в такое время, что от моих детей, которым 12 и 15 лет, я ничего не скрою. Иногда я прихожу домой, а они мне показывают портреты Алсу, так что мне ничего от них не скрыть.
Другое дело, что мне иногда приходится переводить, особенно для младшей дочери. Она не очень хорошо по-русски говорит. В первую очередь мы рады были услышать её голос. Чувствуется, что она выглядит уверенной в своей правоте, в своей невиновности. Тем не менее, когда мы смотрим это видео, заметно, что эта крохотная камера сказывается на её здоровье, на её самочувствии. С одной стороны, мы довольны и рады, что слышим её голос, но наворачиваются слёзы на глаза.
— Как справляются дети, которые хуже знают российские реалии и которым это никак нельзя объяснить, вообще никак? Что они делают для того, чтобы с этим справиться?
Моим детям трудно понять, почему их мама оказалась за решёткой в России
— Моим детям вообще трудно понять, почему их мама оказалась за решёткой в России. Они растут свободными людьми, в свободном мире, их воспитывают так и в школе, и дома. Они могут говорить и писать всё что хотят. Поэтому это дико, просто дико. Они занимаются школой, своими хобби, играют на гитаре, поют песни Тейлор Свифт. А младшая дочь делает такие браслеты дружбы, фенечки для знакомых. Так что стараемся как-то функционировать, но очень тяжело.
— В том интервью, о котором я уже говорила, вы были вместе со старшей дочкой, и она отвечала на вопрос, по чему она скучает сильнее всего, когда мамы так долго нет рядом. У вас есть что-то, по чему вы скучаете больше всего? Или это все совершенно другая жизнь, которую невозможно было представить, и то, чего не должно было произойти?
— Алсу мне не только жена уже более 16 лет, но и лучший друг уже 22 года. Мне просто хочется поговорить с ней.
— Что вы сделаете первым делом, когда она вернётся? Вы вообще говорите с детьми об этом, строите какие-то планы?
— Во-первых, мы сейчас стараемся не ездить в отпуск в места, где Алсу ещё не была. Иногда я себя мучаю, мы смотрим разные видео — наша жизнь подробно задокументирована в видео и фотографиях, там очень много материала. И я иногда смотрю наши семейные видео, как мы ездим по Америке, по Европе. Мы хотим снова по Америке проехаться, «роуд трип», нам это очень нравится.
Тяжелее всего мне задумываться о том, что сейчас делает Алсу. Вот мы сейчас разговариваем, а она что делает? Чтобы мне как-то продолжать функционировать, заниматься детьми, работой, мне приходится иногда как-то от этого отодвигаться, но это почти невозможно.
— Но при этом я знаю, что вы считаете, что нельзя демонстрировать слабость тем людям, которые могут за этим следить, правильно?
— Это интересный вопрос. Да, с одной стороны, я не могу раскисать и на работе, и перед детьми. Но, с другой стороны, мы не можем, не имеем права скрывать, какую боль доставляет это несправедливое задержание Алсу нашей семье.
