Учительница русского языка и литературы Ирина Сошникова в начале нулевых переехала в Россию из Кыргызстана. Последние годы она вынуждена жить у чужих людей. Ее единственное жилье признали аварийным и насильно переселили в так называемый маневренный фонд: квартира оказалась без удобств, жить там невозможно. Сошникова уже несколько лет пытается добиться у властей нормального жилья, но они не реагируют.
Текст: Окно
Ирина Сошникова 22 года живет в небольшом поселке Лычково в Новгородской области. Родилась она в городе Оше, окончила там школу, университет. Училась в аспирантуре Кыргызского государственного университета, защитила диссертацию по творчеству писателя Чынгыза Айтматова, работала в университете. Переехав в Новгородскую область, Ирина Викторовна преподавала в местном училище.
Шесть лет назад ее насильно выселили из аварийного жилья в маневренное, которое оказалось еще хуже прежнего.
Ирина Сошникова у своего дома.
– Тогда они со мной обошлись, наверное, как с какой-то преступницей, – говорит Ирина. – Ворвались в мою квартиру и буквально выталкивать меня начали. Поломали замки, двери, разломали мебель, разбили посуду, стекла от книжных шкафов, погрузили в машину все и вывезли в маневренный фонд. А я села на пеньке возле такого же барака, как мой, и заплакала. У меня паспорт пропал куда-то после этого погрома и банковская карта. Мне так плохо было, что идти я не могла. Мимо женщина какая-то проходила и купила мне минеральную воду, чтобы запить лекарство.
Свалка вещей в «новой» квартире пенсионерки.
Двухкомнатную квартиру площадью в 60,5 квадратных метров в деревянном доме Ирина Сошникова купила в 2002 году, когда вместе с матерью, труженицей тыла, перебралась в Россию из города Ош в Кыргызстане. В Новгородскую область их позвали знакомые, уже там обосновавшиеся. Дом был старым, но, по словам Ирины, выглядел на момент покупки квартиры прилично. Да и денег на что-то другое не было. Из восьми имеющихся в доме квартир тогда были заселены семь. Пустовала только одна, хозяева которой давно переселились в Москву. Потом в одной из квартир в 2009 году случился пожар, из дома уехали все, кроме Ирины. Ехать ей было некуда. А отправиться в так называемый маневренный фонд она не согласилась: квартиры были без воды, с печкой и «дыркой» в полу вместо туалета. Менять шило на мыло с пожилой матерью на руках Ирина не захотела.
Вместо пенсий –экспертизы
В 2011 году Ирина и ее мама обратились в администрацию сельского поселения с заявлением о признании дома аварийным и включения его в программу расселения из ветхого жилья.
– Тогда как раз вышли майские указы Путина, и глава администрации пообещал нас включить в программу, – вспоминает Ирина. – Дальше приехала межведомственная комиссия, осмотрела дом и составила акт, согласно которому в 2012 году дом придет в аварийное состояние. Следующие два года глава администрации обещал включить его в программу расселения, но в 2014 году без нашего ведома его внесли в программу капремонта, даже не обследовав. И это после заключения о том, что уже два года назад этот дом должен был стать аварийным! Я снова начала писать во все инстанции.
В ответ на обращение Сошниковой и ее матери межведомственная комиссия снова дала заключение, где общий процент износа дома не указан, зато указан срок эксплуатации каждого элемента здания. Самый большой у фундамента – 40 лет. И он истек. То есть дом явно аварийный. Но, чтобы это доказать, двух пенсионерок заставили заказать за свой счет дорогостоящую строительную экспертизу и… аварийным объект все равно не признали. Еще одну попытку Ирина предприняла в 2016 году. Но опять неудачную. В этом же году в доме начали капитальный ремонт крыши.
– Я все надеялась, что у них в Фонде капитального ремонта хватит ума не ремонтировать этот барак. Но приехали рабочие, вломились в дом и начали колотить, крышу менять, – вспоминает Ирина. – Когда уже фундамента не было, он ушел на полметра под землю. Сразу после этого ремонта моя мама, которой 91, умерла. Не выдержало уже сердце просто. На крышу они потратили 631 тысячу, а через два года дом признали аварийным. И мне тогда предложили квартиру из маневренного фонда, но я отказалась, потому что знала, в каком состоянии все эти маневренные дома. Мне глава сказал, что нужно пожить в этом маневренном фонде два-три месяца, а потом заработает программа по переселению, и меня в нее включат. Но я уже просила до этого внести меня в списки на расселение, и меня обманули.
Кто смог уехать, уехали
После отказа Ирины переехать из аварийного барака администрация подала на нее в суд иск о принудительном выселении в маневренный фонд. Сошникова подала встречный иск о предоставлении ей благоустроенного жилья, соответствующего по площади ее квартире. Оба иска рассматривали в один день в одном и том же суде. По иску администрации судья Никитина вынесла решение выселить Сошникову в маневренный фонд. По иску Сошниковой судья постановила выплатить ей за жилье выкупную стоимость, поскольку ее, как собственницу, не включили в программу расселения из ветхого и аварийного жилья.
Приставы, приехавшие насильно переселять пенсионерку, не хотели, чтобы их фотографировали.
Квартиру Сошниковой администрация оценила в 199 650 рублей. Потом выкупную стоимость подняли до 400 тысяч рублей.
Судебный пристав в квартире Сошниковой.
– Депутат Анна Черепанова писала запрос Уполномоченному по правам человека, а он писал в прокуратуру, чтобы защитили мои нарушенные права, – говорит Ирина. – Прокуратура вынесла представление об отмене неправосудного решения о выселении собственника в маневренный фонд. В декабре 2018 года состоялось судебное заседание в областном суде, на котором областная прокуратура встала на мою защиту. Но суд оставил решение суда первой инстанции в силе. На апелляции прокуратура меня уже бросила и не стала защищать в вышестоящих судах. Я писала кассационные жалобы. В том числе в Верховный суд, но мне и там отказали.
Добиться от государства нормального благоустроенного жилья за шесть лет борьбы с местной властью Ирина Сошникова так и не смогла. Еще и вызвала неприятие со стороны многих жителей поселка, которым не нравится, что она так рьяно отстаивает свои права вместо того, чтобы довольствоваться имеющимся, как это делают ее односельчане, и не считать себя «лучше других». Но есть в Лычково и те, кто поддерживает ее и пускает к себе пожить. В квартире, которую ей выделили в маневренном фонде, Ирина появляется, лишь чтобы взять какую-то одежду, разобрать книги и найти документы.
– Дом, куда меня выселили, такой же барак, как и мой, двухэтажка на восемь квартир, – говорит Ирина. – Здесь другого жилья почти нет. Все, что есть, – бараки 50–60-х годов прошлого века, которые давно исчерпали свой ресурс. Без водоснабжения, с печным отоплением, дыркой в полу и выгребной ямой вместо туалета. Нечистоты зимой замерзают и поднимаются в квартиру, отравляя воздух.
Так выглядит туалет в квартире из маневренного фонда, в которую администрация выселила учительницу.
Впрочем, новое жилье, построенное для переселенцев из деревянных развалюх, зачастую приходит в негодность гораздо быстрее, чем семидесятилетние советские бараки. В Боровичах один из домов, сданных по программе переселения из ветхого и аварийного жилья в 2011 году, практически сразу же начал сыпаться на глазах новых жильцов. Следующие восемь лет «счастливые» новоселы добивались признания дома аварийным и добились этого в 2019 году. Снести дом должны будут только в следующем, 2025 году.
История Сошниковой уже привлекала внимание журналистов. Ирину даже приглашали на федеральные телеканалы. Правда, последнее приглашение на программу «Мужское/женское» c Александром Гордоном шесть лет назад закончилось печально. Сидя в уютной московской студии, ведущий отчитал пенсионерку за то, что предложенные ей варианты проживания в маневренном жилье ее не устроили, обозвал Сошникову «халявщицей, желающей поживиться за счет государства», и предложил властям депортировать ее из России.
Ошиблись со страной
Жизнь других обитателей Лычково комфортной тоже не назовешь. Поселковая баня давно закрыта, мыться негде. Три года назад жители Лычково писали в прокуратуру коллективную жалобу с требованием открыть баню, и суд вынес положительное решение по иску прокуратуры. Но баня до сих пор не работает.
Закрытая и заброшенная общественная баня в селе Лычково.
Закрыт и аптечный пункт: за лекарствами надо ехать в районный центр. Давно закрыта скорая помощь. Закрыто автобусное сообщение Лычково – Великий Новгород. Те, у кого нет машины, в областную больницу вынуждены ездить на такси. По всем этим поводам жители Лычкова в декабре 2023 года написали жалобу новгородскому губернатору Никитину. Как в пустоту, говорит Ирина.
– Когда к нынешнему главе администрации Демянского округа Сапогову пришли на прием люди из дома, в который меня выселили, и пожаловались на протекающую крышу, подняли вопрос про баню, аптеку и автобусы, он ответил, что мы здесь нецелесообразны, – вспоминает она. – Ну а что? Кто смог уехать отсюда, уехал, а остальные не нужны. Ответа от губернатора мы не получили.
Двухэтажку, где жила Сошникова, признали аварийной и должны были снести еще в 2018 году, но дом так до сих пор и стоит на месте, с заколоченными окнами и крышей, поблескивающей новыми металлическими листами. А пенсионерку так и не включили в программу по переселению из ветхого и аварийного жилья. Другие жильцы барака согласились забрать назначенную администрацией выкупную стоимость. Кто-то из них уехал из Лычково в поисках лучшей жизни, у кого-то есть другое жилье. Ей же на склоне лет идти и ехать некуда.
– Там были и такие, кто маткапитал обналичил через покупку квартир в этом бараке. Они еще и компенсацию довеском получили, выкупную стоимость, – говорит пенсионерка. – А я куда пойду с этими копейками, под забор? Что я на них куплю? В 2019 году сюда приезжала снимать сюжет RT. Тогда еще Генпрокуратура обещала оказать содействие по включению меня в программу переселения, которая как раз открылась. Но администрация на запрос Генпрокуратуры ответила, что все жильцы моего аварийного барака переселились в маневренный фонд. Но это наглая ложь. Все жильцы еще после пожара в 2009 году уехали в другие населенные пункты и купили там жилье.
Местные СМИ про Сошникову и ее борьбу не пишут. Новгородский журналист, пообещавший рассказать о мытарствах пенсионерки на страницах местного СМИ, в итоге позвонил и сказал, что редакция публикацию не разрешила.
В России Ирина прожила 22 года. Все ее друзья и однокурсники, которые, как и она, уезжали из Кыргызстана в далеком 2002 году, но не в Россию, а в США, Европу и Израиль, давно устроились за границей и прекрасно там живут.
– Моя однокурсница из Франции, когда я судилась по признанию дома аварийным и тратила всю пенсию на судебные расходы, высылала мне деньги на покупку дров, чтобы я зимой не замерзла насмерть, – говорит Ирина. – Мы с мамочкой, конечно, сто раз поплакали, что сюда приехали. Сейчас, если бы назад отмотать, не сделали бы так уже. У нас там, в Оше, была прекрасная благоустроенная квартира. Я человек с высшим образованием. Кандидат наук. За что со мной так? Администрация местная травлю настоящую устроила мне за то, что я свои права отстаиваю. Особенно после того, как я в Новгороде в пикет одиночный выходила. Людей против меня настраивают. Гонят меня обратно в Ош, говорят, что мне туда нужно уезжать.
Ирина Сошникова в одиночном пикете у здания правительства Новгородской области.
Осенью 2023 года в правительстве Новгородской области заявили, что регион досрочно завершил программу расселения из ветхого и аварийного жилья.
Ирина Сошникова этого не почувствовала.