За столиками в одном из баров столицы - никого, кроме нас двоих. Анна-Тиа после долгого отсутствия в Кыргызстане приехала из Швейцарии на один летний месяц. С родителями она жила здесь несколько ее детских лет. Спрашивает меня, что изменилось в Кыргызстане за время ее отсутствия. Знаешь, говорю ей, изменилось все и ничего.
- А что с положением женщин? – задает она главный вопрос нашей встречи. Я вздыхаю и отвечаю, что ничего.
- Так в чем же основная проблема? – спрашивает с виду хрупкая девушка, но с уловимым и ощутимым внутренним стержнем.
Я задумалась. То ли моего английского языка было недостаточно, то ли кыргызские символы достаточно сложно переводить. Либо же пыталась найти аккуратные ответы, и так, чтобы не опошлить целую нацию, но и так, чтобы отметить нелогичность наших новых дней.
- Проблема в том, что женщины не услышаны. Они вопят, но зчаще молчат, а чем тебе не вопят? Молчание ведь тихо, но дикий вопль! – начала я долгие рассуждения.
Вот говоришь им о насилии, и слышать не хотят. Жена объясняет, что ее беспокоит, муж отмахивается, уходит. Девушка огорчена, парень разворачивается, потому что «та» говорит без умолку.
- Что не так? – удивляется Анна, я ей отвечаю.
- Избегают. Наше общество умеет только избегать. И знаешь, что? – смотрю на ее реакцию, Анна ждет продолжения.
- У нас есть традиции, всё дело – в них. Вот, например, традиция качуу, – начала было рассказывать, а Анна-Тиа перебирает в голове вспоминания.
- Я слышала о традиции ала-качуу, кражу невест, - говорит она затем.
- Нет, – отвечаю ей. - Кража невест – не традиция, это история о Ромео и Джульетте. А настоящая традиция – качуу. Избегание в прямом смысле слова…
Анна, ты посмотри, продолжаю ей объяснять. Хоть многие традиции, в том числе и качуу, ушли из бытовой употребительности, но многие остались в форме ненужных социальных ролей. Место келин - там-тут, говорить невестке - то-то и это. Это остается в сознании и, естественно, отражается в поведении обоих полов.
Качуу – это избегание невестки. Вот девушка выходит замуж, она то и дело избегает родню мужа. Если видит издалека мужчину из мужниной родни, она должна развернуться и пойти обратной дорогой, и никогда не сталкиваться лицом к лицу с мужчиной.
Мужчина из новой семьи откашливается перед тем, как войти в юрту. Если невестка в юрте, тогда она должна быстро прошмыгнуть за кошого - занавеску. Если нет кошого, то быстро выскочить из юрты. И даже старших женщин в роду она должна избегать, и передавать им свои слова через уже «опытных» невесток. С мужем ограничены вопросы обсуждений, так как роли уже распределены.
- Тебе не кажется, что все это отражается на нас до сих пор? – спрашиваю Анну, она улыбается и говорит.
- Хорошее объяснение. Ты смотришь на это через призму социальной антропологии, - говорит она затем. Именно, отвечаю ей.
А иначе как объяснить этот глухонемой телефон нашего общества? Почему каждый раз, когда женщина начинает говорить, то вслед за ней обязательно - общественное возмущение, крики, обструкция даже, высмеивание? Потому! Женщина – невестка. Она должна избегать, а это значит, что в словесной форме – форме диалога - ее нет.
В традиции качуу, хотя это даже не традиция. Это всего лишь правило (эреже), когда-то существовавший этикет. От всего этого хуже только последствия. Женщина в роли молчаливой невестки – она не умеет выражать себя, (а это ведь приходит только с опытом). А если женщина заговорит, то здесь уже мужчина не знает, как себя вести. А если мужчина не знает, как себя, значит, и он не умеет разговаривать. И как должно прийти взаимопонимание?.. Снова качуу?
Понимаешь ли. Кочевой образ жизни был однозначно суровым. Образ жизни требовал иерархичности, сплоченности, ведь природа и передвижения – невыносимы одному человеку. Здесь каждый человек – винтик системы. Всё движется вперед усилиями каждого из члена семьи, рода, племени. У каждого – своя роль, свое место, своя ответственность… Традиции в той современности были логичными. Традиции – и есть логика. Они упрощают жизнь, улучшают, систематизируют труд. Но к нынешней жизни это какое имеет отношение?
- Прибавь к современной жизни старые традиции, - говорю затем. - В итоге, Анна, ты получишь вот эти самые парадоксальные, перипетийные, бесконечно сложные ситуации, о которых спустя столько лет ты хочешь узнать.
И все потому, что кыргызы перестали понимать самих себя. Кыргызы всегда понимали под сплоченностью ориентированность на результат, и задачу выживания. А что нам сейчас в наших реалиях угрожает и заставляет выживать? Ответ на вопрос очевидный. Ничего.
- Эти традиции и правила существовали тогда, и я не имею права их осуждать. Это часть меня, часть нашей истории, всего общества. Но прошлое видение не имеет отношения к настоящему, – добавляю затем, а Анна что-то записывает в блокнот…
Замолчали мы затем, как истинные келинки-невестки. Анна ест свой салат, она – веган, а я ее спрашиваю: «Ничего, если я при тебе ем курицу?». Анна смеется и отвечает: ничего.
- Знаешь, что, – начала я после того, как быстро перекусили, – ты о тергёё еще не слышала. Это когда невестка не имеет права называть родственников мужа по имени, это знак неуважения.
Анна не успевает удивляться, а я ей уже трезвоню притчу, которую моя бабушка рассказывала мне не раз. У невестки в притче свекровь по имени Суу (Вода), свекра зовут Бёрю (Волк). По правилам, невестка не произносит вслух ни эти имена, ни даже созвучные слова. И вот бежит невестка, спотыкается. Впопыхах забегает в юрту и сообщает испуганным голосом, «Ау-ау! У журчанья притаился ау!».
- Что? – не понимает Анна-Тиа.
- Ау – волк, журчанье (шылдыр) – вода. Ни слова волк, ни слова вода невестка не имеет права произносить вслух, это неуважение, – объясняю Анне, затем добавляю – ну вот ты теперь поняла, что такое традиция «тергёё», не называй людей по именам. Потому среди невесток были популярны фразы, эдакие кликухи. Тетя с родинкой на щеке, дядя с большим носом, дедушка-шутник…
Хмык, смешок, мы посмеялись. Ну вот, такая наша женская доля, говорю Анне. Избегать, прошмыгнуть, не показываться на глаза, развернуться, отмолчаться. Не называть имен и названий, проявить сноровку и найти эдакое аккуратное слово «ау». Шылдыр да шылдыр. Постоянно думать об этикете, который всеми и уже давно нарушен. Думать обо всех, знать, как к каждому из людей подойти. Заговорить с мужчиной так, чтобы он чувствовал себя мужчиной, (но лучше с ним вообще не разговаривать). Не слишком ли много для одной простой человеческой души?..
- Кыргызы, Анна, ты знаешь, один из древних народов, - говорю я Анне-Тие напоследок. – Но не это факт. То, что народ существует до сих пор, лишь доказывает, что народ умел меняться, менять правила и традиции, был гибким, и вот таким образом смог дожить до этих времен. Вот это важный факт.
И если сейчас кыргызы не изменят свое поведение в пользу новых традиций, то жить нам еще долго с этим избеганием. В этом и выражается неспособность народа решать проблемы. А ведь традиции – это логика. Это когда люди живут логично и рационально.
Это не качуу! И не шылдыр-шылдыр! Ау-ауу!
Гульжан Абаскан
Тексты в рубрике «Особое мнение» не отражают точку зрения радио «Азаттык»
