Бил ногами и таскал по земле. Сесть на 15 лет за самооборону

В Геленджике судят 28-летнюю Кристину Шидукову за убийство мужа. В течение нескольких лет Ахмед Шидуков жестоко избивал жену, в том числе беременную. И когда попытался выбросить ее с четвертого этажа, женщина ударила его ножом. Сейчас ей грозит до 15 лет лишения свободы. Защита Шидуковой считает, что на убийство женщина пошла, спасая свою жизнь, и является жертвой, а не агрессором.

На это громкое для маленького Геленджика дело впервые в истории городского суда собрали суд присяжных. На скамье подсудимых – молодая женщина Кристина Шидукова, обвиняемая по статье 105 ч. 1 – "Убийство". 16 августа 2018 года она зарезала ножом своего мужа Ахмеда Шидукова. Как говорит ее мать Ирина Ткачева, той ночью ее дочь спасала свою жизнь:

– Кристина прибежала к нам ночью, вся избитая, из носа кровь текла, сказала, что у них с Ахмедом произошел конфликт, что он сильно был пьян, избил ее и хотел выкинуть из окна. Она была в таком шоке, вся побитая, волосы всклокоченные, так бывает, когда человека таскают за волосы. Кричала, что нужно вызвать скорую для Ахмеда. Мы ее оставили дома, она мало что соображала, и побежали туда. На пороге около дверей их квартиры Ахмед лежал.

Кристина Шидукова.

Позже Кристина рассказала близким: той ночью ее пьяный муж в очередной раз жестоко избил ее. Она пыталась убежать из квартиры, но он догнал ее на лестнице, бил на площадке. Затем втащил в квартиру и продолжал избивать там. А потом попытался выкинуть ее из окна четвертого этажа. Тогда Кристина и схватилась за нож, говорит ее бабушка, Ольга Котенко.

– Он бил ее все сильней и сильней. И, видно, терпения у нее уже не было. Когда он начал пытаться вытолкнуть ее в окно, она схватила первое, что было – нож, в тот вечер он пил пиво и резал рыбу. Удар был очень сильным. Но 50 килограммов девочки ростом 160… Я думаю, он со своей кавказской кровью, может, даже где-то помог ей. Навалился, мол, давай, давай, давай… Может, вот это кавказское, что она его не тронет. Она, видно, махала ножом, чтобы он не подходил, не кидал ее в окно.

"Знай свое место"

Шидукову задержали сразу после убийства, а через несколько дней посадили под домашний арест. Пока она живет в доме своей бабушки, вместе с полуторагодовалым сыном Дамиром. Для комментариев женщина недоступна, но ее близкие рассказывают: Ахмед бил жену постоянно, в том числе и во время ее беременности. А Кристина выставляла в соцсети счастливые фото своей семьи. И ничего не говорила близким про регулярные избиения.

– Мы только потом узнали, что первый раз он ее избил, когда она была беременна. У нее открылось кровотечение. Это было в августе 2017 года. До этого она молчала, а потом, как она объяснила, он ее толкнул. До этого мы просто ничего не знали, – вспоминает бабушка. – Тогда мы с ним поговорили, и он сказал, что этого никогда не повторится. И мы успокоились.

Ольга Котенко, бабушка Кристины.

По словам Котенко, ее внучка трижды лежала на сохранении во время беременности, туда ей "помогал" попасть муж. И после очередного случая избиения у нее случились преждевременные роды, на месяц раньше срока, из-за чего у маленького Дамира небольшое отставание в развитии.

Ахмед Шидуков был родом из Кабардино-Балкарии, и именно своей горячей кавказской кровью объяснял агрессивное поведение по отношению к жене. После свадьбы он продолжал "учить" Кристину покорности. И свои синяки женщина объясняла тем, что, мол, "сама напросилась".

– Но его кавказские корни проявлялись только в том, что "женщина, знай свое место". Он был гол как сокол. У него даже одежды не было. Мы его одевали, кормили, одевали ребенка, когда он родился, купили все – от подгузников до коляски и кроватки, – говорит Котенко. – Кристина скрывала, что у него не было основной работы, ходил частным образом оштукатурить, плитку положить. И постоянно занимали деньги – то у меня, то у ее подруги, то у дяди, то папа давал деньги. За квартиру мы платили.

Кристина скрывала от родни неприятности в отношениях с мужем, но в подробностях рассказывала о побоях сестре Ахмеда, Амине. В переписке в WhatsApp она сообщала, что Ахмед избивал ее часами, бил ногами. "Но я все равно к нему хорошо отношусь", – добавляла женщина. После каждого избиения муж валялся в ногах и просил прощения. И, вероятно, Кристина ему верила и надеялась, что муж изменится. Но становилось только хуже. Последние месяцы совместной жизни она вспоминает как страшный сон. Ее слова приводят авторы петиции в интернете. В поддержку Кристины выступили свыше 101 тысячи человек.

"В него словно вселился дьявол, пил каждый день, стал часто не ночевать дома. Каждую такую ночь я лежала, прижимая к себе ребенка, и не знала, что лучше – отсутствие мужа или его возвращение. Слышала звук поворачивающегося в замке ключа и притворялась спящей, но это не помогало. Стаскивал с кровати, мог оттащить за волосы на кухню, чтобы выплеснуть свою злость. Иногда избивал прямо в комнате, молча, сильно, были моменты, когда я теряла сознание от боли, но не издавала ни звука – боялась, что ребенок проснется и испугается, иногда кричала, и соседи даже вызывали полицию. Синяки не заживали месяцами. Было страшно и невыносимо жить. Задумывалась о самоубийстве, от которого меня спасали только мысли о ребенке", – приводятся воспоминания Кристины.

Почему Кристина не уходила от мужа? По словам близких, она ни разу не сняла побои и не заявила в полицию после избиений.

– Может, она хотела сохранить семью, ведь у Кристины никогда ее не было. Она всю жизнь прожила со мной, – говорит бабушка женщины. – Мой сын разошелся с мамой Кристины, когда девочке было пять лет. Мама работала много, сначала отдавала мне ее на двое суток, потом на месяц. Кристина не нужна была ни папе, ни маме. Папа женился, мама вышла замуж. И Кристина всегда недолюбленная была, хотела, чтобы была семья, боялась, что останется одна с ребенком.

По словам Котенко, не исключено, что агрессию Ахмеда усиливали химические препараты, которые он принимал:

– Как я понимаю, он пил пиво и запивал это все таблетками "Лирика", и была такая реакция. Она уже потом нам начала говорить, что он без таблеток жить не мог. "Детские" деньги получали, он бежал, покупал, знал уже, где продают. Это какие-то возбуждающие средства. Насколько я знаю, у нас в городе это сплошь и рядом. Даже некоторые совершают самоубийство, когда алкоголь и "Лирика".

Закрытый процесс

В ходе судебного процесса, по словам близких, сестра Ахмеда отказалась свидетельствовать, что была в курсе избиений своей невестки. А переписку между женщинами суд пока во внимание не принял – ее достоверность должны подтвердить эксперты. Сейчас обвинение пытается доказать, что Кристина совершила убийство хладнокровно, а не в состоянии аффекта. Однако аффект подтвердила независимая экспертиза, которую инициировали ее близкие. Тогда же эксперты отметили, что у Кристины были многочисленные ушибы и ссадины, которые она получила в день убийства (результаты экспертизы есть в распоряжении редакции). Но позже обвинение провело еще одну экспертизу, которая опровергла результаты предыдущей в части аффекта Шидуковой.

Переписка Кристины с сестрой мужа.

– 18 августа мы наняли нашего эксперта, сами, а не того, что выделил суд. Прошла экспертиза, эксперт выявил, что она была в состоянии аффекта, – говорит Котенко. – А сейчас следователь говорит, что она вела себя слишком разумно сразу после задержания, была слишком спокойной. Но ведь мы видели, в каком она была шоке. Она не могла вызвать скорую, руки тряслись, она много раз пыталась набрать номер, все это есть в телефоне.

Следователь настоял, чтобы провели вторую экспертизу в Краснодаре. Но правозащитники, которые работают с нашим делом, говорят, что было много нарушений, когда ее проводили, – говорит мать Кристины, Ирина.

По словам Ольги Котенко, то, что Ахмед жестоко избил жену 16 августа, видела и старшая по дому:

Переписка Кристины, продолжение.

– Он ее в подъезде бил. И старшая по дому на следующий день сказала, убери, мол, следы кровавые. Но на суде старшая по дому ничего не сказала, хотя видела, что он бил ее ногами перед лифтом. Может, потому что она не приняла мер никаких, поэтому она не стала на суде говорить. И сегодня, как я понимаю, прокурор и судья настроены против Кристины. Они предлагали нам, не напрямую, а так: чтобы присяжных не было, а был обычный суд. Тогда ей дадут шесть лет, и все. Они посчитали это хорошим вариантом.

Суд присяжных собрался в Геленджике впервые. Такое желание, по совету защиты, высказала сама Кристина – есть надежда, что присяжные примут решение в ее пользу.

– Это первый суд присяжных у нас, и там нормальные, обычные люди, такие же, как и мы, – отметила Ирина Ткачева. – И они вроде бы адекватные, всю эту ситуацию видят.

Переписка Кристины, конец.

3 июня по ходатайству прокурора суд сделал процесс закрытым – слишком большое внимание дело получило со стороны СМИ. Адвокат Шидуковой, Алексей Иванов сообщил, что теперь не имеет права комментировать ход процесса. Однако еще в марте, до закрытия процесса, он заявлял, что в этом деле имело место не хладнокровное убийство, а необходимая оборона. Это право предусмотрено Конституцией – каждый человек может защищать свою жизнь в случае посягательств на нее.

"К большему сожалению, жертвы семейного насилия становятся фигурантами уголовных дел, возбуждаемых против них, и получают огромные сроки. Это потому, что действия по самозащите следствием и судом дружно квалифицируются как убийство, а не как необходимая оборона. Это одна из ключевых проблем правоприменения. В материалах уголовного дела имеются доказательства избиения Кристины, на это указывают и свидетели обвинения – ее систематически избивал муж в жестокой форме. Побои зафиксированы экспертами. До трагедии ее не раз видели избитой", – написал адвокат на своей странице в Фейсбуке.

Защита, как отмечает адвокат, убеждена: "Квалификация действий Кристины нелепа и безобразна. Это чистейшая необходимая оборона. По нашему мнению, когда человека методично избивают, совершенно естественно, что он должен защищаться. Это право каждого. И если бы Кристина не защищалась, на месте агрессора оказалась бы сама".

По словам Ольги Котенко, из-за огромного чувства вины ее внучка после совершения убийства думала о том, чтобы покончить с собой.

Больше всего Шидукову пугает, что ее могут лишить сына. Тем более что родственники убитого отца поначалу хотели забрать маленького Дамира, "вместо Ахмеда", говорит Ольга Котенко:

– Они мне говорили: это вы виноваты, что Кристина это сделала, ведь это вы ее так воспитали. Поэтому мы хотим, чтобы ребенка отдали нам, как бы вместо Ахмеда. Потом они отказались от этой идеи.

Также Ирине Ткачевой, матери Кристины, соцслужбы предлагали оформить временную опеку над внуком.

– Я думаю, это делалось с подачи прокуратуры: если будет временная опека, Кристина будет более свободна, к ней можно будет другие меры применить. Адвокат сказал: ни в коем случае до решения суда никакой опеки. А ей говорили: хоть завтра приходите, даже документов не надо, – вспоминает Котенко.

Прецедент

Случаев, когда женщины после убийства мужа-тирана получают длительные сроки наказания, в России абсолютное большинство, говорит адвокат Елена Соловьева. К ней обратилась за поддержкой семья Кристины Шидуковой, и Соловьева помогла им найти профильных адвокатов на Кубани.

Кристина с мужем. Фото из социальной сети Кристины.

Соловьева защищает интересы женщин на Дальнем Востоке и известна своим успешным делом по защите Галины Каторовой. Два года назад Каторова убила мужа, а год назад была полностью оправдана судом – впервые за всю историю судебной практики в России.

– Вначале, когда я взялась за это дело, наши местные журналисты говорили: а что в этом деле выдающегося? И они были правы: это обычная бытовуха. Та же Галина – она не верила в успех всего этого. И когда я ее посещала в СИЗО, она говорила: "Вы знаете, сколько у нас таких, избитых, которым дают по восемь-десять лет?" И им дают по восемь-десять лет, одинаково с "отморозками", – рассказывает Соловьева.

Муж Галины Каторовой жестоко бил ее несколько лет подряд. Женщина жаловалась в полицию, но потом прощала его и забирала заявления. Но в марте 2017 года пьяный супруг попытался задушить ее веревкой, она схватила нож и нанесла ему несколько ударов, от чего он скончался.

Дело длилось почти два года. Каторова обвинялась в умышленном убийстве, несмотря на то что свидетели подробно описывали, как муж жестоко бил ее. К делу подключилась общественность, обвинение переквалифицировали на "умышленное причинение тяжкого вреда здоровью", и Галине дали три года. Однако защита обжаловала приговор и в мае 2018 года Каторова была полностью оправдана.

– До этого момента суды считали важным обстоятельством, что жертвы всегда имели возможность уйти, – отмечает Соловьева. – Стереотип такой действовал: раз ты с ним живешь, значит, тебя все устраивало и не было экстренной ситуации. Виктимблейминг – есть такое понятие: когда агрессора оправдывают, а в пострадавшую только ленивый пальцем не ткнет. И это была последовательная линия, которая проводилась в судебных решениях, что да, могла уйти, да, могла убежать, в окно выпрыгнуть. А краевой суд наш Приморский указал, что ничего она не должна. Это он (муж) обязан был не применять к ней насилие, а у нее не было такой задачи – покидать помещение. И необходимая оборона – это не преступление, а социально приемлемый выбор способа поведения.

Но пока такое судебное решение, когда суд применил статью о необходимой обороне и полностью оправдал жертву агрессора, единственное в своем роде. Каторову оправдали, но до этого ей пришлось больше года провести в СИЗО, в разлуке с маленькой дочерью.

– Очень важно, что женщина на свободе, вернулась к ребенку. Девочка невыносимо страдала, она была на реабилитации в кризисном центре, потому что мало того что все у нее на глазах случилось, так еще она с мамой с рождения не разлучалась. Ребенку было тогда два года, еще говорить толком не могла. То, что мать вернулась домой, к дочери и будет ее воспитывать, это, конечно, победа, – уверена адвокат.

А недавно Каторовой удалось отсудить и компенсацию морального ущерба за проведенное время в СИЗО. Соловьева сообщила, что не может разглашать сумму компенсации, отметив лишь, что это "не пять тысяч рублей, но и не цифра с шестью нулями".

"Бьемся о бетонную изгородь"

Возможно, одной из составляющих успеха дела Каторовой стало внимание общественности и СМИ, говорит Елена Соловьева. Но пока рассчитывать, что каждое первое подобное дело будет признано самообороной, не приходится.

– Мы на местах расхлебываем последствия отсутствия профилактики бытового насилия и бездействия участковых, принимаем потерпевших, оказываем юридическую помощь, "бьемся о бетонную изгородь" – чтобы возбудили дела по заявлениям пострадавших. К сожалению, пока ситуация такая, что если идет бездействие полиции, семейное насилие усугубляется , женщины вынуждены сами защищать себя. В итоге они идут по тяжкому обвинению. Не хотят наши суды слушать, что это необходимая оборона, – отмечает адвокат. – И этих дел на самом деле очень много. Если вы возьмете сайт российской судебной практики, изучите статью 105, где стоят женские фамилии, вы увидите, что практически везде обвинительный приговор. У нас государство не принимает мер для искоренения насилия – участковые бездействуют, женщины хватаются за то, что под руку попалось, и становятся потом обвиняемыми. Их всех судят по тяжкой статье – ситуацию бытового насилия не хотят рассматривать как исключительную.

Елена Соловьева.

По данным Росстата, сегодня в России 16 миллионов жертв домашнего насилия. Это и женщины, и дети, и пенсионеры. А согласно опросу ВЦИОМ, проведенному в 2017 году, треть россиян (33 процента) сообщила, что случаи насилия бывали в семьях их знакомых. Каждый десятый лично столкнулся с этим в своей семье.

При этом, по словам адвоката Соловьевой, полиция такие дела традиционно не любит:

– Во-первых, женщины мирятся с мужьями и забирают заявление. И полиция считает: зачем эту работу начинать, если она все равно насмарку. Во-вторых, полицейские тоже люди и у них тоже этот стереотип действует: сама виновата, что такого себе выбрала.

А порой, что вообще странно и нерезультативно, полицейские берут на себя роль семейного медиатора.

– Мне недавно рассказала моя подопечная. Ее бьет ее зять, а там все в одной квартире, и дочка, и внуки, она деться никуда не может. И она обратилась к участковому, а участковый говорит: "Обнимитесь! И пока не обнимитесь, я вас из кабинета не выпущу". И это постоянно. У нас почему-то полицейские ведут переговоры, увещевают обе стороны. Но агрессора можно образумить только тогда, когда он увидит противодействие. Они очень трусливые, эти агрессоры. Там один раз женщина показала характер, и все. Вот почему мы радеем, чтобы был принят закон о профилактике насилия.

​Недавно завершилось дело Анжелики Фидерчук – женщины, которая оказалась в безвыходной ситуации: в борьбе с нападавшим отцом-дебоширом она нанесла ему ножевой удар, который стал смертельным. Дело примечательно тем, что когда вначале отец разбил ей нос, женщина вызвала полицию, звонок зафиксировали, но помощь ей не оказали, говорит адвокат.

– Осознав свою безнаказанность, отец вновь напал на дочь, и степень агрессии объективно внушала Анжелике страх за жизнь. Суд дал обвиняемой шесть лет лишения свободы, несмотря на то что насилие со стороны отца было доказано, – отметила Соловьева. – Увы, суд применил это просто как смягчающее обстоятельство. А мы говорим, что это должно полностью оправдывать подсудимую. Более того, эта женщина попробовала все решить в правовом русле, обратилась в полицию. Да, ей не дали не 10–15 лет, а 6. Но я считаю, что женщина вообще не должна сидеть в тюрьме, если она подвергается насилию.

Сегодня на бездействие силовиков можно пожаловаться по телефонам горячей линии.

"Бьют жену и ее же деньгами штраф платят"

В 2017 году домашнее насилие в России было декриминализировано. За побои агрессор максимум получит штраф, говорит Алена Попова, сооснователь Проекта W, сети взаимопомощи для женщин:

– Я исследую много дел по регионам: побил жену клюшкой, вазой по голове ударил – заплатил пять тысяч рублей, причем из семейного бюджета. Мужики бьют жену и ее же деньгами за побои платят.

Алена Попова.

Попова является одним из разработчиков закона "О профилактике семейно-бытового насилия". Закон еще не принят и находится в правовом управлении Госдумы России. И у него есть хорошие шансы, но, скорей всего, не в Думе этого созыва, отмечает Попова:

– За закон уже почти полмиллиона подписей собрано, подключилось к работе большое количество правозащитных организаций, адвокатские сообщества, бывшие следователи, сотрудники правоохранительных органов. Я верю, что общими усилиями мы можем хотя бы в этом составе Госдумы закон внести. Будет ли он на чтениях в этом составе, далеко не уверена, потому что, как вы знаете, там до сих пор господин Слуцкий, обвиненный в домогательствах, в чьих действиях не нашли поведенческих нарушений сами же депутаты. И также председателем комиссии по делам женщин, семьи и детей является Тамара Васильевна Плетнева, которая говорит, что такой закон нам не нужен, потому что у нас некие особые отношения с мужчинами. Я не знаю, что она имеет в виду. Я тоже не уверена, что Тамара Васильевна сама готова объяснить, что она имеет в виду. Но по логике вещей, я так понимаю, будет очень большое сопротивление.

Что важно: новый закон вводит определение охранного ордера, который предполагает безусловный запрет на приближение агрессора к жертве. Охранные ордера предусмотрены в законодательствах 124 стран, но не в России.

– Если бы в деле Маргариты Грачевой, которую муж вывез в лес и отрубил кисти обеих рук, был охранный ордер, если бы в деле Алены Вербы, которой муж нанес 57 ножевых ударов и ушел на работу и запер с ее телом несовершеннолетнего ребенка, был охранный ордер, не случились бы убийств. Вот за это надо биться, – уверена Попова.

– Если муж с женой живут на одной жилплощади, то мы не можем выселить мужчину оттуда, если он собственник. Но собственник квартиры, если он будет признан насильником, не лишается права собственности. Но он не сможет находиться там. Почему это сделано – сейчас насильник остается в квартире, пока его жертва, как правило, женщина, убегает в тапочках, халате, хватая в охапку детей. А он сидит и чаек пьет. А дальше в этой комфортной ситуации ему еще и предоставляется бесплатный защитник. Чтобы такой перевернутой пирамиды не было, охранный ордер ставит жертву в комфортные условия. Не нужно преступникам создавать комфортные условия. И поверьте: каждый агрессор знает, что он нарушает закон.

Однако само понимание ордера вызывает большое сопротивление законодателей, уточняет она. Против выступают и Конституционный, и Верховный суды – там считают, что нельзя ограничивать право человека на свободное перемещение, если он еще не признан судом опасным преступником, говорит Попова:

По ее словам, сегодня из всех депутатов Госдумы лоббирует закон о профилактике насилия только депутат Оксана Пушкина. Принятию закона способствует общественный резонанс вокруг крупных дел о семейном насилии, таких как дела сестер Хачатурян или Маргариты Грачевой.

– Я верю, что закон о профилактике будет принят, ведь сейчас сами жертвы начали говорить, люди, пережившие насилие – и Маргарита Грачева, и Анна Верба, мама убитой Алены Вербы, и Наталья Тунникова. И это хорошо, их голоса дают очень большую уверенность, что надо бороться за этот закон, и от этого мы звучим гораздо более весомо, – отметила Попова.

По ее словам, 38 процентов женщин в России подвергались вербальному насилию в семье в течение жизни. 20 процентов женщин, а значит, каждая пятая, пережили физическое насилие в течение жизни. И только 10 процентов жертв обращается в полицию.

Автор статьи - Юлия Парамонова.