Куда бы бежать... Лучше в мусульманскую страну? Или в буддисткую, что ли... Не навсегда (по крайней мере, пока), а на период с 1 по 26 декабря. Дело даже не бессмысленных толпах жертв пропаганды консюмеризма, не в вынужденной перемене маршрутов привычных прогулок, даже не во всепроникающей вони жареных колбасок и горячего кисловинного пойла. Все это, при некотором мужестве, можно вынести. Невыносимо другое – песня, от которой невозможно спрятаться нигде и никогда. Тошнотворная патока мелоса плюс исключительно хитроумная лирическая гадость:
Непонятно, что отвратительнее здесь – дешевые задыхающиеся синтезаторы или барабаны, похожие на удары школьной линейкой по картонной коробке. В любом случае, следует признать: перед нами великое произведение поп-музыки, такое, что уже не сотрется из памяти никогда и ничем.
Если от чего-то неприятного невозможно избавиться, попытайтесь заняться его анализом – и анализом своего отношения к этому. В липучей песенке про Ласт Кристмас (и в сопровождающем его видео) удивительно точно оттиснута эпоха европейских 1980-х: неолибералы у власти, тэтчеризм, жестяные счастливые яппи, легкие деньги, неоромантики в поп-музыке, «парикмахерские группы». Более того, эта песня так и напрашивается на самые разнообразные интерпретации, в зависимости от исторического периода. Вот, к примеру, она же, но уже в кавер-версии эпохи экономической рецессии, исчезновения иллюзий и всеобщей мрачности:
Полностью согласен с молодежью из The xx - нечему тут веселиться.
Ну а лучшей рождественской песней всех времен и народов так и останется вот эта ирландская «Сказка Нью-Йорка»:
When you first took my hand on a cold Christmas eve
You promised me broadway was waiting for me
You were handsome you were pretty
Queen of New York city when the band finished playing they yelled out for more
Sinatra was swinging all the drunks they were singing
We kissed on a corner
Then danced through the night.
Когда ты впервые взял меня за руку той холодной рождественской ночью,
Ты сказал, что Бродвей ждет-не дождется меня.
Ты статный - а ты прелестна,
Ты королева Нью-Йорка; когда оркестр смолк, все хотели еще,
Синатра свингует, вся пьянь подпевает,
Мы целовались на углу,
И танцевали всю ночь.
Так что, друзья (конечно, те из них, кто живет по григорианскому календарю), выпьем по стаканчику 24-го, когда станет уже совсем темно.
Кирилл Кобрин, Русская служба РСЕ\РС
Непонятно, что отвратительнее здесь – дешевые задыхающиеся синтезаторы или барабаны, похожие на удары школьной линейкой по картонной коробке. В любом случае, следует признать: перед нами великое произведение поп-музыки, такое, что уже не сотрется из памяти никогда и ничем.
Если от чего-то неприятного невозможно избавиться, попытайтесь заняться его анализом – и анализом своего отношения к этому. В липучей песенке про Ласт Кристмас (и в сопровождающем его видео) удивительно точно оттиснута эпоха европейских 1980-х: неолибералы у власти, тэтчеризм, жестяные счастливые яппи, легкие деньги, неоромантики в поп-музыке, «парикмахерские группы». Более того, эта песня так и напрашивается на самые разнообразные интерпретации, в зависимости от исторического периода. Вот, к примеру, она же, но уже в кавер-версии эпохи экономической рецессии, исчезновения иллюзий и всеобщей мрачности:
Полностью согласен с молодежью из The xx - нечему тут веселиться.
Ну а лучшей рождественской песней всех времен и народов так и останется вот эта ирландская «Сказка Нью-Йорка»:
When you first took my hand on a cold Christmas eve
You promised me broadway was waiting for me
You were handsome you were pretty
Queen of New York city when the band finished playing they yelled out for more
Sinatra was swinging all the drunks they were singing
We kissed on a corner
Then danced through the night.
Когда ты впервые взял меня за руку той холодной рождественской ночью,
Ты сказал, что Бродвей ждет-не дождется меня.
Ты статный - а ты прелестна,
Ты королева Нью-Йорка; когда оркестр смолк, все хотели еще,
Синатра свингует, вся пьянь подпевает,
Мы целовались на углу,
И танцевали всю ночь.
Так что, друзья (конечно, те из них, кто живет по григорианскому календарю), выпьем по стаканчику 24-го, когда станет уже совсем темно.
Кирилл Кобрин, Русская служба РСЕ\РС
