Американская актриса и кинорежиссер Анджелина Джоли получила 3 мая диплом почетного гражданина города Сараево. Ежегодно такой чести удостаивается иностранец, внесший существенный вклад в развитие идей гуманизма, демократии и терпимости.
Джоли удостоена почетного звания за "поддержание памяти о событиях войны в Боснии и Герцеговины" – речь идет о фильме "В краю крови и меда". Это военная мелодрама о непростых отношениях мусульманки Айлы и серба Даниэля на фоне военного конфликта первой половины 1990-х годов. Работа над фильмом сопровождались бурной общественной дискуссией и конфликтом кинематографистов с властями Боснии, которые не давали разрешение на съемки на территории своей страны, поскольку считали сценарий картины, попросту говоря, "клюквой".
О счастливом разрешении этого конфликта рассказывает корреспондент Радио Свобода в республиках бывшей Югославии Айя Куге:
– За два последних года Анджелина Джоли прошла путь от голливудской звезды, приехавшей в Боснию впервые, чтобы в качестве посла доброй воли ООН посетить центры для беженцев, – до с восторгом воспринятого в Сараеве ее режиссерского дебюта, который пришелся по вкусу бошнякам – боснийским мусульманам. Но перед этим Джоли пришлось преодолеть много конфликтов. Сьемки фильма "В краю крови и мёда" начались со скандала именно в Сараеве.
По требованию организации "Женщины – жертвы войны", объединяющей боснийских женщин-мусульманок, которые стали жертвами сексуального насилия, Министерство культуры Боснии и Герцеговины не дало Джоли разрешение на съемки картины на территории страны. Причина: боснийская пресса утверждала, что фильм – ложная голливудская история о страстной любви мусульманки и изнасиловавшего ее сербского солдата, что для жертв показалось унизительным. Потом в министерстве передумали, разрешение на сьемки дали, однако фильм все-таки был снят в Венгрии. В соседней Хорватии нашелся человек, обвинивший Джоли в том, что она целиком украла у него идею сценария фильма. А сербские патриоты, поначалу относившиеся к картине лишь подозрительно, позже причислили Джоли к своим врагам.
Премьера фильма в Сараеве в начале февраля стала особым событием. Прошедшая в присутствии Анджелины Джоли и ее мужа Брэда Питта, она завершилась овациями и слезами зрителей и авторов. Для мусульман-бошняков Анджелина стала героиней, рассказавшей миру истину о страданиях Боснии и Герцеговины. В боснийской Республике Сербской фильм не показали вовсе. В Сербии фильм выпустили в прокат, он шел в двух белградских кинотеатрах, собрав в общей сложности лишь 660 зрителей – в среднем по тридцать на каждом показе. Белградским зрителям фильм показался антисербской пропагандой. Сама Джоли заявляет, что ее картина – фильм о любви, что она не против сербов, но критично относится к действиям международного сообщества, которое не отреагировало вовремя, чтобы остановить страдания людей в Боснии, – сообщает Айя Куге.
Фильмография боснийской войны довольно обширна. Она делится на две части. Первая – фильмы собственно пост-югославского производства, которые чаще всего не становятся лидерами международного проката даже в том случае, если получают престижные международные награды. В качестве примера можно назвать ленты "Ничья земля" боснийского режиссера Даниса Тановича, "Красивые деревни красиво горят" серба Срджана Драгоевича или "Живые и мертвые" хорвата Кристиана Милича. В этих фильмах все в порядке с точки зрения понимания местного контекста и деталей правды жизни, но зрительский интерес к ним, как правило, за пределами бывшей Югославии ограничен. "Другое" кино о югославской войне – это голливудская продукция или, говоря шире, западные фильмы, преимущественно в жанре экшн или военной драмы, например, блокбастер "В тылу врага" Джона Мура или французская лента "Спасти Харрисона" режиссера Эли Шураки. Судьба этих фильмов – подвергаться жестокой критике в Сараеве, Загребе и Белграде за спекуляцию на болезненной теме, применение западных стереотипов о Балканах и коммерциализацию военной трагедии.
Фильм Анджелины Джоли – сколь бы удачным он ни был – не избежал той же участи. Об иностранных стереотипах в отечественном и мировом кино говорит кинокритик "Российской газеты" Валерий Кичин.
– Что же важнее в такого рода фильмах: правда жизни, верная историческая декорация – или точная актерская игра и режиссерская концепция?
– Мне кажется, важнее всего история, которую имеет в виду автор, любовная история, военная история, батальная история, история с нравственной подкладкой. А то, что касается общечеловеческого смысла картины... Конечно, историческая достоверность в значительной мере важна, но здесь как раз границы очень зыбкие. Я вспоминаю картину, сделанную Никитой Михалковым на экспорт, она называется "Автостоп" и мало кому известна. Там Россия – абсолютнейшая "развесистая клюква", как раз по всем стереотипам западных представлений о России. Россия – это пьянство, нищета, абсолютнейшее варварство и незнание самых элементарных основы цивилизации, все это там есть. И это на Западе как раз съедят нормально, это стереотип. Как для русского, например, американец – это обязательно ноги на стол. Чего я там, честно говоря, никогда не наблюдал в жизни, но это стереотип. И это будет в русском фильме про Америку.
– Как вам кажется, допустим ли вообще творческий прием, который использовал Никита Михалков?
– Мне кажется, что для западного режиссера он был бы абсолютно допустим. Для Никиты Михалкова он, мягко говоря, странен. Человек, который рекламирует себя как глубочайшего патриота, на экспорт делает такую картину, а потом, – тоже на экспорт, – и другую картину, которая, кстати, наиболее популярна на Западе из фильмов Никиты Михалкова, "Очи черные". Для любого русского зрителя, конечно, – это "развесистая клюква". Она не обидна для России ни в коей мере, но она тоже все построена на стереотипах. Обращать на это внимание столь же странно, как обращать внимание, например, на то, как актриса на экране печатает на машинке. Любой человек, который имел дело с пишущей машинкой, понимает, что там периодически нужно нажимать клавишу "Пробел", – а актриса никогда этого делать не будет. Но это не имеет отношения к художественной задаче картины. Желательно, чтобы было достоверно, но, мне кажется, это не обязательно.
– Посмотрим на это с другой стороны, возьмем, скажем, какую-нибудь болезненную для российского общественного сознания тему, тему Великой Победы. Есть хорошо известный фильм Жан-Жака Анно десытилетней примерно давности "Враг у ворот" с Джудом Лоу в главной роли. Там Сталинградская битва показана как раз с многочисленными стереотипами, связанными с западным пониманием того, что такое русская жизнь и русский характер. Как к этому относиться?
– Я эту картину впервые посмотрел на Берлинском международном кинофестивале, то есть за пределами России. Восприятие этой картины за рубежом было абсолютно иным. Меня в первую очередь покорило актерское и режиссерское мастерство, меня покорило огромное уважение, которое я ясно прочел в этом фильме по отношению к подвигу русских солдат. Меня, честно говоря, не очень занимали бросающиеся в глаза стереотипы чисто западного сознания. Например, снайпер по имени Вася, которого играет Джуд Лоу, невероятно обаятелен, секс-символ западного кино играет русского снайпера, – именно ему дали эту роль, а не какому-нибудь толстохарему человеку с плохими зубами. И этого снайпера Васю в масштабах России сделали своего рода суперзвездой: о нем пишут все газеты, его портреты на всех обложках, во всех журналах – вот это, конечно, клюква, потому что в России было не так.
Но, повторяю, в этом фильме глввная тема - иная. А такие серьезные, но все-таки мелкие просчеты по части достоверности для меня имели меньшее значение. По крайней мере при просмотре в Берлине. Потом посмотрел специально эту картину уже в Москве, мне она по-прежнему нравится, я считаю, что она очень хороша.
Я мог бы привести, кстати, еще одни пример американского фильма о России, который вызвал во время съемок невероятный скандал. Это фильм Кэтрин Бигелоу "Оставляющая вдов", как она называется у нас, – о советской подводной лодке К-19, которая потерпела катастрофу у берегов США. Тогда, в принципе, могла начаться Третья мировая война, но благодаря отважному, смелому, подвижническому поведению советских моряков мир был спасен. Так вот, эта картина в момент съемок вызвала скандал среди ветеранов советского морского флота, в частности, у выживших ветеранов подводной лодки К-19, в сущности, героев этой картины – они заподозрили, что грядет клюква, памфлет на них. Оказалось, не так. Они же потом аплодировали на премьере этой картины в Мариинском театре. Картина сделана с огромным уважением к их подвигу, с преклонением перед героизмом подводников. Я бы сказал, что это комплиментарная картина по отношению к советской действительности. Та Россия, которую мы здесь знали, на самом деле похуже.
– Это, получается, вопрос выбора иной кинематографической оптики, режиссерского взгляда на вещи? Можно ли сказать, что, скажем, русские о своей истории, своей войне или югославы о своей истории, своей войне снимут фильм в большей степенью достоверности, с большей степенью исторической правды, – по крайней мере, в деталях? Или это не является абсолютной истиной?
– Как раз не является! Возьмем любой советский фильм о войне – с точки зрения деталей, правильности ношения гимнастерки, фуражки, прочих подобных деталей там будет все в порядке. И в то же время Алексей Герман в своем фильме "20 дней без войны" очень хорошо высмеял съемки такого фильма военных лет о войне: чистенькие гимнастерки, никакой правды жизни, абсолютно пропагандистская вещь, хотя и сделана в России. Конечно, все целиком зависит от отношения режиссера к материалу, от его прочтения, от его, если хотите, мировоззрения, идейных установок, без которых не снимается ни один фильм о войне. Конечно, в значительной степени зависит от интуиции и таланта режиссера, актеров, от их умения отделить, интуитивно почувствовать клюкву, неправду.
Прекрасный пример приходит в голову – фильм Девида Лина "Доктор Живаго". Классика мирового кино, признанная как классика и в России. Конечно, там огромное количество клюквы, и это видно невооруженным глазом любому русскому зрителю. И в то же время это не имеет такого значения, поскольку сама история общечеловеческая, она поддается трактовкам, она может быть приложена к любой стране мира. Ну, как "Ромео и Джульетта"! Такого рода фильмы не провоцируют какой-то общественный всплеск. А стереотипы рождают настороженность. Так же в России сейчас к любому грузинскому фильму о России будут относиться с преувеличенной осторожностью. Точно так же в России всегда относятся к американскому кино как к потенциальной идеологической бомбе, которая вбрасывается в наш прокат. Все это, конечно, абсолютное порождение времени, каких-то дальних, очень давних нарывов, которые никак не утихомирятся на теле русской или мировой истории. Взаимоотношения людей, взаимоотношения наций – все это сейчас невероятно обострено, и люди действительно очень настороженны в этом отношении.
Русская служба РСЕ\РС
Джоли удостоена почетного звания за "поддержание памяти о событиях войны в Боснии и Герцеговины" – речь идет о фильме "В краю крови и меда". Это военная мелодрама о непростых отношениях мусульманки Айлы и серба Даниэля на фоне военного конфликта первой половины 1990-х годов. Работа над фильмом сопровождались бурной общественной дискуссией и конфликтом кинематографистов с властями Боснии, которые не давали разрешение на съемки на территории своей страны, поскольку считали сценарий картины, попросту говоря, "клюквой".
О счастливом разрешении этого конфликта рассказывает корреспондент Радио Свобода в республиках бывшей Югославии Айя Куге:
– За два последних года Анджелина Джоли прошла путь от голливудской звезды, приехавшей в Боснию впервые, чтобы в качестве посла доброй воли ООН посетить центры для беженцев, – до с восторгом воспринятого в Сараеве ее режиссерского дебюта, который пришелся по вкусу бошнякам – боснийским мусульманам. Но перед этим Джоли пришлось преодолеть много конфликтов. Сьемки фильма "В краю крови и мёда" начались со скандала именно в Сараеве.
По требованию организации "Женщины – жертвы войны", объединяющей боснийских женщин-мусульманок, которые стали жертвами сексуального насилия, Министерство культуры Боснии и Герцеговины не дало Джоли разрешение на съемки картины на территории страны. Причина: боснийская пресса утверждала, что фильм – ложная голливудская история о страстной любви мусульманки и изнасиловавшего ее сербского солдата, что для жертв показалось унизительным. Потом в министерстве передумали, разрешение на сьемки дали, однако фильм все-таки был снят в Венгрии. В соседней Хорватии нашелся человек, обвинивший Джоли в том, что она целиком украла у него идею сценария фильма. А сербские патриоты, поначалу относившиеся к картине лишь подозрительно, позже причислили Джоли к своим врагам.
Премьера фильма в Сараеве в начале февраля стала особым событием. Прошедшая в присутствии Анджелины Джоли и ее мужа Брэда Питта, она завершилась овациями и слезами зрителей и авторов. Для мусульман-бошняков Анджелина стала героиней, рассказавшей миру истину о страданиях Боснии и Герцеговины. В боснийской Республике Сербской фильм не показали вовсе. В Сербии фильм выпустили в прокат, он шел в двух белградских кинотеатрах, собрав в общей сложности лишь 660 зрителей – в среднем по тридцать на каждом показе. Белградским зрителям фильм показался антисербской пропагандой. Сама Джоли заявляет, что ее картина – фильм о любви, что она не против сербов, но критично относится к действиям международного сообщества, которое не отреагировало вовремя, чтобы остановить страдания людей в Боснии, – сообщает Айя Куге.
Фильмография боснийской войны довольно обширна. Она делится на две части. Первая – фильмы собственно пост-югославского производства, которые чаще всего не становятся лидерами международного проката даже в том случае, если получают престижные международные награды. В качестве примера можно назвать ленты "Ничья земля" боснийского режиссера Даниса Тановича, "Красивые деревни красиво горят" серба Срджана Драгоевича или "Живые и мертвые" хорвата Кристиана Милича. В этих фильмах все в порядке с точки зрения понимания местного контекста и деталей правды жизни, но зрительский интерес к ним, как правило, за пределами бывшей Югославии ограничен. "Другое" кино о югославской войне – это голливудская продукция или, говоря шире, западные фильмы, преимущественно в жанре экшн или военной драмы, например, блокбастер "В тылу врага" Джона Мура или французская лента "Спасти Харрисона" режиссера Эли Шураки. Судьба этих фильмов – подвергаться жестокой критике в Сараеве, Загребе и Белграде за спекуляцию на болезненной теме, применение западных стереотипов о Балканах и коммерциализацию военной трагедии.
Фильм Анджелины Джоли – сколь бы удачным он ни был – не избежал той же участи. Об иностранных стереотипах в отечественном и мировом кино говорит кинокритик "Российской газеты" Валерий Кичин.
– Что же важнее в такого рода фильмах: правда жизни, верная историческая декорация – или точная актерская игра и режиссерская концепция?
– Мне кажется, важнее всего история, которую имеет в виду автор, любовная история, военная история, батальная история, история с нравственной подкладкой. А то, что касается общечеловеческого смысла картины... Конечно, историческая достоверность в значительной мере важна, но здесь как раз границы очень зыбкие. Я вспоминаю картину, сделанную Никитой Михалковым на экспорт, она называется "Автостоп" и мало кому известна. Там Россия – абсолютнейшая "развесистая клюква", как раз по всем стереотипам западных представлений о России. Россия – это пьянство, нищета, абсолютнейшее варварство и незнание самых элементарных основы цивилизации, все это там есть. И это на Западе как раз съедят нормально, это стереотип. Как для русского, например, американец – это обязательно ноги на стол. Чего я там, честно говоря, никогда не наблюдал в жизни, но это стереотип. И это будет в русском фильме про Америку.
– Как вам кажется, допустим ли вообще творческий прием, который использовал Никита Михалков?
– Мне кажется, что для западного режиссера он был бы абсолютно допустим. Для Никиты Михалкова он, мягко говоря, странен. Человек, который рекламирует себя как глубочайшего патриота, на экспорт делает такую картину, а потом, – тоже на экспорт, – и другую картину, которая, кстати, наиболее популярна на Западе из фильмов Никиты Михалкова, "Очи черные". Для любого русского зрителя, конечно, – это "развесистая клюква". Она не обидна для России ни в коей мере, но она тоже все построена на стереотипах. Обращать на это внимание столь же странно, как обращать внимание, например, на то, как актриса на экране печатает на машинке. Любой человек, который имел дело с пишущей машинкой, понимает, что там периодически нужно нажимать клавишу "Пробел", – а актриса никогда этого делать не будет. Но это не имеет отношения к художественной задаче картины. Желательно, чтобы было достоверно, но, мне кажется, это не обязательно.
– Посмотрим на это с другой стороны, возьмем, скажем, какую-нибудь болезненную для российского общественного сознания тему, тему Великой Победы. Есть хорошо известный фильм Жан-Жака Анно десытилетней примерно давности "Враг у ворот" с Джудом Лоу в главной роли. Там Сталинградская битва показана как раз с многочисленными стереотипами, связанными с западным пониманием того, что такое русская жизнь и русский характер. Как к этому относиться?
– Я эту картину впервые посмотрел на Берлинском международном кинофестивале, то есть за пределами России. Восприятие этой картины за рубежом было абсолютно иным. Меня в первую очередь покорило актерское и режиссерское мастерство, меня покорило огромное уважение, которое я ясно прочел в этом фильме по отношению к подвигу русских солдат. Меня, честно говоря, не очень занимали бросающиеся в глаза стереотипы чисто западного сознания. Например, снайпер по имени Вася, которого играет Джуд Лоу, невероятно обаятелен, секс-символ западного кино играет русского снайпера, – именно ему дали эту роль, а не какому-нибудь толстохарему человеку с плохими зубами. И этого снайпера Васю в масштабах России сделали своего рода суперзвездой: о нем пишут все газеты, его портреты на всех обложках, во всех журналах – вот это, конечно, клюква, потому что в России было не так.
Но, повторяю, в этом фильме глввная тема - иная. А такие серьезные, но все-таки мелкие просчеты по части достоверности для меня имели меньшее значение. По крайней мере при просмотре в Берлине. Потом посмотрел специально эту картину уже в Москве, мне она по-прежнему нравится, я считаю, что она очень хороша.
Я мог бы привести, кстати, еще одни пример американского фильма о России, который вызвал во время съемок невероятный скандал. Это фильм Кэтрин Бигелоу "Оставляющая вдов", как она называется у нас, – о советской подводной лодке К-19, которая потерпела катастрофу у берегов США. Тогда, в принципе, могла начаться Третья мировая война, но благодаря отважному, смелому, подвижническому поведению советских моряков мир был спасен. Так вот, эта картина в момент съемок вызвала скандал среди ветеранов советского морского флота, в частности, у выживших ветеранов подводной лодки К-19, в сущности, героев этой картины – они заподозрили, что грядет клюква, памфлет на них. Оказалось, не так. Они же потом аплодировали на премьере этой картины в Мариинском театре. Картина сделана с огромным уважением к их подвигу, с преклонением перед героизмом подводников. Я бы сказал, что это комплиментарная картина по отношению к советской действительности. Та Россия, которую мы здесь знали, на самом деле похуже.
– Это, получается, вопрос выбора иной кинематографической оптики, режиссерского взгляда на вещи? Можно ли сказать, что, скажем, русские о своей истории, своей войне или югославы о своей истории, своей войне снимут фильм в большей степенью достоверности, с большей степенью исторической правды, – по крайней мере, в деталях? Или это не является абсолютной истиной?
– Как раз не является! Возьмем любой советский фильм о войне – с точки зрения деталей, правильности ношения гимнастерки, фуражки, прочих подобных деталей там будет все в порядке. И в то же время Алексей Герман в своем фильме "20 дней без войны" очень хорошо высмеял съемки такого фильма военных лет о войне: чистенькие гимнастерки, никакой правды жизни, абсолютно пропагандистская вещь, хотя и сделана в России. Конечно, все целиком зависит от отношения режиссера к материалу, от его прочтения, от его, если хотите, мировоззрения, идейных установок, без которых не снимается ни один фильм о войне. Конечно, в значительной степени зависит от интуиции и таланта режиссера, актеров, от их умения отделить, интуитивно почувствовать клюкву, неправду.
Прекрасный пример приходит в голову – фильм Девида Лина "Доктор Живаго". Классика мирового кино, признанная как классика и в России. Конечно, там огромное количество клюквы, и это видно невооруженным глазом любому русскому зрителю. И в то же время это не имеет такого значения, поскольку сама история общечеловеческая, она поддается трактовкам, она может быть приложена к любой стране мира. Ну, как "Ромео и Джульетта"! Такого рода фильмы не провоцируют какой-то общественный всплеск. А стереотипы рождают настороженность. Так же в России сейчас к любому грузинскому фильму о России будут относиться с преувеличенной осторожностью. Точно так же в России всегда относятся к американскому кино как к потенциальной идеологической бомбе, которая вбрасывается в наш прокат. Все это, конечно, абсолютное порождение времени, каких-то дальних, очень давних нарывов, которые никак не утихомирятся на теле русской или мировой истории. Взаимоотношения людей, взаимоотношения наций – все это сейчас невероятно обострено, и люди действительно очень настороженны в этом отношении.
Русская служба РСЕ\РС
