Тельман Дяниз
Утро 26-го не предвещало никаких неожиданностей. Несколько дней обещали пургу, но синоптики в Америке, как и везде, ошибаются достаточно часто, поэтому люди предпочитают доверять собственным глазам. А на дворе стояло солнечное после рождественское утро, градуса два мороза, завтрашним вечером мне предстояло отправиться в Нью-Йоркский аэропорт имени Кеннеди (JFK), чтобы на самолете компании Аэрофлот отправиться в родной Баку, с пересадкой в Москве. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.
Первый тревожный сигнал поступил уже в полдень, причем не из Нью-Йорка, а из Москвы: как оказалось, ввиду погодных условий, самолет оттуда еще не вылетел. А уже через несколько часов стало очевидно, что синоптики на этот раз не ошиблись: на Нью-Йорк и в самом деле надвигалась снежная буря.
27-го числа город стал белым. Метровые снежные сугробы, машин практически видно, аэропорт закрыт до шести вечера. Дозвонившись в Аэрофлот, я обрадовался, когда мне сообщили, что мой рейс всего лишь перенесен на завтра. Погода улучшалась, аэропорт вечером открыли, так что однодневная задержка не сильно испортила мне настроение. Но на следующий день дозвониться в Аэрофлот стало невозможно. Ни в один из офисов. А вопросы, ввиду сообщений об обстановке в Шереметьево, где пассажиры избивали сотрудников аэропорта, и отсутствия сообщений о судьбе рейса за 26-е число, были.
НАДО БЫЛО ЕХАТЬ…
Мне не довелось увидеть, как выглядела очередь в винный магазин в России в эпоху горбачевских ограничений на потребление спиртного. Но, в моем представлении, очередь у стойки Аэрофлота в аэропорту JFK за три часа до вылета самолета в Москву 28-го декабря вполне могла выглядеть точно также. Сотни часами топчущихся на одном месте лиц, обсуждающих только один вопрос: дадут или не дадут? Очередь оказалась не на регистрацию, а к одному человеку, который отвечал на вопрос - что происходит, и заносил имя пассажира в список. Что это за список не знал никто.
Слухи росли, как на дрожжах: приоритет у тех, кто должен был лететь 28-го; у тех, кто 27-го; 26-ков еще не вывезли; сегодня уже было два рейса, надо было приезжать с утра. Ну, и.т.д. Публика на 95 процентов была русскоговорящая, и, как я понял позднее, почти не говорящая по-английски. Ввиду этого фактора, а может из-за моих разногольствований, о вероятности достоверности того или иного слуха, вокруг меня стала скапливаться группа людей, в основном, женщин, которые пребывали в абсолютном неведение относительно своих шансов на вылет (впрочем, как и все мы) и стали прислушиваться ко мне, как к голосу разума. Где-то часов через пять, стало понятно, что самолет сегодня не вылетит, а регистрация на рейс начнется завтра в шесть часов утра. Также стало очевидным, что Аэрофлот меня обманул: определенное количество людей (около 50-ти), которые должны были вылететь 27-го, уже вылетели рейсом, который должен был лететь 26-го. Но произошло все это 28-го. То есть, надо было с утра ехать в аэропорт и бороться за свое место под солнцем…
Занеся свое имя в “список”, в котором я оказался 220-м, что давало шанс на отправку первым же самолетом, я попросил, чтобы меня перерегистрировали на рейс из Москвы в Баку. Это оказалось невозможным, сказали, что в Шереметьево надо будет подойти к сотруднику Аэрофлота, чтобы этим занялись они. Я продолжал настаивать, взывая к состраданию и намекая, что к моменту моего прилета в Москву, целых сотрудников Аэрофлота у них вряд ли останется, и шансов там у меня нет. Шанс есть всегда, ответили мне, и хотя я всегда был поклонником американского оптимизма, на этот раз он мне показался чересчур циничным.
Было около 10-ти вечера, я решил ехать домой, чтобы поспать несколько часов, в то время как большая часть пассажиров решила остаться в аэропорту, чтобы с 3-х ночи встать у стойки. Так что, когда в 6 утра я приехал в JFK, я оказался не на 220-м месте, а, наверняка, где-то сотни на две подальше. И первый же слух, прошедший по очереди, возвестил, что вчерашний список не имеет никакого значения. Но, о великая женская душа, заботливые руки вывели меня из верхнего конца очереди, в руках оказался стаканчик горячего латтэ из Старбакса, чувство вины за несколько часов сна на домашней кровати еще больше увеличилось при виде не выспавшихся глаз моих ново обретенных друзей, и через какие-то пару часов меня уже зарегистрировали. Естественно, только до Москвы (от предложения поменять билет на 2-е января я отказался). А еще, всем нам компенсировали наши расходы с предыдущего вечера до сегодняшнего утра. Кому за отель, кому за ужин. Мне за такси туда и обратно. Что-то около ста долларов. И еще дали ваучеры на покупку еды в аэропорту на 15 долларов. На фоне сообщений из Шереметьево, где за бутылку воды требовали 30 долларов, а за поездку в город на такси 500, наша ситуация выглядела идиллией. Но
РАДОСТЬ ОКАЗАЛАСЬ ПРЕЖДЕВРЕМЕННОЙ.
Признаюсь, я по природе человек ленивый. Заставить меня что-то делать, если этого можно не делать, очень сложно. Особенно, если конечная цель не представляет для меня интереса. Что вывело меня из статуса наблюдателя на этот раз я не знаю. Может слезы одной из женщин из Саратова, которая после восьми часов ожидания у самолета не выдержала и в период между всхлипами рассказывала о дочери, которую не видела уже шесть лет и вместе с которой так мечтала провести Новый Год. Или же попытки одного из буйных подговорить группу патриотично настроенных женщин саботировать посадку на рейс китайской авиакомпании, до тех пор, пока не посадят нас. Факт, что я давно не демонстрировал такой активности.
Нас не сажали в самолет, потому как в виду выпавшего снега, персонал аэропорта работал всего на 20 процентов, и наш багаж не погружали уже восемь часов. Аэрофлот тут был ни при чем, вина была на американцах. И я говорил с ними. Говорил от имени все более увеличивающегося количества женщин, негласно выбравшими меня своим голосом. Говорил, предлагая заведомо нереальные вещи (например, организовать группу мужчин из пассажиров, которые сами погрузят багаж, (представляете, в Америке с их борьбой с терроризмом?). Мобилизовал своих сторонников против радикальной группы молодых людей, пытающихся заблокировать проход в самолет другой компании, призывая тех проявлять активную гражданскую (как они думали) позицию в других вопросах и уже в своей стране. В краткие моменты отдышки меня активно приглашали выпить, на что я отшучивался, что поскольку Новый Год нам вместе проводить или здесь или в Шереметьево, выпить вместе нам еще предстоит немало. Для себя я четко решил, что нас отправят не раньше семи, чтобы догрузить часть пассажиров, которые должны были вылететь сегодня. И еще я решил, учитывая обстановку в московских аэропортах, морально подготовить себя, что Новый Год мне действительно придется проводить в Шереметьево.
Самолет вылетел в 6.30. Моя теория оказалось неверной. А по прибытии в Шереметьево меня сразу посадили в самолет, направляющийся через два часа в Баку. Пассажиры с детьми прошли первыми. Потом прошли женщины. Это что-то новое, подумал я. А потом началось нечто. Толпа мужчин, пытающихся протиснуться вперед и решительно отказывающихся организовать очередь, в результате чего в течение часа в самолет никого не пускали, вновь побудила меня на решительные действия. «Нам должно быть стыдно», кричал я, «я встану последним, но, пожалуйста, ради собственного достоинства, давайте вести себя, как люди». Но на этот раз мои попытки хоть как-то организовать соотечественников не увенчались успехом. Никто мне не возражал, пара человек даже выразили солидарность, один сказал, что нужно время, чтобы народ стал другим. А огромному большинству отягощенных двухдневным обманом пассажиров было не до меня. Как говорится,
СТЫД ПРОЙДЕТ, А ЗАЧЕТ ОСТАНЕТСЯ.
На рейс посадили всех. Через два с половиной часа самолет прибыл в Баку. Пропал мой багаж, но мне было не до него (багаж нашелся через четыре дня в целости и сохранности). Я был благодарен Аэрофлоту, российским чиновникам, пассажирам, всему миру. И я был счастлив, как только может быть счастлив человек, которому предстоит праздновать Новый Год не в Московском аэропорту, а в кругу семьи.
Утро 26-го не предвещало никаких неожиданностей. Несколько дней обещали пургу, но синоптики в Америке, как и везде, ошибаются достаточно часто, поэтому люди предпочитают доверять собственным глазам. А на дворе стояло солнечное после рождественское утро, градуса два мороза, завтрашним вечером мне предстояло отправиться в Нью-Йоркский аэропорт имени Кеннеди (JFK), чтобы на самолете компании Аэрофлот отправиться в родной Баку, с пересадкой в Москве. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.
Первый тревожный сигнал поступил уже в полдень, причем не из Нью-Йорка, а из Москвы: как оказалось, ввиду погодных условий, самолет оттуда еще не вылетел. А уже через несколько часов стало очевидно, что синоптики на этот раз не ошиблись: на Нью-Йорк и в самом деле надвигалась снежная буря.
27-го числа город стал белым. Метровые снежные сугробы, машин практически видно, аэропорт закрыт до шести вечера. Дозвонившись в Аэрофлот, я обрадовался, когда мне сообщили, что мой рейс всего лишь перенесен на завтра. Погода улучшалась, аэропорт вечером открыли, так что однодневная задержка не сильно испортила мне настроение. Но на следующий день дозвониться в Аэрофлот стало невозможно. Ни в один из офисов. А вопросы, ввиду сообщений об обстановке в Шереметьево, где пассажиры избивали сотрудников аэропорта, и отсутствия сообщений о судьбе рейса за 26-е число, были.
НАДО БЫЛО ЕХАТЬ…
Мне не довелось увидеть, как выглядела очередь в винный магазин в России в эпоху горбачевских ограничений на потребление спиртного. Но, в моем представлении, очередь у стойки Аэрофлота в аэропорту JFK за три часа до вылета самолета в Москву 28-го декабря вполне могла выглядеть точно также. Сотни часами топчущихся на одном месте лиц, обсуждающих только один вопрос: дадут или не дадут? Очередь оказалась не на регистрацию, а к одному человеку, который отвечал на вопрос - что происходит, и заносил имя пассажира в список. Что это за список не знал никто.
Слухи росли, как на дрожжах: приоритет у тех, кто должен был лететь 28-го; у тех, кто 27-го; 26-ков еще не вывезли; сегодня уже было два рейса, надо было приезжать с утра. Ну, и.т.д. Публика на 95 процентов была русскоговорящая, и, как я понял позднее, почти не говорящая по-английски. Ввиду этого фактора, а может из-за моих разногольствований, о вероятности достоверности того или иного слуха, вокруг меня стала скапливаться группа людей, в основном, женщин, которые пребывали в абсолютном неведение относительно своих шансов на вылет (впрочем, как и все мы) и стали прислушиваться ко мне, как к голосу разума. Где-то часов через пять, стало понятно, что самолет сегодня не вылетит, а регистрация на рейс начнется завтра в шесть часов утра. Также стало очевидным, что Аэрофлот меня обманул: определенное количество людей (около 50-ти), которые должны были вылететь 27-го, уже вылетели рейсом, который должен был лететь 26-го. Но произошло все это 28-го. То есть, надо было с утра ехать в аэропорт и бороться за свое место под солнцем…
Занеся свое имя в “список”, в котором я оказался 220-м, что давало шанс на отправку первым же самолетом, я попросил, чтобы меня перерегистрировали на рейс из Москвы в Баку. Это оказалось невозможным, сказали, что в Шереметьево надо будет подойти к сотруднику Аэрофлота, чтобы этим занялись они. Я продолжал настаивать, взывая к состраданию и намекая, что к моменту моего прилета в Москву, целых сотрудников Аэрофлота у них вряд ли останется, и шансов там у меня нет. Шанс есть всегда, ответили мне, и хотя я всегда был поклонником американского оптимизма, на этот раз он мне показался чересчур циничным.
Было около 10-ти вечера, я решил ехать домой, чтобы поспать несколько часов, в то время как большая часть пассажиров решила остаться в аэропорту, чтобы с 3-х ночи встать у стойки. Так что, когда в 6 утра я приехал в JFK, я оказался не на 220-м месте, а, наверняка, где-то сотни на две подальше. И первый же слух, прошедший по очереди, возвестил, что вчерашний список не имеет никакого значения. Но, о великая женская душа, заботливые руки вывели меня из верхнего конца очереди, в руках оказался стаканчик горячего латтэ из Старбакса, чувство вины за несколько часов сна на домашней кровати еще больше увеличилось при виде не выспавшихся глаз моих ново обретенных друзей, и через какие-то пару часов меня уже зарегистрировали. Естественно, только до Москвы (от предложения поменять билет на 2-е января я отказался). А еще, всем нам компенсировали наши расходы с предыдущего вечера до сегодняшнего утра. Кому за отель, кому за ужин. Мне за такси туда и обратно. Что-то около ста долларов. И еще дали ваучеры на покупку еды в аэропорту на 15 долларов. На фоне сообщений из Шереметьево, где за бутылку воды требовали 30 долларов, а за поездку в город на такси 500, наша ситуация выглядела идиллией. Но
РАДОСТЬ ОКАЗАЛАСЬ ПРЕЖДЕВРЕМЕННОЙ.
Признаюсь, я по природе человек ленивый. Заставить меня что-то делать, если этого можно не делать, очень сложно. Особенно, если конечная цель не представляет для меня интереса. Что вывело меня из статуса наблюдателя на этот раз я не знаю. Может слезы одной из женщин из Саратова, которая после восьми часов ожидания у самолета не выдержала и в период между всхлипами рассказывала о дочери, которую не видела уже шесть лет и вместе с которой так мечтала провести Новый Год. Или же попытки одного из буйных подговорить группу патриотично настроенных женщин саботировать посадку на рейс китайской авиакомпании, до тех пор, пока не посадят нас. Факт, что я давно не демонстрировал такой активности.
Нас не сажали в самолет, потому как в виду выпавшего снега, персонал аэропорта работал всего на 20 процентов, и наш багаж не погружали уже восемь часов. Аэрофлот тут был ни при чем, вина была на американцах. И я говорил с ними. Говорил от имени все более увеличивающегося количества женщин, негласно выбравшими меня своим голосом. Говорил, предлагая заведомо нереальные вещи (например, организовать группу мужчин из пассажиров, которые сами погрузят багаж, (представляете, в Америке с их борьбой с терроризмом?). Мобилизовал своих сторонников против радикальной группы молодых людей, пытающихся заблокировать проход в самолет другой компании, призывая тех проявлять активную гражданскую (как они думали) позицию в других вопросах и уже в своей стране. В краткие моменты отдышки меня активно приглашали выпить, на что я отшучивался, что поскольку Новый Год нам вместе проводить или здесь или в Шереметьево, выпить вместе нам еще предстоит немало. Для себя я четко решил, что нас отправят не раньше семи, чтобы догрузить часть пассажиров, которые должны были вылететь сегодня. И еще я решил, учитывая обстановку в московских аэропортах, морально подготовить себя, что Новый Год мне действительно придется проводить в Шереметьево.
Самолет вылетел в 6.30. Моя теория оказалось неверной. А по прибытии в Шереметьево меня сразу посадили в самолет, направляющийся через два часа в Баку. Пассажиры с детьми прошли первыми. Потом прошли женщины. Это что-то новое, подумал я. А потом началось нечто. Толпа мужчин, пытающихся протиснуться вперед и решительно отказывающихся организовать очередь, в результате чего в течение часа в самолет никого не пускали, вновь побудила меня на решительные действия. «Нам должно быть стыдно», кричал я, «я встану последним, но, пожалуйста, ради собственного достоинства, давайте вести себя, как люди». Но на этот раз мои попытки хоть как-то организовать соотечественников не увенчались успехом. Никто мне не возражал, пара человек даже выразили солидарность, один сказал, что нужно время, чтобы народ стал другим. А огромному большинству отягощенных двухдневным обманом пассажиров было не до меня. Как говорится,
СТЫД ПРОЙДЕТ, А ЗАЧЕТ ОСТАНЕТСЯ.
На рейс посадили всех. Через два с половиной часа самолет прибыл в Баку. Пропал мой багаж, но мне было не до него (багаж нашелся через четыре дня в целости и сохранности). Я был благодарен Аэрофлоту, российским чиновникам, пассажирам, всему миру. И я был счастлив, как только может быть счастлив человек, которому предстоит праздновать Новый Год не в Московском аэропорту, а в кругу семьи.