«Вьетнам и Россия – многолетние стратегические партнеры, и мы не понимаем, почему узнаем о лагере для наших граждан из средств массовой информации. Наше правительство выражает глубокую обеспокоенность ситуацией с нашими гражданами в Москве. Мы направили запрос в МИД России, мы просим ответить, как могло получиться, что нас не оповестили о подготовке такой акции». Советник консульства Вьетнама в России Нгуен Куанг Минь говорит спокойно, но с огромным внутренним напряжением. Очевидно, что происходящее глубоко оскорбляет его.
Андрей Бабушкин представляет нас: себя и Женю Боброва как членов Совета при президенте РФ, меня как эксперта Совета, Сашу Куликовского. Все мы уже посещали лагерь два дня назад. Кто-то из моих спутников пытается объяснить, что мы представляем общественные организации, а не государственные структуры, что мы пришли помочь. Но г-н Нгуен Куанг Минь и сам это понимает, просто чувства переполняют его и не могут не вырваться наружу.Очевидно, лагерь у вьетнамцев вызывает самые неприятные и не очень давние исторические ассоциации.
Г-н Нгуен Куанг Минь недоумевает, почему российские власти не обратились в посольство Вьетнама, чтобы вместе решить проблему незаконного труда граждан Вьетнама в России.
У входа в лагерь, где мы встретили официальных представителей посольства Вьетнама, стоит еще два автобуса с вновь прибывшими вьетнамцами. Их привезли из Преображенского суда, автобусы набиты до отказа, но людей из них не выпускают – офисная палатка пока занята. Предыдущие четверо суток люди провели в отделении полиции.
На 4 августа лагерь почти заполнен, это произошло за двое суток. В момент нашего предыдущего посещения здесь было всего 17 человек. Лагерь предполагают расширить, но больше полутора тысяч человек в него никак не поместится, а задержанных, как говорят, уже почти три тысячи. Вопрос о том, где эти люди и куда их намерены поселить, остается открытым.
По лагерю ходят сотрудники МВД и исполняют несвойственную им роль социальных работников. Делают что могут, но могут немногое. Беременные женщины, голодные мужчины, не способные употреблять в пищу нашу любимую гречневую кашу, разлученные с близкими узбеки и таджики, случайно выловленные на улице, – все со своими бедами теперь зависят от десятка сотрудников полиции и ОМОНа. У многих нет паспортов - они вместе с вещами остались в общежитиях, где люди жили. У кого-то есть постановление суда, у большинства их нет. Как всегда, непонятно, каким образом без единого документа суд установил личность привлекаемых к административной ответственности. Сами постановления выглядят весьма странно. В одном из них я прочитала, что человек «был выявлен» по адресу лагеря: 2-й Иртышский проезд 8, а задержан совсем в другом месте.
Двух сирийцев и афганца я обнаружила сегодня в лагере, разумеется, с решением суда об административном выдворении. Видимо, судьи не смотрят ТВ, не читают газет и не знают, что сейчас происходит в Сирии. Они не знакомы с позицией УВКБ ООН и МИД РФ о том, что возвращение сирийцев на родину сейчас невозможно.
Хасан Мохаммад Касаду, 1994 г.р., год назад бежал из Сирии от войны. Он жил у друга, говорит, что только спал и кушал, то есть не работал без разрешения. Он не знал о возможности обратиться за убежищем, просто ждал, когда можно будет вернуться. Приехал по визе, но она закончилась. Забрали его 29 июля, судили 3 августа, на суде у него не было паспорта, при задержании у забрали сумку, а паспорт был в ней. Где сейчас его вещи, Хасан не знает. Его видели вчера наши коллеги в ОВД «Текстильщики», но наш адвокат не успел попасть на суд. У Хасана разбита губа.
Фирас Альфатулу Альбустани, 1977 г.р., в России 7 месяцев, виза действительна еще 3 месяца. Приехал к дяде – гражданину РФ, жил у него. Жена и четверо детей в Алеппо, не могут выбраться из Сирии. Очень беспокоится за жену. Она русская, поэтому, по словам Фираса, ей очень опасно передвигаться по территории Сирии. Он хотел немного обосноваться в России и найти способ вывезти семью. Задержан был во время утренней пробежки, одет в спортивный костюм. Хорошо говорит по-русски. Просит о помощи, дал адрес дяди в Реутове.
Мохаммад Юсуф Мохаммад Юнус, 1986 г.р., наш старый знакомый из Афганистана. Уже однажды был приговорен к административному выдворению в Курске. С нашей помощью адвокат обжаловал это решение суда, и жалоба была удовлетворена. Опасность на родине ему грозит из-за кровной мести со стороны сильного рода. Сам он ничего против членов враждующего с ними рода не совершил, но, по его словам, он следующий в очереди на убийство. Подал ходатайство о предоставлении статуса беженца в УФМС по Московской области. Говорит, что ему на понедельник назначено интервью, называет имя сотрудника, который его вызвал. На вопрос, рассказал ли он все это в суде на слушаниях, ответил, что ничего сказать не успел.
К этим троим мы направим адвоката для обжалования постановления суда о выдворении.
Кроме них, из дальних стран в лагере еще двое: марокканец и египтянин. Оба с туманными историями. Вынести определенное мнение об их положении мне не удалось. Суд, разумеется, сделал это легко и без лишних заморочек.
Нусратуло Резваншоев был задержан 29 июля, регистрация у него заканчивалась 30 сентября. Судья Преображенского районного суда не признал его виновным, все документы были в порядке. И тогда полицейские направили его в Измайловский районный суд, в котором судья Семенова признала несуществующее нарушение и избрала самую тяжелую форму наказания - принудительное выдворение. Нусратуло утверждает, что регистрацию не покупал, а получил в том же ОВД «Гольяново», где ее признали фальшивой. Дал номер телефона жены Раи, чтобы мы помогли ему разобраться в ситуации. В разговоре с Раей я узнала, что ее муж страдает болезнью легких, его состояние вызывает у нее большое волнение.
Молодая узбечка жалуется, что у нее остался паспорт в комнате, где она жила, говорит, что с регистрацией все в порядке, но на суде не было документов, поэтому она не смогла себя защитить. В Москве работала вместе с мамой, которую не хочет волновать, поэтому не звонит ей.
У гражданки Киргизии здесь учится сын, ее вещи тоже остались в общежитии. Паспорт другой киргизки пропал во время задержания, вещи тоже в общежитии. Обе работали швеями, денег за работу не получили.
Еще одну узбечку задержали у станции метро. Ее муж работал, она хозяйничала дома, собиралась выехать 11 августа, на суде показала билет, теперь беспокоится, что ее долго продержат в лагере и помешают уехать.
Четверо таджиков жалуются на пропажу паспортов и вещей, в частности ноутбука, который, как один из них утверждает, отняли при задержании.
Многие жалуются на недомогания, главным образом на кашель.
Связь с родными потеряна, мобильные телефоны негде зарядить, нет мыла, нет одежды на смену. Женщины еще как-то приспособились к походным условиям: постирали и помылись. В палатках мужчин трудно долго находиться.
В то, что документы пропали у многих, поверить нетрудно: в такой суете это естественно. Постановления суда выносятся не на основании фактов, а в соответствии с установкой.
Владимир Осечкин обещает утром привести в лагерь две тонны риса, матрацы и постельное белье. Андрей Бабушкин описывает нужды жителей лагеря.
Постыдная кампания ширится и грозит перекинуться на другие города и веси.
Светлана ГАННУШКИНА, Председатель Комитета "Гражданское содействие", член правления Общества "Мемориал", член Совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, http://grani.ru
Андрей Бабушкин представляет нас: себя и Женю Боброва как членов Совета при президенте РФ, меня как эксперта Совета, Сашу Куликовского. Все мы уже посещали лагерь два дня назад. Кто-то из моих спутников пытается объяснить, что мы представляем общественные организации, а не государственные структуры, что мы пришли помочь. Но г-н Нгуен Куанг Минь и сам это понимает, просто чувства переполняют его и не могут не вырваться наружу.Очевидно, лагерь у вьетнамцев вызывает самые неприятные и не очень давние исторические ассоциации.
«Здесь, может быть, 600 вьетнамцев, но в посольство постоянно звонят тысячи их родственников, которые не могут связаться с ними. Они напуганы и не понимают – почему нужно было помещать людей в закрытый лагерь, что будет с ними дальше. От этих звонков я не сплю по ночам», - говорит он.
У входа в лагерь, где мы встретили официальных представителей посольства Вьетнама, стоит еще два автобуса с вновь прибывшими вьетнамцами. Их привезли из Преображенского суда, автобусы набиты до отказа, но людей из них не выпускают – офисная палатка пока занята. Предыдущие четверо суток люди провели в отделении полиции.
На 4 августа лагерь почти заполнен, это произошло за двое суток. В момент нашего предыдущего посещения здесь было всего 17 человек. Лагерь предполагают расширить, но больше полутора тысяч человек в него никак не поместится, а задержанных, как говорят, уже почти три тысячи. Вопрос о том, где эти люди и куда их намерены поселить, остается открытым.
По лагерю ходят сотрудники МВД и исполняют несвойственную им роль социальных работников. Делают что могут, но могут немногое. Беременные женщины, голодные мужчины, не способные употреблять в пищу нашу любимую гречневую кашу, разлученные с близкими узбеки и таджики, случайно выловленные на улице, – все со своими бедами теперь зависят от десятка сотрудников полиции и ОМОНа. У многих нет паспортов - они вместе с вещами остались в общежитиях, где люди жили. У кого-то есть постановление суда, у большинства их нет. Как всегда, непонятно, каким образом без единого документа суд установил личность привлекаемых к административной ответственности. Сами постановления выглядят весьма странно. В одном из них я прочитала, что человек «был выявлен» по адресу лагеря: 2-й Иртышский проезд 8, а задержан совсем в другом месте.
Моей основной задачей было найти среди этого хаоса и беззакония наших основных подопечных – лиц, ищущих убежища. Весь день 3 августа наши юристы искали их по судам, но не успели вовремя отловить.
Хасан Мохаммад Касаду, 1994 г.р., год назад бежал из Сирии от войны. Он жил у друга, говорит, что только спал и кушал, то есть не работал без разрешения. Он не знал о возможности обратиться за убежищем, просто ждал, когда можно будет вернуться. Приехал по визе, но она закончилась. Забрали его 29 июля, судили 3 августа, на суде у него не было паспорта, при задержании у забрали сумку, а паспорт был в ней. Где сейчас его вещи, Хасан не знает. Его видели вчера наши коллеги в ОВД «Текстильщики», но наш адвокат не успел попасть на суд. У Хасана разбита губа.
Фирас Альфатулу Альбустани, 1977 г.р., в России 7 месяцев, виза действительна еще 3 месяца. Приехал к дяде – гражданину РФ, жил у него. Жена и четверо детей в Алеппо, не могут выбраться из Сирии. Очень беспокоится за жену. Она русская, поэтому, по словам Фираса, ей очень опасно передвигаться по территории Сирии. Он хотел немного обосноваться в России и найти способ вывезти семью. Задержан был во время утренней пробежки, одет в спортивный костюм. Хорошо говорит по-русски. Просит о помощи, дал адрес дяди в Реутове.
Мохаммад Юсуф Мохаммад Юнус, 1986 г.р., наш старый знакомый из Афганистана. Уже однажды был приговорен к административному выдворению в Курске. С нашей помощью адвокат обжаловал это решение суда, и жалоба была удовлетворена. Опасность на родине ему грозит из-за кровной мести со стороны сильного рода. Сам он ничего против членов враждующего с ними рода не совершил, но, по его словам, он следующий в очереди на убийство. Подал ходатайство о предоставлении статуса беженца в УФМС по Московской области. Говорит, что ему на понедельник назначено интервью, называет имя сотрудника, который его вызвал. На вопрос, рассказал ли он все это в суде на слушаниях, ответил, что ничего сказать не успел.
К этим троим мы направим адвоката для обжалования постановления суда о выдворении.
Кроме них, из дальних стран в лагере еще двое: марокканец и египтянин. Оба с туманными историями. Вынести определенное мнение об их положении мне не удалось. Суд, разумеется, сделал это легко и без лишних заморочек.
Кроме вьетнамцев и пятерых других «настоящих» иностранцев, в лагере 10-15 наших бывших соотечественников и соотечественниц из Узбекистана, Таджикистана, Киргизии.
Молодая узбечка жалуется, что у нее остался паспорт в комнате, где она жила, говорит, что с регистрацией все в порядке, но на суде не было документов, поэтому она не смогла себя защитить. В Москве работала вместе с мамой, которую не хочет волновать, поэтому не звонит ей.
У гражданки Киргизии здесь учится сын, ее вещи тоже остались в общежитии. Паспорт другой киргизки пропал во время задержания, вещи тоже в общежитии. Обе работали швеями, денег за работу не получили.
Еще одну узбечку задержали у станции метро. Ее муж работал, она хозяйничала дома, собиралась выехать 11 августа, на суде показала билет, теперь беспокоится, что ее долго продержат в лагере и помешают уехать.
Четверо таджиков жалуются на пропажу паспортов и вещей, в частности ноутбука, который, как один из них утверждает, отняли при задержании.
Многие жалуются на недомогания, главным образом на кашель.
Связь с родными потеряна, мобильные телефоны негде зарядить, нет мыла, нет одежды на смену. Женщины еще как-то приспособились к походным условиям: постирали и помылись. В палатках мужчин трудно долго находиться.
В то, что документы пропали у многих, поверить нетрудно: в такой суете это естественно. Постановления суда выносятся не на основании фактов, а в соответствии с установкой.
Владимир Осечкин обещает утром привести в лагерь две тонны риса, матрацы и постельное белье. Андрей Бабушкин описывает нужды жителей лагеря.
Постыдная кампания ширится и грозит перекинуться на другие города и веси.
Светлана ГАННУШКИНА, Председатель Комитета "Гражданское содействие", член правления Общества "Мемориал", член Совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, http://grani.ru
