"Нет никаких поводов для "пораженческих" настроений после президентских выборов. Оппозиция не проиграла. Надо идти вперед", – такое мнение известных петербургских политологов, пожалуй, является главным событием минувшей недели.
Надо ли предаваться скорби, опускать руки тем, кто не верит в честность президентских выборов и не готов еще шесть ближайших лет вынужденно наблюдать за суетой одних и тех же лиц, главенствующих на российском политическом Олимпе?
Профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Владимир Гельман не видит никаких поводов для пессимизма:
– Не надо полагать, что в результате последнего голосования оппозиция потерпела поражение. Наоборот, мне кажется, что тот факт, что между декабрем и мартом оппозиции удалось привлечь на свою сторону очень большое количество сторонников, что удалось мобилизовать очень большое количество наблюдателей в день голосования среди тех людей, которые никогда никакими политическими активистами не были, это все большие достижения. Другое дело, что ни в коем случае нельзя промотать этот капитал, наработанный за последние месяцы. Задача стоит перед оппозицией, связанная с подготовкой к новым баталиям. Необходимо, во-первых, координировать свою собственную деятельность и искать, что оппозиционеров объединяет, а не то, что их разделяет. Во-вторых, конечно, тщательно продумывать свою политическую стратегию и совершенствовать организованную деятельность, которая складывалась стихийно. Но из того, что не получилось 4 марта, мне кажется, надо извлекать уроки. Надеюсь, что такие уроки будут извлечены.
С Владимиром Гельманом, в целом, согласен и директор Межрегиональной электоральной сети поддержки Григорий Голосов:
– Относительно поражения. Я думаю, что только чрезвычайно наивные люди думали, что Путин не насчитал бы себе на этих выборах как минимум 55% голосов. Это было невозможно. Поэтому если неизбежно это трактовать как поражение, то – да, но мне такая трактовка, например, была бы чужда. В связи с этим действительно встает вопрос – а что дальше? Прежде всего, нужно поддерживать те формы гражданской активности, которые оказали давление на власть и, вообще-то говоря, подтолкнули ее пусть косвенно, но все-таки к политической реформе. Сейчас стало совершенно ясно, что без такого давления российские власти ни на какие изменения не пойдут. А к давлению они относятся с весьма большой чувствительностью. Поэтому, если митинги, то нужно продолжать митинги. Вообще-то говоря, мне не кажется наивными требования, например, о том, чтобы Путин ушел. Он не уйдет, конечно, но нужно понимать, что требования оппозиции могут быть диверсифицированными. Я вполне могу себе представить ситуацию, когда одни требуют ухода Путина, а другие ведут с кем-то во власти переговоры относительно условий регистрации партий. Факт состоит в том, что если никто не будет требовать ухода Путина, то шансы на то, чтобы выторговать у него уступки по поводу регистрации партий, стремятся к нулю. Потому что с какой стати?! А если будут радикальные требования, то получатся шансы на выполнение умеренных.
По мнению Григория Голосова перед оппозицией на сегодня встали следующие задачи:
– Конечно, нужно диверсифицировать формы работы. Митинги – это хорошо. Совершенно правильно Алексей Навальный поставил вопрос о том, что нужно расширять просветительскую деятельность оппозиции. Важны всякие формы гражданской деятельности, то есть от нашей активности зависит все. И сейчас как раз абсолютно не та ситуация, когда нужно опускать руки. Наоборот, чем более активно мы действуем, тем больше шансов развить те успехи, которые в действительности у протестного движения уже есть.
И еще один момент. Путин и его группа всегда очень искусно играли на внутренних разногласиях в оппозиции, подчеркивали, что оппозиция не едина. Оппозиция, в отличие от правящей группы, и не может быть единой. И к полному единству стремиться не нужно. Но нужно воздерживаться от того, чтобы идти на поводу у этих провокационных рассуждений власти и углублять расколы, которые неизбежны. Но углубить-то их просто. Достаточно критических резких нападок одних групп оппозиции на другие. Нужно воздерживаться от этого. Потому что это играет исключительно на пользу власти. Нужно понимать, что одни люди находятся в оппозиции по разным причинам, а другие у власти, и вырабатывать некую общую оппозиционную идентичность с тем, чтобы оппозиционеры любили друг друга немного больше, чем Путина. Оппозиция как единый участник политического процесса исчезает ровно там, где одни начинают любить Путина больше, чем Удальцова, другие больше, чем Навального, третьи больше, чем Немцова и т. д. Нужно любить любого оппозиционера больше, чем Путина.
Надо ли предаваться скорби, опускать руки тем, кто не верит в честность президентских выборов и не готов еще шесть ближайших лет вынужденно наблюдать за суетой одних и тех же лиц, главенствующих на российском политическом Олимпе?
Профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Владимир Гельман не видит никаких поводов для пессимизма:
– Не надо полагать, что в результате последнего голосования оппозиция потерпела поражение. Наоборот, мне кажется, что тот факт, что между декабрем и мартом оппозиции удалось привлечь на свою сторону очень большое количество сторонников, что удалось мобилизовать очень большое количество наблюдателей в день голосования среди тех людей, которые никогда никакими политическими активистами не были, это все большие достижения. Другое дело, что ни в коем случае нельзя промотать этот капитал, наработанный за последние месяцы. Задача стоит перед оппозицией, связанная с подготовкой к новым баталиям. Необходимо, во-первых, координировать свою собственную деятельность и искать, что оппозиционеров объединяет, а не то, что их разделяет. Во-вторых, конечно, тщательно продумывать свою политическую стратегию и совершенствовать организованную деятельность, которая складывалась стихийно. Но из того, что не получилось 4 марта, мне кажется, надо извлекать уроки. Надеюсь, что такие уроки будут извлечены.
С Владимиром Гельманом, в целом, согласен и директор Межрегиональной электоральной сети поддержки Григорий Голосов:
– Относительно поражения. Я думаю, что только чрезвычайно наивные люди думали, что Путин не насчитал бы себе на этих выборах как минимум 55% голосов. Это было невозможно. Поэтому если неизбежно это трактовать как поражение, то – да, но мне такая трактовка, например, была бы чужда. В связи с этим действительно встает вопрос – а что дальше? Прежде всего, нужно поддерживать те формы гражданской активности, которые оказали давление на власть и, вообще-то говоря, подтолкнули ее пусть косвенно, но все-таки к политической реформе. Сейчас стало совершенно ясно, что без такого давления российские власти ни на какие изменения не пойдут. А к давлению они относятся с весьма большой чувствительностью. Поэтому, если митинги, то нужно продолжать митинги. Вообще-то говоря, мне не кажется наивными требования, например, о том, чтобы Путин ушел. Он не уйдет, конечно, но нужно понимать, что требования оппозиции могут быть диверсифицированными. Я вполне могу себе представить ситуацию, когда одни требуют ухода Путина, а другие ведут с кем-то во власти переговоры относительно условий регистрации партий. Факт состоит в том, что если никто не будет требовать ухода Путина, то шансы на то, чтобы выторговать у него уступки по поводу регистрации партий, стремятся к нулю. Потому что с какой стати?! А если будут радикальные требования, то получатся шансы на выполнение умеренных.
По мнению Григория Голосова перед оппозицией на сегодня встали следующие задачи:
– Конечно, нужно диверсифицировать формы работы. Митинги – это хорошо. Совершенно правильно Алексей Навальный поставил вопрос о том, что нужно расширять просветительскую деятельность оппозиции. Важны всякие формы гражданской деятельности, то есть от нашей активности зависит все. И сейчас как раз абсолютно не та ситуация, когда нужно опускать руки. Наоборот, чем более активно мы действуем, тем больше шансов развить те успехи, которые в действительности у протестного движения уже есть.
И еще один момент. Путин и его группа всегда очень искусно играли на внутренних разногласиях в оппозиции, подчеркивали, что оппозиция не едина. Оппозиция, в отличие от правящей группы, и не может быть единой. И к полному единству стремиться не нужно. Но нужно воздерживаться от того, чтобы идти на поводу у этих провокационных рассуждений власти и углублять расколы, которые неизбежны. Но углубить-то их просто. Достаточно критических резких нападок одних групп оппозиции на другие. Нужно воздерживаться от этого. Потому что это играет исключительно на пользу власти. Нужно понимать, что одни люди находятся в оппозиции по разным причинам, а другие у власти, и вырабатывать некую общую оппозиционную идентичность с тем, чтобы оппозиционеры любили друг друга немного больше, чем Путина. Оппозиция как единый участник политического процесса исчезает ровно там, где одни начинают любить Путина больше, чем Удальцова, другие больше, чем Навального, третьи больше, чем Немцова и т. д. Нужно любить любого оппозиционера больше, чем Путина.
Наконец, нужно более терпимо относиться к тем людям, которые, возможно, будут переходить из лагеря власти в лагерь оппозиции. Если мы хотим демократизации, то мы должны рассчитывать на то, что этому процессу поможет раскол в элитах. Но тогда мы не должны освистывать всяких путинских министров и прочих персонажей, порой совершенно непредсказуемых, которые в какой-то момент будут высказываться в пользу демократизации. Сейчас эта тема стала не очень актуальной как будто, но я уверен, что через короткое время она снова станет актуальной. Так вот, нужно об этом помнить, – уверен Григорий Голосов.
Известный петербургский философ Александр Секацкий убежден, что в арсенале оппозиции появится еще немало новых средств для борьбы против власти "жуликов и воров":
– Я и раньше считал, и сейчас думаю, что сама площадка электронного майдана, по-видимому, должна быть приоритетной. Она себя хорошо зарекомендовала. Оттуда легко можно делать распечатки на местности в виде флэшмобов. Там вполне возможен как бы лидер каждого дня, который может смениться. Одновременно это эпоха заката традиционных политических партий и, соответственно, попытка утверждения именно такой демократии с элементами искусства, новыми формами прямой демократии, которые неизбежны в будущем, и будут опробоваться уже сейчас. Очень может быть, что действительно вернутся те движения, которые в период вспышки интереса к традиционной политике ушли на периферию. Я имею в виду, допустим, группу "Война", каких-нибудь крайне левых, того же Эдуарда Лимонова. В новой ситуации вполне возможно, что они вновь как самые стойкие выйдут в эпицентр событий.
Русская служба РСЕ\РС
