В издательстве Оксфордского университета опубликована книга американского историка, профессора Вашингтонского университета Гленнис Янг "Коммунистический опыт в ХХ столетии. Всемирная история по документальным источникам" (“The Communist Experience in the XX century. A Global History through Sources”). Это первая на английском языке антология дневников, писем, автобиографий и мемуаров людей, рассказывающих об опыте жизни при тоталитарном режиме.
При изучении западными историками коммунистических режимов ХХ столетия чаще всего используются государственные документы, заявления лидеров компартий и официальная историография. В этих исследованиях, как правило, нет мнений и мыслей "молчаливого большинства". Профессор Янг решила посмотреть на опыт жизни в социалистических и коммунистических странах ХХ века глазами рядовых граждан. Она собрала обширный документальный материал, в основе которого – не рассчитанные на публикацию частные письма и дневники жителей СССР, Китая, ГДР и других государств Восточной и Центральной Европы, а также Кубы, Северной Кореи, Вьетнама, Кампучии. Комментируя эти документальные свидетельства, американский историк показывает, как идеология меняет личностную идентичность, нравственные принципы, жизненные ценности и установки. Она фиксирует в этих документальных свидетельствах не только признаки социального сопротивления, но и симптомы конформизма, деградации личности и бездумного фанатизма.
Книга начинается с утверждения, что "ХХ столетие было коммунистическим веком" и что "невозможно понять современный мир без знания истории коммунизма". По мнению автора книги, только личный жизненный опыт способен адекватно передать всю глубину негативных ментальных и психологических последствий насильственного насаждения коммунистической идеологии и реализации коммунистической утопии.
В интервью РС Гленнис Янг комментирует неустанные усилия коммунистических режимов изменить человеческую природу и сформировать нового ("социалистического") человека:
– При изучении СССР меня поражало, что люди смешивали официальную идеологию с обыденными жизненными представлениями. Я сейчас имею в виду, прежде всего, 20-е и 30-е годы. Получалась удивительная смесь вульгарного марксизма и практических, далеких от коммунистической догматики, утилитарных представлений. В этой ситуации трудно говорить о каком-то новом человеке. Рядовые советские люди были далеки от идеальных моделей, которые рисовала пропаганда. В своей книге я привожу отрывки из дневника 14-летнего подростка – Нины Луговской, которую вряд ли можно назвать образцовым представителем советской молодежи, новым советским человеком. Ее не назовешь и правоверной комсомолкой. В 1934 году она вела дневник, в котором дана критическая оценка не только советскому социализму, но даже самому Иосифу Сталину.
– Не кажется ли вам, что это скорее исключение, чем правило и что большинство жителей тоталитарных стран вынуждены были демонстрировать приверженность идеологии?
– Вовсе нет. В Советском Союзе в 80-е годы я знала людей, которые не отождествляли себя с коммунистами. Парадокс состоял еще и в том, что многие вступали в партию из-за необходимости, руководствуясь практическими соображениями, но даже в партии было немало тех, кого нельзя было назвать подлинными коммунистами. При этом они не считали себя оппозиционерами и не выступали открыто против режима. В разных странах мировой коммунистической системы сопротивление официальной идеологии носило специфический, часто несхожий характер. В 20-е годы крестьяне и жители деревень в Советском Союзе понятия не имели о коммунистической идеологии. Никто из них не мог ответить на вопросы, что такое коммунизм и кто такой Карл Маркс. Представления о том, что значит быть коммунистом или что значит понимать принципы доминирующей идеологии, у советской власти было связано с элементарным начетничеством – нужно было ознакомиться с основами марксистской философии и идеями исторического материализма, основами ленинизма, избранными работами Сталина. Однако население разных регионов имело неодинаковые знания. В 30-е годы представления колхозников разительным образом отличались от представлений городского населения.
– Вы описываете жизнь простых людей при коммунистических режимах в разных государствах. Было ли между ними что-то общее?
– Стратегия выживания в коммунистическом обществе. Важное сходство, которое мне удалось обнаружить, – это присущее населению этих стран стремление обходить законы и официальные установления властей, используя при этом личные связи и взаимные услуги. Сопротивление официозу среди простых людей носило не столько эмоциональный, сколько практических характер.
Русская служба РСЕ\РС
При изучении западными историками коммунистических режимов ХХ столетия чаще всего используются государственные документы, заявления лидеров компартий и официальная историография. В этих исследованиях, как правило, нет мнений и мыслей "молчаливого большинства". Профессор Янг решила посмотреть на опыт жизни в социалистических и коммунистических странах ХХ века глазами рядовых граждан. Она собрала обширный документальный материал, в основе которого – не рассчитанные на публикацию частные письма и дневники жителей СССР, Китая, ГДР и других государств Восточной и Центральной Европы, а также Кубы, Северной Кореи, Вьетнама, Кампучии. Комментируя эти документальные свидетельства, американский историк показывает, как идеология меняет личностную идентичность, нравственные принципы, жизненные ценности и установки. Она фиксирует в этих документальных свидетельствах не только признаки социального сопротивления, но и симптомы конформизма, деградации личности и бездумного фанатизма.
Книга начинается с утверждения, что "ХХ столетие было коммунистическим веком" и что "невозможно понять современный мир без знания истории коммунизма". По мнению автора книги, только личный жизненный опыт способен адекватно передать всю глубину негативных ментальных и психологических последствий насильственного насаждения коммунистической идеологии и реализации коммунистической утопии.
В интервью РС Гленнис Янг комментирует неустанные усилия коммунистических режимов изменить человеческую природу и сформировать нового ("социалистического") человека:
– При изучении СССР меня поражало, что люди смешивали официальную идеологию с обыденными жизненными представлениями. Я сейчас имею в виду, прежде всего, 20-е и 30-е годы. Получалась удивительная смесь вульгарного марксизма и практических, далеких от коммунистической догматики, утилитарных представлений. В этой ситуации трудно говорить о каком-то новом человеке. Рядовые советские люди были далеки от идеальных моделей, которые рисовала пропаганда. В своей книге я привожу отрывки из дневника 14-летнего подростка – Нины Луговской, которую вряд ли можно назвать образцовым представителем советской молодежи, новым советским человеком. Ее не назовешь и правоверной комсомолкой. В 1934 году она вела дневник, в котором дана критическая оценка не только советскому социализму, но даже самому Иосифу Сталину.
– Не кажется ли вам, что это скорее исключение, чем правило и что большинство жителей тоталитарных стран вынуждены были демонстрировать приверженность идеологии?
– Вовсе нет. В Советском Союзе в 80-е годы я знала людей, которые не отождествляли себя с коммунистами. Парадокс состоял еще и в том, что многие вступали в партию из-за необходимости, руководствуясь практическими соображениями, но даже в партии было немало тех, кого нельзя было назвать подлинными коммунистами. При этом они не считали себя оппозиционерами и не выступали открыто против режима. В разных странах мировой коммунистической системы сопротивление официальной идеологии носило специфический, часто несхожий характер. В 20-е годы крестьяне и жители деревень в Советском Союзе понятия не имели о коммунистической идеологии. Никто из них не мог ответить на вопросы, что такое коммунизм и кто такой Карл Маркс. Представления о том, что значит быть коммунистом или что значит понимать принципы доминирующей идеологии, у советской власти было связано с элементарным начетничеством – нужно было ознакомиться с основами марксистской философии и идеями исторического материализма, основами ленинизма, избранными работами Сталина. Однако население разных регионов имело неодинаковые знания. В 30-е годы представления колхозников разительным образом отличались от представлений городского населения.
– Вы описываете жизнь простых людей при коммунистических режимах в разных государствах. Было ли между ними что-то общее?
– Стратегия выживания в коммунистическом обществе. Важное сходство, которое мне удалось обнаружить, – это присущее населению этих стран стремление обходить законы и официальные установления властей, используя при этом личные связи и взаимные услуги. Сопротивление официозу среди простых людей носило не столько эмоциональный, сколько практических характер.
Русская служба РСЕ\РС
