Большая часть вопросов президенту России касалась Украины. Он дал понять, что считает ее не вполне государством
В четверг 17 апреля в эфире российских государственных телеканалов и радиостанций прошла "прямая линия" с Владимиром Путиным, которая длилась почти 4 часа. Президент говорил о Крыме и Украине, впервые признал, что аннексия полуострова осуществлялась при поддержке российских военных, и заявил, что не намерен оставаться на своем посту пожизненно. Владимир Путин заверил россиян, что не собирается присоединять Аляску, а на вопрос, когда он покажет стране первую леди, ответил, что вначале нужно выдать замуж его бывшую жену Людмилу. Также он пообещал, что "железного занавеса" не будет.
Большая часть вопросов, поступивших на прямую линию президента, касалась Крыма и Украины. Говоря об аннексии полуострова, Путин сказал, что "Россия никогда никаких аннексий и военных действий в Крыму не планировала. Наоборот, мы исходили из того, что будем строить наши с Украиной отношения исходя из сегодняшних политических реалий. Но мы также всегда думали и надеялись на то, что наши люди, русские, русскоязычные граждане Украины будут проживать в комфортных для себя условиях и не будут никак притесняться". На вопрос слушателя – кем же все-таки были те "вежливые люди" в зеленой форме, которые помогли присоединить Крым, – Владимир Путин впервые публично признал, что это были российские военные:
– Наша задача заключалась в том, чтобы обеспечить условия для свободного волеизъявления крымчан. И поэтому мы должны были предпринять необходимые меры, чтобы события не развивались так, как они сегодня развиваются в юго-восточной части Украины, чтобы не было танков, чтобы не было боевых подразделений националистов и людей с крайними взглядами, хорошо вооруженных автоматическим оружием. Поэтому за спиной сил самообороны Крыма, конечно, встали наши военнослужащие. Они действовали очень корректно, но, как я уже сказал, решительно и профессионально.
Путин также подчеркнул, что не считает нынешнее руководство Украины легитимным, однако готов к контактам с ним. Заявил, что Юлия Тимошенко, которая призывала "расстреливать русских из атомного оружия", сделала это, скорее всего, в ходе какого-то эмоционального срыва. На встрече присутствовали и представители российской культуры, которые поддержали планы Путина по аннексии Крыма. Свою позицию объяснил кинорежиссер Карен Шахназаров, подписавший письмо в поддержку действий России в Крыму:
– В условиях, когда, на мой взгляд, украинская государственность перестала существовать, никаких оснований для того, чтобы народ Крыма не имел права определить свою судьбу, я не видел. И я, кстати, в этом смысле с Владимиром Владимировичем... Владимир Владимирович говорил, что парламент Украины отчасти легитимен, я не очень в этом смысле тоже с вами согласен, потому что мне кажется, как может быть легитимным парламент, который просто отменил собственную конституцию? На мой взгляд, вообще никакой легитимной власти на Украине сегодня не существует, и в этом смысле народ Крыма имел полнейшее право определить свою судьбу.
Журналист Андрей Норкин, также поддержавший аннексию Крыма, пожаловался, что среди коллег-журналистов, а также среди его студентов его патриотическая позиция не пользуется популярностью, и попросил президента создавать как можно больше кадетских школ, в которых бы детей учили любить родину:
– Для меня все события на Украине, в них меня не столько геополитика волнует, сколько то, как обсуждаются эти события у нас в стране. То есть для меня это
С риторическим вопросом – как сделать, чтобы Запад уважал Россию, – к президенту обратился писатель Сергей Лукьяненко, который в разгар событий на Майдане назвал Украину "проклятой страной" и запретил издавать свои книги на украинском языке:
– Владимир Владимирович, 23 года Украина, собственно говоря, развивалась как государство, противостоящее... даже лозунг такой был: "Украина не Россия!". И самое ужасное, что эти вот всходы, они сейчас дали плоды, и мы видим, что происходит, и в итоге страна сваливается в националистическую, едва ли не в фашистскую какую-то ситуацию. То есть речь уже идет о посылке армейских карательных отрядов на юго-восток и так далее, все известно. Самое ужасное, на мой взгляд, что наш голос, позиция России не слышна на Западе, она всячески закрывается на самой Украине. Как вы думаете, как мы можем все-таки донести свою точку зрения и может ли мы вообще это сделать? То есть можем ли мы убедить Запад слушать нас и понимать нас? Иногда складывается ощущение, что нет.
Политолог Станислав Белковский считает, что в своем выступлении Владимир Путин совершенно четко и ясно обозначил будущие геополитические планы России:
– В выступлении Путина я увидел новую модель президента России. Это не
Путин образца 2000 года, который был открыт Западу и даже готов вести Россию в НАТО, о чем заявлял. Теперь это Путин-2.0, модель 2013-2014 годов, настроенный на изоляцию от Запада и на то, чтобы вести себя с Западом жестко, на равных, и фактически уйти от любой зависимости – политической, экономической, психологической – от евроатлантического мира. Принеся в жертву, в том числе, и интересы российских элит, попадающих в этом случае под санкции.
Главное то, что почти все мероприятие было посвящено Украине и во многом, я думаю, адресовано украинской аудитории, которой Путин хотел сказать, что под его властью жить будет лучше, чем Украина жила предыдущие 23 года независимости. Путин, на мой взгляд, достаточно внятно обозначил претензии на группу регионов, которые он назвал Новороссией, апеллируя к историческому термину. Путин дал понять, что он готов на этот раз признать Приднестровье и взять под свой формальный или неформальный контроль все регионы Украины, отделяющие Россию от Приднестровья, начиная от Луганской области и заканчивая Одесской. И конечно, Херсонскую область, которая необходима для поддержания жизнеобеспечения Крыма. То есть он нацелен на ликвидацию Украины в ее нынешнем формате и на то, чтобы лишить Украину выхода к морю, взяв под контроль Черноморский бассейн.
Сначала Путин, естественно, будет пытаться сделать это путем федерализации Украины, лоббирования новой конституции, которая предусматривала бы формирование региональных властей прежде, чем
новых общенациональных властей Украины. В таком случае Кремль получит возможность расставить своих людей во всех областях, от Луганска до Одессы. Если же это не получится, а это с высокой вероятностью не получится, поскольку ни нынешние киевские власти, ни Евросоюз, ни США не согласятся с такого типа сценарием, то Владимир Путин будет идти дальше путем эскалации по образу и подобию нынешних Луганска и Донецка и пытаться создать череду буферных государств или одно буферное государство из шести-семи регионов Украины, которые он называет Новороссией. Эти планы, на мой взгляд, прозвучали на прямой линии достаточно выпукло, им она главным образом и была посвящена.
Примечательно также достаточно ироничное отношение Владимира Путина к санкциям против его ближайших друзей. Он фактически дал понять, несмотря на номинальное сожаление, в том числе о судьбе супруги Геннадия Тимченко, которая якобы не смогла оплатить операцию из-за блокирования банковских карт, во что верится с трудом, зная финансовые возможности этого семейства, он дал понять, что все люди, которые разбогатели благодаря ему, теперь должны возвращать ему свои долги, не в прямом, а в переносном смысле, и поддержать его в нелегкой борьбе с Западом, а значит, пожертвовать своими интересами в международном масштабе и сконцентрировать свои экономические интересы преимущественно в России.
Заявления Владимира Путина о том, что присоединение Крыма было осуществлено при участии российских войск (ранее президент России категорически отрицал это обстоятельство), породит в западных столицах еще большее недоверие к политике Москвы и заявлениям ее лидеров. Так считает московский политолог из центра Карнеги Мария Липман. Общий тон заявлений российского лидера во время телешоу "Прямая линия" показался эксперту Радио Свобода умиротворительным – особенно на фоне прозвучавших реплик и мнений со стороны аудитории.
– Вообще я бы очень с осторожностью относилась к тому, чтобы делать
прогнозы на основании тех слов, которые произносит Владимир Путин. С одной стороны, тон его – особенно на фоне телевизионного освещения событий на Украине государственными телеканалами в последний период – был более великодушным, гуманистическим и миролюбивым. Когда, например, Путин излагал свое видение того, что происходило в Украине в первый период кризиса, до присоединения Крыма, он не повторил ни одного из тех клише, которые стали уже привычными на российском телевидении: не прозвучало ни слово "фашист", ни слово "бандеровец".
С другой стороны, прозвучало понятие "Новороссия" и указание на то, что некоторые регионы были присоединены к Украине относительно поздно. Прозвучали слова про Приднестровье, "которое предстоит разблокировать" – что именно за этим стоит, тоже не вполне понятно. Президент сказал: он надеется, что ему не придется воспользоваться тем правом, которое дала ему верхняя палата парламента, – на использование вооруженных сил, но не сказал, что не собирается военную силу использовать. А главное – он признал сегодня в своем общении с согражданами, что в Крыму все-таки были российские войска, вопреки тому, что сам говорил 4 марта, и вопреки тому, что очень твердо говорил министр обороны России Сергей Шойгу. Путин действительно не дает возможности ориентироваться на его слова.
– Как бы вы охарактеризовали общую тональность рассуждений Путина об Украине? Он как бы не до конца признает существование самого украинского государства, говорит о нем как о недоразумении: "Мы один народ", "мы – историческая общность", "нас невозможно разделить" и так далее. Есть у вас ощущение, что Путин считает: Россия может на Украине делать все что угодно?
– В этом нет ничего нового. Путин не раз фактически говорил о том, что Украина – не вполне государство. Он многократно повторял, что правительство в Киеве нелегитимно. Теперь к этому добавились еще рассуждения о Новороссии: оказывается, это не вполне Украина, и неизвестно еще, правильно или неправильно, что она стала частью Украины. Украина, получается, – не страна, она состоит из каких-то кусков, которые, возможно, не вполне соединены друг с другом. Все это указывает на то, что российский президент относится к Украине как к "не вполне государству".
Обращу внимание на фон: правительство в Киеве сейчас действительно чрезвычайно слабое, дополнительный и серьезный аргумент в пользу этого мы получили после того, как украинские власти попытались использовать свои вооруженные силы на востоке стране, но кончилось это для них конфузом и унижением. Конечно, Путин педалирует это обстоятельство: правительство слабое, свою территорию не контролирует, не в состоянии навести порядок, ему не подчиняется милиция. И когда Путин призывает к диалогу, то не совсем понятно, между кем и кем может состояться этот диалог. "Между нашими народами"? – это все-таки фигура речи. Диалог с украинскими властями? – судя по всему, такой диалог все-таки на сегодняшний день Путин считает невозможным. Путин, скорее, склонен обсуждать внутреннее устройство Украины и ее международный статус с крупными зарубежными державами, с США или Евросоюзом.
– Как Путин видит себя в системе отношений России и мирового сообщества: он в атаке или в обороне, он опасается санкций или уверен в себе?
– Опять-таки мы можем ориентироваться только на слова и тон. Разумеется, никогда Путин не будет демонстрировать какие-то свои опасения. Напротив, он, конечно, транслирует уверенность, даже "НАТО мы не боимся". Путин слегка подтрунивает над Дмитрием Киселевым, который говорит о своем ощущении, что его "НАТО душит". Кстати, вообще интересно, что на фоне некоторых задающих вопросы Путин выглядит великодушным и миролюбивым. Например, писатель Сергей Лукьяненко говорит: "На Украине сплошные фашисты, не хочу, чтобы они читали мои книги", но Путин такого тона не поддерживает.
– Ну вряд ли это все просто так: людей же специально для эфира отобрали, чтобы они задали те вопросы, которые должны были прозвучать. Конечно, на фоне нетерпеливых патриотов государственный лидер должен излучать спокойную и великодушную уверенность. Понятно, что "Прямая линия" – это преимущественно внутриполитическое мероприятие для российский телезрителей, которым этот бесконечный эфир сообщает известие о силе власти. Но есть ли какой-то политический месседж для западных стран?
– Я не сомневаюсь, что даже по ходу ведущихся сейчас в Женеве переговоров за этой "Прямой линией" следят, что слова Путина внимательно слушают и анализируют. Путин дал новые основания для того, чтобы недоверие, существуещее в отношении России, только усугубилось: он признал наличие российских вооруженных сил в Крыму после того, как это отрицал. Одновременно он отрицает сегодня и на протяжении последних дней, что сейчас какие-то российские военные силы или отдельные представители спецназа находятся в Восточной Украине, – получается, что верить в это невозможно. Вообще, к любому утверждению Путина Запад относится с недоверием, и основания для этого недоверия только сегодня усугубились. Путин постоянно подает сигнал Западу: оснований расслабляться тут нет, – считает Мария Липман.
Владимир Путин говорил о том, что не собирается присоединять к России Аляску – там слишком холодно и не будет представлять стране первую леди, пока не выдаст замуж бывшую жену Людмилу. Также он удовлетворил любопытство бывшего сотрудника американских спецслужб Эдварда Сноудена, ответив, что на массовую прослушку россиян в стране нет денег. На вопрос 6-летней девочки Альбины – спас бы Путина Барак Обама, если бы он тонул, российский лидер ответил, что он "верит в порядочность и мужество президента США".
Русская служба РСЕ/РС
Большая часть вопросов, поступивших на прямую линию президента, касалась Крыма и Украины. Говоря об аннексии полуострова, Путин сказал, что "Россия никогда никаких аннексий и военных действий в Крыму не планировала. Наоборот, мы исходили из того, что будем строить наши с Украиной отношения исходя из сегодняшних политических реалий. Но мы также всегда думали и надеялись на то, что наши люди, русские, русскоязычные граждане Украины будут проживать в комфортных для себя условиях и не будут никак притесняться". На вопрос слушателя – кем же все-таки были те "вежливые люди" в зеленой форме, которые помогли присоединить Крым, – Владимир Путин впервые публично признал, что это были российские военные:
– Наша задача заключалась в том, чтобы обеспечить условия для свободного волеизъявления крымчан. И поэтому мы должны были предпринять необходимые меры, чтобы события не развивались так, как они сегодня развиваются в юго-восточной части Украины, чтобы не было танков, чтобы не было боевых подразделений националистов и людей с крайними взглядами, хорошо вооруженных автоматическим оружием. Поэтому за спиной сил самообороны Крыма, конечно, встали наши военнослужащие. Они действовали очень корректно, но, как я уже сказал, решительно и профессионально.
Путин также подчеркнул, что не считает нынешнее руководство Украины легитимным, однако готов к контактам с ним. Заявил, что Юлия Тимошенко, которая призывала "расстреливать русских из атомного оружия", сделала это, скорее всего, в ходе какого-то эмоционального срыва. На встрече присутствовали и представители российской культуры, которые поддержали планы Путина по аннексии Крыма. Свою позицию объяснил кинорежиссер Карен Шахназаров, подписавший письмо в поддержку действий России в Крыму:
– В условиях, когда, на мой взгляд, украинская государственность перестала существовать, никаких оснований для того, чтобы народ Крыма не имел права определить свою судьбу, я не видел. И я, кстати, в этом смысле с Владимиром Владимировичем... Владимир Владимирович говорил, что парламент Украины отчасти легитимен, я не очень в этом смысле тоже с вами согласен, потому что мне кажется, как может быть легитимным парламент, который просто отменил собственную конституцию? На мой взгляд, вообще никакой легитимной власти на Украине сегодня не существует, и в этом смысле народ Крыма имел полнейшее право определить свою судьбу.
Журналист Андрей Норкин, также поддержавший аннексию Крыма, пожаловался, что среди коллег-журналистов, а также среди его студентов его патриотическая позиция не пользуется популярностью, и попросил президента создавать как можно больше кадетских школ, в которых бы детей учили любить родину:
– Для меня все события на Украине, в них меня не столько геополитика волнует, сколько то, как обсуждаются эти события у нас в стране. То есть для меня это
лишнее доказательство существования проблемы, с которой я столкнулся, на самом деле, несколько лет назад. Меня очень пугает то, что у большого количества молодых людей сформировался некий, на мой взгляд, искаженный стандарт мировосприятия. Поскольку я не только работаю журналистом, но и преподаю журналистику, я могу вам сказать, что мне приходится прилагать определенные усилия, для того чтобы убеждать моих молодых будущих коллег, что, например, слово "патриот" – это не синоним слова "идиот", а День Победы – это не "колорадский праздник", как сейчас стало модным говорить. И вот здесь слово "модный" ключевое, потому что, на мой взгляд, для подростка, для ребенка даже следование неким требованиям моды, то есть стандартам, принятым в этой среде, имеет огромное значение. А государство здесь фактически самоустранилось.
С риторическим вопросом – как сделать, чтобы Запад уважал Россию, – к президенту обратился писатель Сергей Лукьяненко, который в разгар событий на Майдане назвал Украину "проклятой страной" и запретил издавать свои книги на украинском языке:
– Владимир Владимирович, 23 года Украина, собственно говоря, развивалась как государство, противостоящее... даже лозунг такой был: "Украина не Россия!". И самое ужасное, что эти вот всходы, они сейчас дали плоды, и мы видим, что происходит, и в итоге страна сваливается в националистическую, едва ли не в фашистскую какую-то ситуацию. То есть речь уже идет о посылке армейских карательных отрядов на юго-восток и так далее, все известно. Самое ужасное, на мой взгляд, что наш голос, позиция России не слышна на Западе, она всячески закрывается на самой Украине. Как вы думаете, как мы можем все-таки донести свою точку зрения и может ли мы вообще это сделать? То есть можем ли мы убедить Запад слушать нас и понимать нас? Иногда складывается ощущение, что нет.
Политолог Станислав Белковский считает, что в своем выступлении Владимир Путин совершенно четко и ясно обозначил будущие геополитические планы России:
– В выступлении Путина я увидел новую модель президента России. Это не
он дал понять, что все люди, которые разбогатели благодаря ему, теперь должны поддержать его в нелегкой борьбе с Западом
Главное то, что почти все мероприятие было посвящено Украине и во многом, я думаю, адресовано украинской аудитории, которой Путин хотел сказать, что под его властью жить будет лучше, чем Украина жила предыдущие 23 года независимости. Путин, на мой взгляд, достаточно внятно обозначил претензии на группу регионов, которые он назвал Новороссией, апеллируя к историческому термину. Путин дал понять, что он готов на этот раз признать Приднестровье и взять под свой формальный или неформальный контроль все регионы Украины, отделяющие Россию от Приднестровья, начиная от Луганской области и заканчивая Одесской. И конечно, Херсонскую область, которая необходима для поддержания жизнеобеспечения Крыма. То есть он нацелен на ликвидацию Украины в ее нынешнем формате и на то, чтобы лишить Украину выхода к морю, взяв под контроль Черноморский бассейн.
Сначала Путин, естественно, будет пытаться сделать это путем федерализации Украины, лоббирования новой конституции, которая предусматривала бы формирование региональных властей прежде, чем
Путин внятно обозначил претензии на группу регионов, которые он назвал Новороссией
Примечательно также достаточно ироничное отношение Владимира Путина к санкциям против его ближайших друзей. Он фактически дал понять, несмотря на номинальное сожаление, в том числе о судьбе супруги Геннадия Тимченко, которая якобы не смогла оплатить операцию из-за блокирования банковских карт, во что верится с трудом, зная финансовые возможности этого семейства, он дал понять, что все люди, которые разбогатели благодаря ему, теперь должны возвращать ему свои долги, не в прямом, а в переносном смысле, и поддержать его в нелегкой борьбе с Западом, а значит, пожертвовать своими интересами в международном масштабе и сконцентрировать свои экономические интересы преимущественно в России.
Заявления Владимира Путина о том, что присоединение Крыма было осуществлено при участии российских войск (ранее президент России категорически отрицал это обстоятельство), породит в западных столицах еще большее недоверие к политике Москвы и заявлениям ее лидеров. Так считает московский политолог из центра Карнеги Мария Липман. Общий тон заявлений российского лидера во время телешоу "Прямая линия" показался эксперту Радио Свобода умиротворительным – особенно на фоне прозвучавших реплик и мнений со стороны аудитории.
– Вообще я бы очень с осторожностью относилась к тому, чтобы делать
Российский президент относится к Украине как "не вполне к государству"
С другой стороны, прозвучало понятие "Новороссия" и указание на то, что некоторые регионы были присоединены к Украине относительно поздно. Прозвучали слова про Приднестровье, "которое предстоит разблокировать" – что именно за этим стоит, тоже не вполне понятно. Президент сказал: он надеется, что ему не придется воспользоваться тем правом, которое дала ему верхняя палата парламента, – на использование вооруженных сил, но не сказал, что не собирается военную силу использовать. А главное – он признал сегодня в своем общении с согражданами, что в Крыму все-таки были российские войска, вопреки тому, что сам говорил 4 марта, и вопреки тому, что очень твердо говорил министр обороны России Сергей Шойгу. Путин действительно не дает возможности ориентироваться на его слова.
– Как бы вы охарактеризовали общую тональность рассуждений Путина об Украине? Он как бы не до конца признает существование самого украинского государства, говорит о нем как о недоразумении: "Мы один народ", "мы – историческая общность", "нас невозможно разделить" и так далее. Есть у вас ощущение, что Путин считает: Россия может на Украине делать все что угодно?
Мария Липман
– В этом нет ничего нового. Путин не раз фактически говорил о том, что Украина – не вполне государство. Он многократно повторял, что правительство в Киеве нелегитимно. Теперь к этому добавились еще рассуждения о Новороссии: оказывается, это не вполне Украина, и неизвестно еще, правильно или неправильно, что она стала частью Украины. Украина, получается, – не страна, она состоит из каких-то кусков, которые, возможно, не вполне соединены друг с другом. Все это указывает на то, что российский президент относится к Украине как к "не вполне государству".
Обращу внимание на фон: правительство в Киеве сейчас действительно чрезвычайно слабое, дополнительный и серьезный аргумент в пользу этого мы получили после того, как украинские власти попытались использовать свои вооруженные силы на востоке стране, но кончилось это для них конфузом и унижением. Конечно, Путин педалирует это обстоятельство: правительство слабое, свою территорию не контролирует, не в состоянии навести порядок, ему не подчиняется милиция. И когда Путин призывает к диалогу, то не совсем понятно, между кем и кем может состояться этот диалог. "Между нашими народами"? – это все-таки фигура речи. Диалог с украинскими властями? – судя по всему, такой диалог все-таки на сегодняшний день Путин считает невозможным. Путин, скорее, склонен обсуждать внутреннее устройство Украины и ее международный статус с крупными зарубежными державами, с США или Евросоюзом.
– Как Путин видит себя в системе отношений России и мирового сообщества: он в атаке или в обороне, он опасается санкций или уверен в себе?
– Опять-таки мы можем ориентироваться только на слова и тон. Разумеется, никогда Путин не будет демонстрировать какие-то свои опасения. Напротив, он, конечно, транслирует уверенность, даже "НАТО мы не боимся". Путин слегка подтрунивает над Дмитрием Киселевым, который говорит о своем ощущении, что его "НАТО душит". Кстати, вообще интересно, что на фоне некоторых задающих вопросы Путин выглядит великодушным и миролюбивым. Например, писатель Сергей Лукьяненко говорит: "На Украине сплошные фашисты, не хочу, чтобы они читали мои книги", но Путин такого тона не поддерживает.
– Ну вряд ли это все просто так: людей же специально для эфира отобрали, чтобы они задали те вопросы, которые должны были прозвучать. Конечно, на фоне нетерпеливых патриотов государственный лидер должен излучать спокойную и великодушную уверенность. Понятно, что "Прямая линия" – это преимущественно внутриполитическое мероприятие для российский телезрителей, которым этот бесконечный эфир сообщает известие о силе власти. Но есть ли какой-то политический месседж для западных стран?
– Я не сомневаюсь, что даже по ходу ведущихся сейчас в Женеве переговоров за этой "Прямой линией" следят, что слова Путина внимательно слушают и анализируют. Путин дал новые основания для того, чтобы недоверие, существуещее в отношении России, только усугубилось: он признал наличие российских вооруженных сил в Крыму после того, как это отрицал. Одновременно он отрицает сегодня и на протяжении последних дней, что сейчас какие-то российские военные силы или отдельные представители спецназа находятся в Восточной Украине, – получается, что верить в это невозможно. Вообще, к любому утверждению Путина Запад относится с недоверием, и основания для этого недоверия только сегодня усугубились. Путин постоянно подает сигнал Западу: оснований расслабляться тут нет, – считает Мария Липман.
Владимир Путин говорил о том, что не собирается присоединять к России Аляску – там слишком холодно и не будет представлять стране первую леди, пока не выдаст замуж бывшую жену Людмилу. Также он удовлетворил любопытство бывшего сотрудника американских спецслужб Эдварда Сноудена, ответив, что на массовую прослушку россиян в стране нет денег. На вопрос 6-летней девочки Альбины – спас бы Путина Барак Обама, если бы он тонул, российский лидер ответил, что он "верит в порядочность и мужество президента США".
Русская служба РСЕ/РС