В прошлом году сразу несколько информагентств, а именно КирТАГ, Кабар и другие сообщили, что я якобы где-то делал заявление о малом и среднем бизнесе. Тон этих сообщений был таков, будто я одобряю малое и среднее предпринимательство и с удовлетворением привожу данные, свидетельствующие о том, какой вклад вносит этот вид бизнеса в экономику нашей страны. Я такого заявления не делал. В тот день, когда эти сообщения появились в средствах массовой информации (а они появились в один день, как будто кто-то специально организовал), и ближайшее к нему время до и после, я даже не выходил из дома и ни с кем не общался.
Более того, я вовсе не разделяю точку зрения, согласно которой малый и средний бизнес обладает преимуществом перед крупным, и путь развития нашей экономики лежит через него. Наоборот, я считаю это одним из многочисленных мифов, распространяемых шарлатанами от экономики, и ставшим модным благодаря грамотному продвижению. Слепое следование за подобной модой, без учета обстоятельств появления малого и среднего бизнеса в условиях Кыргызстана может наделать больше вреда, чем пользы. Что, кстати, имеет место сейчас.
Теория о преимуществах малого и среднего бизнеса первоначально возникла в развитых странах. На то были некоторые объективные причины. В ходе эволюционного развития экономик этих стран корпорации становились слишком большими и громоздкими. Они включали в себе кроме основного производства ряд обслуживающих и вспомогательных подразделений, которым управленческий персонал головной организации не был в состоянии уделять должного внимания. Неэффективность этих подразделений привела к появлению новых самостоятельных по собственности, но малых по размеру компаний, которые заменяли крупные структуры, выполняя их функции более эффективно и дешево. Иными словами происходил процесс уменьшения размера предприятий. В этот процесс внесло свой вклад и изменение структуры экономики западных стран по мере ее развития. В ней выросла доля услуг. С предоставлением этих услуг мог лучше справиться опять же малый и средний бизнес, являясь гибким и способным своевременно приспособиться к запросам рынка. Эти причины и послужили основанием для возникновения теории о преимуществах малого предпринимательства.
Однако это вовсе не означает, что крупные предприятия изжили себя. Во все времена и всюду фундаментальной закономерностью развития экономики было и, надеюсь, будет, пока жива экономическая наука, не измельчание предприятий, а увеличение их размера. В экономической теории есть понятие «экономия на масштабе производства». Чем больше размер предприятия, тем меньше затраты производства. Следовательно, тем выше конкурентоспособность.
Экономия достигается прежде всего на общехозяйственных затратах – по содержанию зданий и складов, управленческих и других. Да и прямые производственные затраты в крупных предприятиях также оказываются ниже, поскольку они имеют более широкий доступ к современным технологиям, финансовым и другим ресурсам, нежели мелкие.Этот фактор действует в сторону увеличения размера предприятий.
Но, как во всем другом, здесь тоже существует свой предел. С ростом размера предприятия теряется его управляемость, что отрицательно сказывается на эффективности производства. Иными словами, существует некий оптимальный размер предприятия, который в разных отраслях экономики может быть различным. В промышленности этот размер, например, значительно больше, чем в других отраслях. Мелкие предприятия оказались выгодной формой бизнеса в тех отраслях, которые работают на местный рынок, в том числе на потребности этих крупных предприятий.
Несмотря на то, что на западе много говорят о преимуществах малого бизнеса, там есть широкая сеть крупных предприятий, и они прекрасно сосуществуют с малыми. Существуют даже транснациональные компании, годовой оборот каждого из них в несколько раз превышает ВВП Кыргызстана. Они, без учета работающих на внутренний рынок крупных компаний, дают более 30% мирового ВВП. Именно крупные предприятия, а не малые, олицетворяют мощь и силу экономики западных стран, являются проводниками научно-технического прогресса.
Если страна хочет развиваться, она должна уметь производить товары, пользующиеся спросом за ее рубежами. Опираясь только на внутренний спрос, ни одна страна, в особенности бедная и маленькая, каковой является Кыргызстан, не может подняться. А с экспортной продукцией могут справиться лишь крупные предприятия, способные непрерывно изучать спрос на мировом рынке и своевременно приспосабливаться к изменениям мировой конъюнктуры. Если встречаете в экономической литературе данные о том, что в западных странах на них приходится лишь 40-50% экспорта, то это только потому, что экспортом их продукции часто занимаются не они сами, а другие мелкие компании, нередко их «дочки», зарегистрированные как самостоятельные предприятия.
Крупные предприятия, произведя экспортную продукцию, приносят доходы в страну, на которые расширяется местный рынок и развивается малый бизнес. Малые предприятия процветают постольку, поскольку есть крупные предприятия. Но одно дело, когда малые предприятия функционируют среди крупных, как в развитых странах. Другая ситуация, когда экономика состоит из одних малых предприятий, как в Кыргызстане. Малый бизнес КР находится в плачевном состоянии только потому, что здесь нет крупных предприятий, которые могли бы создать спрос на его продукцию.
Данные, которые привели информагенства со ссылкой на меня, не являются полными. Они охватывают лишь те малые предприятия, которые представляют отчет государственным органам о своей деятельности в том же объеме, как крупные предприятия. В эти данные не включены крестьянские хозяйства, которые производят более 30% ВВП. За редким исключением они являются мелкими хозяйствами, использующими преимущественно семейный труд, и отличающимися от личных подсобных хозяйств лишь размерами земельных участков.
Перечень не учитывает индивидуальных предпринимателей, работающих «по тетрадке», состоя на учете лишь у налоговых органов. Помимо них есть масса мелких предпринимателей, незарегистрированных в официальных органах – главным образом это уличные торговцы. Чтобы иметь реальное представление о масштабе малого и среднего бизнеса, лучше воспользоваться данными отчетов по крупным предприятиям.
По данным Национального статистического комитета, в 2012 году из 2,5 миллиона занятых лишь 95 тысяч человек (4%) работали в крупных предприятиях - компаниях с иностранным капиталом, разрабатывающих различные месторождения полезных ископаемых, и так называемых стратегических предприятиях, таких как энергокомпании, телеком, аэропорт. Все остальное в Кыргызстане - малый и частично средний бизнес. Проблема нашей экономики в том, что она состоит исключительно из малых, часто микропредприятий, неспособных расширять свою деятельность, если не сказать, не желающих этого делать вовсе.
Малый бизнес в западных странах и в Кыргызстане отличаются как небо и земля. Если на западе он существует как дополнение к крупному, то в Кыргызстане малый бизнес - есть суть экономики. Если на западе он является особой формой функционирования экономики, нацеленной все же, как и крупные предприятия, на прибыль и рост производства, в Кыргызстане это способ выживания населения, форма решения социальных проблем. Наш малый бизнес может ограничить свою деятельность, как только достигнет уровня, достаточного для удовлетворения первоочередных потребностей его владельца.
Трудно представить, что было бы в Кыргызстане, если малый бизнес не развился бы до такого уровня, как сейчас. Предоставляя рабочие места 96% населения, он снимает остроту проблемы безработицы и не дает ей проявляться в драматической форме. Однако малый бизнес как форма организации производства имеет ряд явных недостатков.
Люди, возвеличивающие преимущества малого бизнеса, обратили свое внимание, прежде всего, на его гибкость. Однако они забывают, что в зависимости от конкретной ситуации это преимущество может превратиться в свою противоположность. В условиях Кыргызстана, где не работают законы и сильны народные традиции, порождается такое поведение малого бизнеса, что он при выборе кадров предпочитает квалификации работников преданность их к хозяину предприятия. Проще говоря, руководители берут на свои предприятия родственников, знакомых, земляков, несмотря на то, что у тех отсутствует соответствующая квалификация. В малых предприятиях, по существу, не ценится профессионализм, который, как известно, является фактором развития. В результате они становятся неэффективной формой производства.
Малый бизнес, кроме того, является и неустойчивой формой производства. В силу своих особенностей на трудности сбыта продукции и другие проблемы он склонен реагировать приостановлением своей деятельности, а не поиском активных путей решения, как это делается в крупных предприятиях. Отсюда вся экономика в Кыргызстане становится неэффективной и неустойчивой. Так, к примеру, производительность труда, рассчитанная как объем ВВП на одного работника, в Кыргызстане в 9,4 раза ниже, чем в США, в 6 раз, чем в Германии, и в 2,6 раза, чем в России.
Проводя направленную на стимулирование малого бизнеса политику, мы фактически замораживаем экономику, превращаем ее в болото, из которого трудно выбраться. Из малого бизнеса, как он не был бы гибок, невозможно построить большую экономику. Если мы хотим иметь современную экономику, способную решить социальные проблемы на принципиально другом уровне, так, как это делается в развитых странах, мы должны поощрять не малый, а крупный бизнес. Только крупный бизнес, занимающийся экспортом промышленной продукции, может обеспечить прорыв в развитии экономики Кыргызстана.
Как создавать крупные предприятия?
Я приведу один поучительный пример. Когда Корея разделилась на две части, все значимые промышленные предприятия остались на территории Северной Кореи. Юг был аграрным регионом, ситуация там была хуже, чем в Кыргызстане. Для президента Пака Чон Хи, отца, кстати, нынешнего президента этой страны Пака Кын Хе, уровень развития экономики СССР был пределом мечты. Отсюда и методы управления экономикой, которые нельзя характеризовать как рыночные.
По рассказам очевидцев, Пак вызвал хозяина нынешнего «Самсунга» Ли Бёнчхоля в свою резиденцию и предложил ему заняться производством бытовой техники. «Самсунг» в то время был типичным малым бизнесом, занимающимся очисткой и продажей риса. Реакция Ли на предложение была вполне ожидаемой. «Мой президент, как я могу взяться за дело, о котором не имею даже понятия», - недоумевал будущее светило мирового делового мира. Тогда Пак якобы сказал: «Я тоже, когда шел на выборы, не имел четкого представления, что такое президент». Короче Пак его и других мелких предпринимателей, занимавшихся тогда в большей части операциями «купли и продажи», вот таким, свойственным Генсекам компартии Советского Союза, образом уговорил.
Почему бы Атамбаеву вместо того, чтобы наших бизнесменов таскать в правительство, не попросить их, чтобы они занялись созданием заводов и фабрик? Я чувствую, что они и так ищут сферы, куда можно было бы с выгодой вложить свои деньги. До каких пор они будут заниматься строительством рынков, магазинов и ресторанов? Эти сферы уже исчерпали свой ресурс как источник прибыли. Из-за чрезмерной конкуренции и низкой загруженности производственных мощностей там уже нельзя заработать нормальную прибыль без сокрытия доходов от налогообложения и других привилегий, связанных, например, с получением удачного месторасположения.
Если Артыкбаев, Сариев, Бабанов, Сарпашев, Турсунбеков и прочие бизнесмены так жаждут помочь народу, пусть попробуют реанимировать те заводы, которые были у нас до распада Союза. Я уверен, что этим они принесли бы стране намного больше пользы, нежели сидя в различных структурах власти и распоряжаясь чужими деньгами. К тому же, как я вижу, политика в исполнении Бабанова и Турсунбекова не получается лучше, чем у Текебаева и Кулова. Кто может сказать, что с назначением Темира Сариева министром экономика страны пошла в гору, а с приходом Осмонбека Артыкбаева в Министерство энергетики в подотчетных этому ведомству компаниях перестали воровать?
Здесь хотелось бы теоретически обосновать целесообразность подобных мер, поскольку либералы, воспитанные на учебниках Международного валютного фонда, могут с порога отвергнуть эту идею ввиду ее «нерыночности». Я считаю себя самым последовательным сторонником рыночной экономики и верю в силу «невидимой руки» рынка. Но дело в том, что объект, с которым мы имеем дело, является не совсем рыночным. Он представляет собой квазирыночную экономику, реагирующую на рыночные сигналы очень слабо и нередко искаженно. Ошибкой правительства Кыргызстана на протяжении всех этих лет экономических реформ было то, что с подачи международных финансовых институтов оно безуспешно пыталось управлять нерыночной экономикой рыночными методами.
На западе, как известно, расширение денежной массы является мощным рычагом оживления экономики. В наших условиях это приведет не к снижению процентной ставки, как в рыночных странах, а к инфляции, а если все же приведет, то деньги, появившиеся у предпринимателей, будут направляться не на рост отечественного производства, а на импорт товаров. Или возьмем налоги. На западе достаточно снизить налоговую нагрузку на бизнес на 1-2%, чтобы вызвать экономический рост на несколько процентов. В Кыргызстане, я уверен, если даже отменить все налоги, это не даст сколь-нибудь заметной прибавки в экономическом развитии. По крайней мере, я не увидел практически никакой реакции, когда мы в 2009 году снизили размер НДС с 20 до 12 процентов. Темп роста ВВП именно в том году упал до 2,9% против 8,4% в 2008-м. Таких примеров можно привести множество.
Корни квазирыночной экономики Кыргызстана, как я уже отмечал в своих ранних статьях, лежат глубоко, на уровне культурных явлений. Отсюда напрашивается вывод, что становление настоящей рыночной экономики - процесс длительный, ибо менталитет народа не меняется быстро. Если полагаться на одни только рыночные механизмы, то ждать экономический рост придется очень долго. Поэтому я рекомендовал бы использовать подобные нерыночные рычаги воздействия на экономику, не забывая при этом и о мерах по построению подлинной рыночной экономики, а именно, продолжая действовать на общественное сознание. Эти нерыночные механизмы, как показывает мировая практика, если они способствуют экономическому росту, могут ускорить повышение культурного уровня народа и, следовательно, построение рыночной экономики.
В условиях, когда народ еще не созрел для построения правового государства, правоохранительные системы не могут выполнять свою функцию надлежащим образом, в обществе нет стабильности, не соблюдаются законы, не срабатывают рыночные механизмы в полную силу, в экономике царят хаос и неопределенность, растет предпринимательский риск, существует элементарный психологический барьер, связанный с этим риском… По моему глубокому убеждению, выполнение вышеозначенных рекомендаций - единственный путь к экономическому прогрессу, причем самый короткий. Так действовали не только в Южной Корее, но и в большинстве стран, идентифицируемых как «драконы». Благодаря тому, что государство опекало перспективные предприятия, те превратились в гигантские, предоставляющие рабочие места целому городу и выплачивающие огромные налоги в бюджет.
Однако я должен предупредить, что не всякое вмешательство в рынок даст положительный результат. Лучше оставить экономику в покое, чем действовать так, как сейчас, искусственно стимулируя освоение природных ресурсов и строительство бессмысленных масштабных инфраструктурных объектов. Она, хотя и медленно, блуждая подобно ручейкам после дождя, разбегающимся то влево, то вправо, в конечном счете, найдет нужную себе дорогу. Государственное вмешательство должно помочь рынку, устранить то, что оно не может сделать из-за слабости, а не навязать противоестественные действия, рожденные из фантазий политиков. Это требует глубокого знания экономических закономерностей.
Говорят, что в упомянутых странах правительство не только заставляло бизнесменов заниматься тем или иным производством, но не жалело для них деньги, выделяя их непосредственно из бюджета. Честно говоря, я не знаю о масштабах государственного финансирования в этих странах. Сомневаюсь, что это было решающим фактором их становления, ибо таким образом легко было создать тепличные условия, где не будет никакого развития. У нас нет таких денег, даже если бы они были, в наших условиях это превратится в простую кормушку. Если у наших бизнесменов не хватает средств для создания собственных предприятия, пусть они объединяются на основе доверия друг к другу. Государство должно лишь освобождать их от налогов на 5-7 лет.
В этой связи хочу упомянуть еще об одном широко распространенном мифе. По нему, бедная страна не может обеспечить экономического развития без привлечения иностранных инвестиций, так как для развития экономики нужны деньги, а она не располагает ими в достаточном количестве. Это также ложь чистой воды. Если обратиться к статистике, увидите, что Китай, ранее Южная Корея, а в начале 50-годов Япония были не потребителями инвестиций, а поставщиками, причем с самого начала экономического развития.
Объяснение этому очень простое. В страну, где не умеют производить товары, не придут никакие иностранные инвестиции, как это, например, наблюдается в Кыргызстане. А когда она научится производить товары, начинают поступать инвестиции из других стран, но доходы, заработанные ею самой, превышают не только личные потребности, но и потребности в инвестициях. Проще говоря, страна не успевает переварить собственные доходы из-за их высокого роста. Мировая практика показывает, что проблемы могут возникнуть не только с развитием производства, но с ростом потребления, чрезмерно увеличивая сбережения населения и компаний.
Правительство должно сосредоточиться на создании среды для такого бизнеса. Наше уязвимое место - отсутствие специалистов и рабочих кадров, готовых занять рабочие места в этих предприятиях. Пусть правительство займется подготовкой кадров. Ему, вместо того чтобы отправлять людей за рубеж на учебу на юристов и экономистов, необходимо направлять их по тем специалистам, которые нужны будут для этих предприятий. Надо договориться с иностранными государствами, чтобы наши граждане проходили стажировку в их предприятиях.
Насколько мне известно, турки, считая нас родственным народом, относятся к нам доброжелательно, готовы помочь во всем и не скрывают секреты своего бизнеса. Надо воспользоваться этой возможностью. В этой стране имеются почти виды производства. Одновременно необходимо прилагать все усилия, чтобы поднять качество обучения точным наукам в школах и профессиональных учебных заведениях страны. Если заработают заводы, вернутся и те, которые сейчас скитается по миру и работают в известных компаниях.
В эту идею можно было бы вовлечь энергию, связанную с региональным разделением кыргызов. Для этого я выбрал бы из каждой области по одному бизнесмену, который будет строить завод или фабрику. Вокруг него объединяется все остальные бизнесмены из этого региона. Если у них не будет достаточного капитала, то пусть они собирают деньги путем выпуска и распространения акций среди своих земляков. Это создало бы своего рода соревнование. Если нарынчанин - самый лучший кыргыз, пусть построит один завод, продукцию которого покупают другие страны. Если таласцы исключительный народ, пусть это докажут на деле.
Я вовсе не сторонник искусственного возбуждения в людях регионализма, но если они помогут экономическому развитию, почему бы нет. Не вижу ничего плохого в том, что будут концерны саяков или адигине, если они завоюют мировой рынок так, как, например, Самсунг. В конце концов, эти региональные настроения и прочие наши недостатки поборет именно высокий уровень жизни и образования. Я уверен, что нынешняя излишняя политизированность людей пойдет на спад, если их энергия будет направляться в полезное русло.
Некоторые выехавшие за рубеж кыргызы стали состоятельными людьми, и они, как слышим, горят желанием помочь своей стране, но не знают, как это сделать. Пусть они тоже подключатся к этой идее. «Американские» и «европейские» кыргызы пусть построят свой завод, а «русские» и «казахские» - свой. И посмотрим, у кого это лучше получится. Власти должны помочь им организоваться, предложить свой вариант приложения их капиталов.
При прочих условиях формула экономического развития любого государства является производной от двух переменных – умения нации производить товары и способности делать это при наименьших затратах. Со второй частью этой формулы у нас пока все порядке. Наша заработная плата намного ниже, чем в развитых странах, и если мы сможем произвести какой-нибудь товар качества, как, например, в Америке, то он непременно получится дешевым и, следовательно, конкурентоспособным, поскольку трудовые затраты составляют значительную часть себестоимости любого товара.
Проблема кроется в первой части формулы. Бедные страны не могут развивать свою экономику только потому, что они элементарно не умеют произвести товары, кроме продукции сельского хозяйства, которая является самой доступной в плане технологии. Основная причина этого - отсутствие знаний и опыта. Однако наш общеобразовательный уровень знаний не так уж низок, как в большинстве бедных стран. Если мы постараемся, то нам под силу производство многих товаров. Но для этого нужен маленький толчок, о котором я говорил выше.
После спада производства, вызванного переходом на рыночную экономику, экономический рост в Кыргызстане начался с сельского хозяйства. Затем неожиданно для многих мощный импульс развития получила швейная промышленность. Теперь очередь за машиностроением. Мы должны начать выпускать некоторые виды продукции из этой отрасли, которые сможем осилить. Например, наладить производство стиральных машин, которые делали в недавнем прошлом, закупив более или менее современную технологию. Если сможем сделать, это даст нам уверенность, и можно браться за более сложные вещи.
Приведенные выше две переменные формул, зависят друг от друга. Если страна умеет производить сложные в технологическом плане товары, тогда не страшно выплачивать любую заработную плату. А если в стране высокая зарплата, но она не умеет производить простейшие товары, то ее экономическое развитие окажется в опасности. Вот почему я много пишу о вреде ускоренного освоения месторождений, строительства инфраструктурных объектов и трудовой миграции, которая искусственно увеличивает заработную плату. Я в принципе не против этого, но если мы не будем параллельно продвигать легкую промышленность и машиностроение, то можем навсегда остаться в ловушке высокой заработной платы.
Решающее значение, конечно, имеют прочие условия, от которых я абстрагировался при построении этой формулы. Под ними я подразумеваю бизнес-среду в широком смысле слова. Она у нас, действительно, находится в удручающем состоянии и содержит огромный реальный предпринимательский риск, особенно для отраслей, которые я предлагаю продвигать. И вполне отдаю себе отчет в том, какие трудности могут нас поджидать при реализации моей идеи. Однако нельзя забывать, что условия ведения бизнеса, о которых много говорят, во многом величина от психологии. Даже в условиях военного времени люди умудряются что-то производить. Неужели наши условия хуже таковых? Если наша бизнес-среда была бы никудышной, как классифицирует ее Мировой банк, как тогда наши люди занимаются бизнесом и зарабатывают деньги?
Кошмарной наша среда может казаться изнеженным зарубежным инвесторам, привыкшим к идеальным условиям. Наши люди знают, каковы наши условия, чего надо остерегаться и как застраховать свой бизнес от возможных рисков, и для них это вполне приемлемые условия. Если мы будет ждать появления иностранных инвесторов, то нам не скоро увидеть лучшую жизнь. Поверьте, если наши бизнесмены на деле докажут, что у нас можно делать серьезный бизнес, то и зарубежные инвесторы потянутся к нам толпами. Так было во всех странах, которые добились наибольших успехов в своем экономическом развитии.
Подводя черту под своими размышлениями, скажу: если мы хотим быстрого успеха, то не должны искать условия для людей, которые неизвестно когда создадим и сможем ли создать вообще, а надо искать людей для наших условий. Благо, они рядом с нами. Если кто-то и поднимет нашу экономику, то не Смиты и не Ивановы, а наши родные Салымбековы, пусть даже они не входят в список Forbes и не имеют денег в достаточном количестве. Корею и Японию поднимали свои же бизнесмены. Только для этого нам нужно научиться использовать людей по способностям, дорожить нашими бизнесменами, культивировать у людей не ценности, связанные с властью, а связанные с умением делать деньги.
Талгарбекову надо бы поставить памятник…
В предвыборных программах ряда партий, в частности СПДК и «Республика», были пункты о создании сельскохозяйственных кооперативов. Обосновалось это тем, что существующие в стране мелкие фермерские хозяйства не в состоянии купить сельскохозяйственную технику и применять современные агротехнологии. Чтобы стимулировать укрупнение этих хозяйств, предлагалась выдача низкопроцентных кредитов сельскохозяйственным кооперативам.
Не знаю, почему не стали продвигать свою идею социал-демократы и республиканцы. Она не была реализована, хотя обе партии вошли в состав коалиционного правительства и занимали в нем ключевые посты. Но разговоры о необходимости создания сельскохозяйственных кооперативов не стихают по сей день. Об этом говорят не только политики, но ученые, даже сами крестьяне. Такое искусственное стимулирование объединения крестьянских хозяйств в кооперативы, на мой взгляд, ведет к гибели сельского хозяйства. Вот почему.
Чтобы изложить свою мысль понятно, мне не обойтись и здесь без конкретного примера. На территории нынешнего Нурманбетского айыл окмоту, где я родился и живу, в советское время были совхозы «Орток» и имени Калинина. Как нерентабельные хозяйства они попали в список сельхозпредприятий, которые по указу президента должны были быть расформированы первыми, а точнее в 1992 году. На собрании работников совхоза «Орток» с присутствием представителей районной администрации было решено свиноферму оставить, как сельхозкооператив, остальное преобразовать по принципу «бир атанын балдары» в три объединения крестьянских хозяйств - «Байгонок», «Монолдор» и «Жору». А совхоз имени Калинина разделили на два сельхозкооператива.
После первого же года совместной работы «Байгонок» и «Монолдор» распались на отдельные семейные хозяйства, разделив имущество и земельные участки. Причина банальная. Люди жаловались: почему я должен пахать как ишак, а получать меньше, чем другие. Урожая у них не было густо, так как никто не хотел трудиться по-настоящему, с потом на лбу. «Жору» продержалось на несколько лет. Секрет некоторой долгой жизни этого объединения, по-моему, заключался в том, что его члены выбрали руководителя со стороны - моего однокурсника, оказавшегося в наших краях по распределению после вуза. Тогда как первые два хозяйства – из числа своих родственников, которые по определению не могут быть нейтральными и справедливыми, поскольку родственники бывают близкие и дальние.
Крестьянским хозяйствам, вышедшим из «Байгонока» и «Монолдора», сельхозтехника и скот достались почти полной сохранности. Они по сей день считаются зажиточными семьями, хотя они также разобрали и продали кошары, склады и прочие производственные и инфраструктурные объекты за неимением большого количества голов скота, зерна и прочей продукции. «Жору» передало своим отпрыскам тоже неплохое имущество. А вот от свинофермы, а также сельхозкооперативов, образованных по этому принципу на базе совхоза им Калинина, когда они также принудительно расформировались, работникам досталась голая земля.
Руководители распродали все имущество и в сговоре с районной администрацией использовали вырученные средства на свои потребности. Никто из них не понес никакого наказания. Надо сказать, из тех кредитов, которые щедро раздавались в то время, им доставалось больше, чем индивидуальным предпринимателям. Государство не смогло вернуть кредиты, даже подключив прокуратуру, и ему пришлось списать их как безнадежный долг.
Из этого я делаю два вывода. Во-первых, ни в коем случае нельзя искусственно стимулировать объединение крестьянских хозяйств в сельхозкооперативы. В наших условиях они могут превратиться в худшие формы колхозов и совхозов, какими стали свиноферма «Орток» и сельхозкооперативы, созданные на базе совхоза имени Калинина. Объединение должно сугубо добровольным на основе взаимного доверия друг другу.
Во-вторых, действия Талгарбекова, которого винят в развале аграрного сектора, было больше позитивным, чем негативным. Его не ругать надо, а ставить ему памятник. Если он не распустил бы колхозы и совхозы, от них ничего не осталось бы, как от многих промышленных предприятий, которые распродали по частям оставшиеся беспризорными директора. Неужели ничего не говорит то обстоятельство, что первым рост дали не промышленные предприятия, а именно эти мелкие крестьянские хозяйства? Если все же винить Талгарбекова, то за то, что он не делал это с самого начала реформ.
В рыночной экономике субъекты вступают в отношения друг с другом, продавая свою продукцию, покупая у других что-либо и создавая совместные хозяйства различных форм, в том числе кооперативы. Они должны письменно и устно договариваться со своими контрагентами. Поэтому для эффективного функционирования экономики, в частности для продуктивной работы совместных хозяйств, таких как сельхозкооперативы, важна дисциплина выполнения договоров. В Кыргызстане ее нет, и это, на мой взгляд, является самой основной проблемой нашей экономики.
Ее нет, потому что правоохранительные органы, прежде всего судебная система, не выполняют свои функции. Если руководитель кооператива начинает воровать, его члены могут обратиться в суд. Но этого не происходит, так как наши коррумпированные судьи могут вынести решения в пользу руководителя. Если даже они рассматривает дело объективно, судебная тяжба длится годами.
Но дело не только в этом. В заключаемых письменных контрактах невозможно прописать все детали взаимоотношений между субъектами и предусмотреть все возможные случаи нарушений, и многие их аспекты на практике просто подразумеваются логически исходя из существующей традиции. То же - в уставах и других документах кооператива. Так, например, количество труда, вложенного в кооператив, можно измерить лишь рабочими днями, а этот показатель недостаточен для оценки: будет ли работник полностью выкладываться на работе или он просто проводит время, делая вид, что работает. Чаще всего не поддаются к измерению именно качественные показатели.
Поэтому люди при выборе партнера стороны вынуждены полагаться на репутацию партнеров, и не находя надежных людей, они замыкаются в семейных рамках. В нашем примере это так и произошло. Крестьяне сначала пробовали работать совместно, но убедившись, что некоторые члены объединений работают, спустя рукава, трудолюбивые решили , что лучше положиться на семьи. Но чаще люди имеют дело с теми, которых они вообще не знают, в этом случае для соблюдения договоренностей важную роль играют традиции.
В Кыргызстане старые традиции разрушены, поскольку они перестали отвечать новым реалиям. А новые традиции, основанные на частной собственности и личных правах человека, только формируются. Общество расколото по разным идеологическим убеждениям. Единых критериев оценки поведения субъектов с точки зрения морали еще нет, так как мораль каждый понимает по-своему. То, что одни называют добром, для других может показаться настоящим злом.
Когда моральные ценности разрушаются, а правоохранительные органы не выполняют свои функции, процветают мошенничество и жульничество. В нашей стране трудно найти человека, который не стал бы жертвой мошенников. Отсюда всеобщее недоверие друг к другу и стремление субъектов избегать любых контрактов. Продавец не доверяет покупателю и требует предоплаты. Покупатель не доверяет продавцу и не оплачивает за товар, пока он не появится у него в складе. Вкладчики не доверяют банкам и свои деньги хранят дома в чулках. Операции при сделках производятся только наличными деньгами.
Инвесторы не верят, что Кыргызстан обеспечит соблюдение договоренностей, и не приходят, сколько бы ни составляли инвестиционных матриц. А если и приходят, то стараются застраховаться увеличением своей доли в прибыли путем подкупа чиновников, включением в соглашение пункта, обязывающего нас судиться в других странах, и проведением прямого страхования проекта в страховых компаниях, как это делалось по проекту Кумтора. Я хорошо знаю истории этого проекта, написал не одну статью о нем. Предвидя, что Акаева могут прогнать из власти, в начале «Камеко», а затем и «Центерра» этот проект застраховали от политических рисков на десятки миллионов долларов, причем за наш счет.
Собственники не доверяют друг другу и государству тоже, и никто не хочет объединяться в кооперативы, товарищества, акционерные общества. Это главная причина распространенности малого бизнеса не только в сфере сельского хозяйства. Люди прекрасно понимают, что если бы они объединились и создали крупный бизнес, то могли бы получить больше выгоды. Но они этого не делают, ибо не хотят стать жертвами мошенников. Поэтому у нас вся экономика и состоит из бизнеса малых размеров, превращаясь в непреодолимое болото.
Наше сельское хозяйство малопродуктивно - это суровая данность. Я согласен и с мнением, что укрупнение размеров крестьянских хозяйств могло бы повысить его эффективность. Допустим, случилось чудо, и государство сумело создать условия для добровольного объединения крестьянских хозяйств, устранив эти фундаментальные барьеры. Для ускорения процесса концентрации в отрасли пусть оно даже снимет существующие ныне ограничения на рынок земли и распродаст земли из фондов перераспределения сельхозугодий. Куда пойдут высвободившиеся люди?
Наши земельные ресурсы уже почти полностью используются, за исключением, может быть, пастбищ. Правда, мы можем увеличить продукцию аграрного сектора в 2-3 раза путем внедрения прогрессивных методов ведения этой отрасли, изменением его структуры в пользу доходных культур. Это не может не обеспечить доходами в необходимом количестве две трети населения, которое живет в сельской местности.
Ни одна страна не стала процветающей, опираясь только на сельское хозяйство. Ключ решения экономических проблем, в том числе проблем сельского хозяйства, в индустриализации страны, о чем я говорил выше. Если люди будут иметь альтернативный источник, дающий более высокие доходы, а промышленность является именно таковым, они уйдут на заводы и фабрики, и процесс укрупнения сельскохозяйственных предприятий пойдет естественным путем без всякого принуждения и стимулирования.
Сапар Орозбаков, независимый экономист
Более того, я вовсе не разделяю точку зрения, согласно которой малый и средний бизнес обладает преимуществом перед крупным, и путь развития нашей экономики лежит через него. Наоборот, я считаю это одним из многочисленных мифов, распространяемых шарлатанами от экономики, и ставшим модным благодаря грамотному продвижению. Слепое следование за подобной модой, без учета обстоятельств появления малого и среднего бизнеса в условиях Кыргызстана может наделать больше вреда, чем пользы. Что, кстати, имеет место сейчас.
Теория о преимуществах малого и среднего бизнеса первоначально возникла в развитых странах. На то были некоторые объективные причины. В ходе эволюционного развития экономик этих стран корпорации становились слишком большими и громоздкими. Они включали в себе кроме основного производства ряд обслуживающих и вспомогательных подразделений, которым управленческий персонал головной организации не был в состоянии уделять должного внимания. Неэффективность этих подразделений привела к появлению новых самостоятельных по собственности, но малых по размеру компаний, которые заменяли крупные структуры, выполняя их функции более эффективно и дешево. Иными словами происходил процесс уменьшения размера предприятий. В этот процесс внесло свой вклад и изменение структуры экономики западных стран по мере ее развития. В ней выросла доля услуг. С предоставлением этих услуг мог лучше справиться опять же малый и средний бизнес, являясь гибким и способным своевременно приспособиться к запросам рынка. Эти причины и послужили основанием для возникновения теории о преимуществах малого предпринимательства.
Однако это вовсе не означает, что крупные предприятия изжили себя. Во все времена и всюду фундаментальной закономерностью развития экономики было и, надеюсь, будет, пока жива экономическая наука, не измельчание предприятий, а увеличение их размера. В экономической теории есть понятие «экономия на масштабе производства». Чем больше размер предприятия, тем меньше затраты производства. Следовательно, тем выше конкурентоспособность.
Экономия достигается прежде всего на общехозяйственных затратах – по содержанию зданий и складов, управленческих и других. Да и прямые производственные затраты в крупных предприятиях также оказываются ниже, поскольку они имеют более широкий доступ к современным технологиям, финансовым и другим ресурсам, нежели мелкие.Этот фактор действует в сторону увеличения размера предприятий.
Но, как во всем другом, здесь тоже существует свой предел. С ростом размера предприятия теряется его управляемость, что отрицательно сказывается на эффективности производства. Иными словами, существует некий оптимальный размер предприятия, который в разных отраслях экономики может быть различным. В промышленности этот размер, например, значительно больше, чем в других отраслях. Мелкие предприятия оказались выгодной формой бизнеса в тех отраслях, которые работают на местный рынок, в том числе на потребности этих крупных предприятий.
Несмотря на то, что на западе много говорят о преимуществах малого бизнеса, там есть широкая сеть крупных предприятий, и они прекрасно сосуществуют с малыми. Существуют даже транснациональные компании, годовой оборот каждого из них в несколько раз превышает ВВП Кыргызстана. Они, без учета работающих на внутренний рынок крупных компаний, дают более 30% мирового ВВП. Именно крупные предприятия, а не малые, олицетворяют мощь и силу экономики западных стран, являются проводниками научно-технического прогресса.
Если страна хочет развиваться, она должна уметь производить товары, пользующиеся спросом за ее рубежами. Опираясь только на внутренний спрос, ни одна страна, в особенности бедная и маленькая, каковой является Кыргызстан, не может подняться. А с экспортной продукцией могут справиться лишь крупные предприятия, способные непрерывно изучать спрос на мировом рынке и своевременно приспосабливаться к изменениям мировой конъюнктуры. Если встречаете в экономической литературе данные о том, что в западных странах на них приходится лишь 40-50% экспорта, то это только потому, что экспортом их продукции часто занимаются не они сами, а другие мелкие компании, нередко их «дочки», зарегистрированные как самостоятельные предприятия.
Крупные предприятия, произведя экспортную продукцию, приносят доходы в страну, на которые расширяется местный рынок и развивается малый бизнес. Малые предприятия процветают постольку, поскольку есть крупные предприятия. Но одно дело, когда малые предприятия функционируют среди крупных, как в развитых странах. Другая ситуация, когда экономика состоит из одних малых предприятий, как в Кыргызстане. Малый бизнес КР находится в плачевном состоянии только потому, что здесь нет крупных предприятий, которые могли бы создать спрос на его продукцию.
Данные, которые привели информагенства со ссылкой на меня, не являются полными. Они охватывают лишь те малые предприятия, которые представляют отчет государственным органам о своей деятельности в том же объеме, как крупные предприятия. В эти данные не включены крестьянские хозяйства, которые производят более 30% ВВП. За редким исключением они являются мелкими хозяйствами, использующими преимущественно семейный труд, и отличающимися от личных подсобных хозяйств лишь размерами земельных участков.
Перечень не учитывает индивидуальных предпринимателей, работающих «по тетрадке», состоя на учете лишь у налоговых органов. Помимо них есть масса мелких предпринимателей, незарегистрированных в официальных органах – главным образом это уличные торговцы. Чтобы иметь реальное представление о масштабе малого и среднего бизнеса, лучше воспользоваться данными отчетов по крупным предприятиям.
По данным Национального статистического комитета, в 2012 году из 2,5 миллиона занятых лишь 95 тысяч человек (4%) работали в крупных предприятиях - компаниях с иностранным капиталом, разрабатывающих различные месторождения полезных ископаемых, и так называемых стратегических предприятиях, таких как энергокомпании, телеком, аэропорт. Все остальное в Кыргызстане - малый и частично средний бизнес. Проблема нашей экономики в том, что она состоит исключительно из малых, часто микропредприятий, неспособных расширять свою деятельность, если не сказать, не желающих этого делать вовсе.
Малый бизнес в западных странах и в Кыргызстане отличаются как небо и земля. Если на западе он существует как дополнение к крупному, то в Кыргызстане малый бизнес - есть суть экономики. Если на западе он является особой формой функционирования экономики, нацеленной все же, как и крупные предприятия, на прибыль и рост производства, в Кыргызстане это способ выживания населения, форма решения социальных проблем. Наш малый бизнес может ограничить свою деятельность, как только достигнет уровня, достаточного для удовлетворения первоочередных потребностей его владельца.
Трудно представить, что было бы в Кыргызстане, если малый бизнес не развился бы до такого уровня, как сейчас. Предоставляя рабочие места 96% населения, он снимает остроту проблемы безработицы и не дает ей проявляться в драматической форме. Однако малый бизнес как форма организации производства имеет ряд явных недостатков.
Люди, возвеличивающие преимущества малого бизнеса, обратили свое внимание, прежде всего, на его гибкость. Однако они забывают, что в зависимости от конкретной ситуации это преимущество может превратиться в свою противоположность. В условиях Кыргызстана, где не работают законы и сильны народные традиции, порождается такое поведение малого бизнеса, что он при выборе кадров предпочитает квалификации работников преданность их к хозяину предприятия. Проще говоря, руководители берут на свои предприятия родственников, знакомых, земляков, несмотря на то, что у тех отсутствует соответствующая квалификация. В малых предприятиях, по существу, не ценится профессионализм, который, как известно, является фактором развития. В результате они становятся неэффективной формой производства.
Малый бизнес, кроме того, является и неустойчивой формой производства. В силу своих особенностей на трудности сбыта продукции и другие проблемы он склонен реагировать приостановлением своей деятельности, а не поиском активных путей решения, как это делается в крупных предприятиях. Отсюда вся экономика в Кыргызстане становится неэффективной и неустойчивой. Так, к примеру, производительность труда, рассчитанная как объем ВВП на одного работника, в Кыргызстане в 9,4 раза ниже, чем в США, в 6 раз, чем в Германии, и в 2,6 раза, чем в России.
Проводя направленную на стимулирование малого бизнеса политику, мы фактически замораживаем экономику, превращаем ее в болото, из которого трудно выбраться. Из малого бизнеса, как он не был бы гибок, невозможно построить большую экономику. Если мы хотим иметь современную экономику, способную решить социальные проблемы на принципиально другом уровне, так, как это делается в развитых странах, мы должны поощрять не малый, а крупный бизнес. Только крупный бизнес, занимающийся экспортом промышленной продукции, может обеспечить прорыв в развитии экономики Кыргызстана.
Как создавать крупные предприятия?
Я приведу один поучительный пример. Когда Корея разделилась на две части, все значимые промышленные предприятия остались на территории Северной Кореи. Юг был аграрным регионом, ситуация там была хуже, чем в Кыргызстане. Для президента Пака Чон Хи, отца, кстати, нынешнего президента этой страны Пака Кын Хе, уровень развития экономики СССР был пределом мечты. Отсюда и методы управления экономикой, которые нельзя характеризовать как рыночные.
По рассказам очевидцев, Пак вызвал хозяина нынешнего «Самсунга» Ли Бёнчхоля в свою резиденцию и предложил ему заняться производством бытовой техники. «Самсунг» в то время был типичным малым бизнесом, занимающимся очисткой и продажей риса. Реакция Ли на предложение была вполне ожидаемой. «Мой президент, как я могу взяться за дело, о котором не имею даже понятия», - недоумевал будущее светило мирового делового мира. Тогда Пак якобы сказал: «Я тоже, когда шел на выборы, не имел четкого представления, что такое президент». Короче Пак его и других мелких предпринимателей, занимавшихся тогда в большей части операциями «купли и продажи», вот таким, свойственным Генсекам компартии Советского Союза, образом уговорил.
Почему бы Атамбаеву вместо того, чтобы наших бизнесменов таскать в правительство, не попросить их, чтобы они занялись созданием заводов и фабрик? Я чувствую, что они и так ищут сферы, куда можно было бы с выгодой вложить свои деньги. До каких пор они будут заниматься строительством рынков, магазинов и ресторанов? Эти сферы уже исчерпали свой ресурс как источник прибыли. Из-за чрезмерной конкуренции и низкой загруженности производственных мощностей там уже нельзя заработать нормальную прибыль без сокрытия доходов от налогообложения и других привилегий, связанных, например, с получением удачного месторасположения.
Если Артыкбаев, Сариев, Бабанов, Сарпашев, Турсунбеков и прочие бизнесмены так жаждут помочь народу, пусть попробуют реанимировать те заводы, которые были у нас до распада Союза. Я уверен, что этим они принесли бы стране намного больше пользы, нежели сидя в различных структурах власти и распоряжаясь чужими деньгами. К тому же, как я вижу, политика в исполнении Бабанова и Турсунбекова не получается лучше, чем у Текебаева и Кулова. Кто может сказать, что с назначением Темира Сариева министром экономика страны пошла в гору, а с приходом Осмонбека Артыкбаева в Министерство энергетики в подотчетных этому ведомству компаниях перестали воровать?
Здесь хотелось бы теоретически обосновать целесообразность подобных мер, поскольку либералы, воспитанные на учебниках Международного валютного фонда, могут с порога отвергнуть эту идею ввиду ее «нерыночности». Я считаю себя самым последовательным сторонником рыночной экономики и верю в силу «невидимой руки» рынка. Но дело в том, что объект, с которым мы имеем дело, является не совсем рыночным. Он представляет собой квазирыночную экономику, реагирующую на рыночные сигналы очень слабо и нередко искаженно. Ошибкой правительства Кыргызстана на протяжении всех этих лет экономических реформ было то, что с подачи международных финансовых институтов оно безуспешно пыталось управлять нерыночной экономикой рыночными методами.
На западе, как известно, расширение денежной массы является мощным рычагом оживления экономики. В наших условиях это приведет не к снижению процентной ставки, как в рыночных странах, а к инфляции, а если все же приведет, то деньги, появившиеся у предпринимателей, будут направляться не на рост отечественного производства, а на импорт товаров. Или возьмем налоги. На западе достаточно снизить налоговую нагрузку на бизнес на 1-2%, чтобы вызвать экономический рост на несколько процентов. В Кыргызстане, я уверен, если даже отменить все налоги, это не даст сколь-нибудь заметной прибавки в экономическом развитии. По крайней мере, я не увидел практически никакой реакции, когда мы в 2009 году снизили размер НДС с 20 до 12 процентов. Темп роста ВВП именно в том году упал до 2,9% против 8,4% в 2008-м. Таких примеров можно привести множество.
Корни квазирыночной экономики Кыргызстана, как я уже отмечал в своих ранних статьях, лежат глубоко, на уровне культурных явлений. Отсюда напрашивается вывод, что становление настоящей рыночной экономики - процесс длительный, ибо менталитет народа не меняется быстро. Если полагаться на одни только рыночные механизмы, то ждать экономический рост придется очень долго. Поэтому я рекомендовал бы использовать подобные нерыночные рычаги воздействия на экономику, не забывая при этом и о мерах по построению подлинной рыночной экономики, а именно, продолжая действовать на общественное сознание. Эти нерыночные механизмы, как показывает мировая практика, если они способствуют экономическому росту, могут ускорить повышение культурного уровня народа и, следовательно, построение рыночной экономики.
В условиях, когда народ еще не созрел для построения правового государства, правоохранительные системы не могут выполнять свою функцию надлежащим образом, в обществе нет стабильности, не соблюдаются законы, не срабатывают рыночные механизмы в полную силу, в экономике царят хаос и неопределенность, растет предпринимательский риск, существует элементарный психологический барьер, связанный с этим риском… По моему глубокому убеждению, выполнение вышеозначенных рекомендаций - единственный путь к экономическому прогрессу, причем самый короткий. Так действовали не только в Южной Корее, но и в большинстве стран, идентифицируемых как «драконы». Благодаря тому, что государство опекало перспективные предприятия, те превратились в гигантские, предоставляющие рабочие места целому городу и выплачивающие огромные налоги в бюджет.
Однако я должен предупредить, что не всякое вмешательство в рынок даст положительный результат. Лучше оставить экономику в покое, чем действовать так, как сейчас, искусственно стимулируя освоение природных ресурсов и строительство бессмысленных масштабных инфраструктурных объектов. Она, хотя и медленно, блуждая подобно ручейкам после дождя, разбегающимся то влево, то вправо, в конечном счете, найдет нужную себе дорогу. Государственное вмешательство должно помочь рынку, устранить то, что оно не может сделать из-за слабости, а не навязать противоестественные действия, рожденные из фантазий политиков. Это требует глубокого знания экономических закономерностей.
Говорят, что в упомянутых странах правительство не только заставляло бизнесменов заниматься тем или иным производством, но не жалело для них деньги, выделяя их непосредственно из бюджета. Честно говоря, я не знаю о масштабах государственного финансирования в этих странах. Сомневаюсь, что это было решающим фактором их становления, ибо таким образом легко было создать тепличные условия, где не будет никакого развития. У нас нет таких денег, даже если бы они были, в наших условиях это превратится в простую кормушку. Если у наших бизнесменов не хватает средств для создания собственных предприятия, пусть они объединяются на основе доверия друг к другу. Государство должно лишь освобождать их от налогов на 5-7 лет.
В этой связи хочу упомянуть еще об одном широко распространенном мифе. По нему, бедная страна не может обеспечить экономического развития без привлечения иностранных инвестиций, так как для развития экономики нужны деньги, а она не располагает ими в достаточном количестве. Это также ложь чистой воды. Если обратиться к статистике, увидите, что Китай, ранее Южная Корея, а в начале 50-годов Япония были не потребителями инвестиций, а поставщиками, причем с самого начала экономического развития.
Объяснение этому очень простое. В страну, где не умеют производить товары, не придут никакие иностранные инвестиции, как это, например, наблюдается в Кыргызстане. А когда она научится производить товары, начинают поступать инвестиции из других стран, но доходы, заработанные ею самой, превышают не только личные потребности, но и потребности в инвестициях. Проще говоря, страна не успевает переварить собственные доходы из-за их высокого роста. Мировая практика показывает, что проблемы могут возникнуть не только с развитием производства, но с ростом потребления, чрезмерно увеличивая сбережения населения и компаний.
Правительство должно сосредоточиться на создании среды для такого бизнеса. Наше уязвимое место - отсутствие специалистов и рабочих кадров, готовых занять рабочие места в этих предприятиях. Пусть правительство займется подготовкой кадров. Ему, вместо того чтобы отправлять людей за рубеж на учебу на юристов и экономистов, необходимо направлять их по тем специалистам, которые нужны будут для этих предприятий. Надо договориться с иностранными государствами, чтобы наши граждане проходили стажировку в их предприятиях.
Насколько мне известно, турки, считая нас родственным народом, относятся к нам доброжелательно, готовы помочь во всем и не скрывают секреты своего бизнеса. Надо воспользоваться этой возможностью. В этой стране имеются почти виды производства. Одновременно необходимо прилагать все усилия, чтобы поднять качество обучения точным наукам в школах и профессиональных учебных заведениях страны. Если заработают заводы, вернутся и те, которые сейчас скитается по миру и работают в известных компаниях.
В эту идею можно было бы вовлечь энергию, связанную с региональным разделением кыргызов. Для этого я выбрал бы из каждой области по одному бизнесмену, который будет строить завод или фабрику. Вокруг него объединяется все остальные бизнесмены из этого региона. Если у них не будет достаточного капитала, то пусть они собирают деньги путем выпуска и распространения акций среди своих земляков. Это создало бы своего рода соревнование. Если нарынчанин - самый лучший кыргыз, пусть построит один завод, продукцию которого покупают другие страны. Если таласцы исключительный народ, пусть это докажут на деле.
Я вовсе не сторонник искусственного возбуждения в людях регионализма, но если они помогут экономическому развитию, почему бы нет. Не вижу ничего плохого в том, что будут концерны саяков или адигине, если они завоюют мировой рынок так, как, например, Самсунг. В конце концов, эти региональные настроения и прочие наши недостатки поборет именно высокий уровень жизни и образования. Я уверен, что нынешняя излишняя политизированность людей пойдет на спад, если их энергия будет направляться в полезное русло.
Некоторые выехавшие за рубеж кыргызы стали состоятельными людьми, и они, как слышим, горят желанием помочь своей стране, но не знают, как это сделать. Пусть они тоже подключатся к этой идее. «Американские» и «европейские» кыргызы пусть построят свой завод, а «русские» и «казахские» - свой. И посмотрим, у кого это лучше получится. Власти должны помочь им организоваться, предложить свой вариант приложения их капиталов.
При прочих условиях формула экономического развития любого государства является производной от двух переменных – умения нации производить товары и способности делать это при наименьших затратах. Со второй частью этой формулы у нас пока все порядке. Наша заработная плата намного ниже, чем в развитых странах, и если мы сможем произвести какой-нибудь товар качества, как, например, в Америке, то он непременно получится дешевым и, следовательно, конкурентоспособным, поскольку трудовые затраты составляют значительную часть себестоимости любого товара.
Проблема кроется в первой части формулы. Бедные страны не могут развивать свою экономику только потому, что они элементарно не умеют произвести товары, кроме продукции сельского хозяйства, которая является самой доступной в плане технологии. Основная причина этого - отсутствие знаний и опыта. Однако наш общеобразовательный уровень знаний не так уж низок, как в большинстве бедных стран. Если мы постараемся, то нам под силу производство многих товаров. Но для этого нужен маленький толчок, о котором я говорил выше.
После спада производства, вызванного переходом на рыночную экономику, экономический рост в Кыргызстане начался с сельского хозяйства. Затем неожиданно для многих мощный импульс развития получила швейная промышленность. Теперь очередь за машиностроением. Мы должны начать выпускать некоторые виды продукции из этой отрасли, которые сможем осилить. Например, наладить производство стиральных машин, которые делали в недавнем прошлом, закупив более или менее современную технологию. Если сможем сделать, это даст нам уверенность, и можно браться за более сложные вещи.
Приведенные выше две переменные формул, зависят друг от друга. Если страна умеет производить сложные в технологическом плане товары, тогда не страшно выплачивать любую заработную плату. А если в стране высокая зарплата, но она не умеет производить простейшие товары, то ее экономическое развитие окажется в опасности. Вот почему я много пишу о вреде ускоренного освоения месторождений, строительства инфраструктурных объектов и трудовой миграции, которая искусственно увеличивает заработную плату. Я в принципе не против этого, но если мы не будем параллельно продвигать легкую промышленность и машиностроение, то можем навсегда остаться в ловушке высокой заработной платы.
Решающее значение, конечно, имеют прочие условия, от которых я абстрагировался при построении этой формулы. Под ними я подразумеваю бизнес-среду в широком смысле слова. Она у нас, действительно, находится в удручающем состоянии и содержит огромный реальный предпринимательский риск, особенно для отраслей, которые я предлагаю продвигать. И вполне отдаю себе отчет в том, какие трудности могут нас поджидать при реализации моей идеи. Однако нельзя забывать, что условия ведения бизнеса, о которых много говорят, во многом величина от психологии. Даже в условиях военного времени люди умудряются что-то производить. Неужели наши условия хуже таковых? Если наша бизнес-среда была бы никудышной, как классифицирует ее Мировой банк, как тогда наши люди занимаются бизнесом и зарабатывают деньги?
Кошмарной наша среда может казаться изнеженным зарубежным инвесторам, привыкшим к идеальным условиям. Наши люди знают, каковы наши условия, чего надо остерегаться и как застраховать свой бизнес от возможных рисков, и для них это вполне приемлемые условия. Если мы будет ждать появления иностранных инвесторов, то нам не скоро увидеть лучшую жизнь. Поверьте, если наши бизнесмены на деле докажут, что у нас можно делать серьезный бизнес, то и зарубежные инвесторы потянутся к нам толпами. Так было во всех странах, которые добились наибольших успехов в своем экономическом развитии.
Подводя черту под своими размышлениями, скажу: если мы хотим быстрого успеха, то не должны искать условия для людей, которые неизвестно когда создадим и сможем ли создать вообще, а надо искать людей для наших условий. Благо, они рядом с нами. Если кто-то и поднимет нашу экономику, то не Смиты и не Ивановы, а наши родные Салымбековы, пусть даже они не входят в список Forbes и не имеют денег в достаточном количестве. Корею и Японию поднимали свои же бизнесмены. Только для этого нам нужно научиться использовать людей по способностям, дорожить нашими бизнесменами, культивировать у людей не ценности, связанные с властью, а связанные с умением делать деньги.
Талгарбекову надо бы поставить памятник…
В предвыборных программах ряда партий, в частности СПДК и «Республика», были пункты о создании сельскохозяйственных кооперативов. Обосновалось это тем, что существующие в стране мелкие фермерские хозяйства не в состоянии купить сельскохозяйственную технику и применять современные агротехнологии. Чтобы стимулировать укрупнение этих хозяйств, предлагалась выдача низкопроцентных кредитов сельскохозяйственным кооперативам.
Не знаю, почему не стали продвигать свою идею социал-демократы и республиканцы. Она не была реализована, хотя обе партии вошли в состав коалиционного правительства и занимали в нем ключевые посты. Но разговоры о необходимости создания сельскохозяйственных кооперативов не стихают по сей день. Об этом говорят не только политики, но ученые, даже сами крестьяне. Такое искусственное стимулирование объединения крестьянских хозяйств в кооперативы, на мой взгляд, ведет к гибели сельского хозяйства. Вот почему.
Чтобы изложить свою мысль понятно, мне не обойтись и здесь без конкретного примера. На территории нынешнего Нурманбетского айыл окмоту, где я родился и живу, в советское время были совхозы «Орток» и имени Калинина. Как нерентабельные хозяйства они попали в список сельхозпредприятий, которые по указу президента должны были быть расформированы первыми, а точнее в 1992 году. На собрании работников совхоза «Орток» с присутствием представителей районной администрации было решено свиноферму оставить, как сельхозкооператив, остальное преобразовать по принципу «бир атанын балдары» в три объединения крестьянских хозяйств - «Байгонок», «Монолдор» и «Жору». А совхоз имени Калинина разделили на два сельхозкооператива.
После первого же года совместной работы «Байгонок» и «Монолдор» распались на отдельные семейные хозяйства, разделив имущество и земельные участки. Причина банальная. Люди жаловались: почему я должен пахать как ишак, а получать меньше, чем другие. Урожая у них не было густо, так как никто не хотел трудиться по-настоящему, с потом на лбу. «Жору» продержалось на несколько лет. Секрет некоторой долгой жизни этого объединения, по-моему, заключался в том, что его члены выбрали руководителя со стороны - моего однокурсника, оказавшегося в наших краях по распределению после вуза. Тогда как первые два хозяйства – из числа своих родственников, которые по определению не могут быть нейтральными и справедливыми, поскольку родственники бывают близкие и дальние.
Крестьянским хозяйствам, вышедшим из «Байгонока» и «Монолдора», сельхозтехника и скот достались почти полной сохранности. Они по сей день считаются зажиточными семьями, хотя они также разобрали и продали кошары, склады и прочие производственные и инфраструктурные объекты за неимением большого количества голов скота, зерна и прочей продукции. «Жору» передало своим отпрыскам тоже неплохое имущество. А вот от свинофермы, а также сельхозкооперативов, образованных по этому принципу на базе совхоза им Калинина, когда они также принудительно расформировались, работникам досталась голая земля.
Руководители распродали все имущество и в сговоре с районной администрацией использовали вырученные средства на свои потребности. Никто из них не понес никакого наказания. Надо сказать, из тех кредитов, которые щедро раздавались в то время, им доставалось больше, чем индивидуальным предпринимателям. Государство не смогло вернуть кредиты, даже подключив прокуратуру, и ему пришлось списать их как безнадежный долг.
Из этого я делаю два вывода. Во-первых, ни в коем случае нельзя искусственно стимулировать объединение крестьянских хозяйств в сельхозкооперативы. В наших условиях они могут превратиться в худшие формы колхозов и совхозов, какими стали свиноферма «Орток» и сельхозкооперативы, созданные на базе совхоза имени Калинина. Объединение должно сугубо добровольным на основе взаимного доверия друг другу.
Во-вторых, действия Талгарбекова, которого винят в развале аграрного сектора, было больше позитивным, чем негативным. Его не ругать надо, а ставить ему памятник. Если он не распустил бы колхозы и совхозы, от них ничего не осталось бы, как от многих промышленных предприятий, которые распродали по частям оставшиеся беспризорными директора. Неужели ничего не говорит то обстоятельство, что первым рост дали не промышленные предприятия, а именно эти мелкие крестьянские хозяйства? Если все же винить Талгарбекова, то за то, что он не делал это с самого начала реформ.
В рыночной экономике субъекты вступают в отношения друг с другом, продавая свою продукцию, покупая у других что-либо и создавая совместные хозяйства различных форм, в том числе кооперативы. Они должны письменно и устно договариваться со своими контрагентами. Поэтому для эффективного функционирования экономики, в частности для продуктивной работы совместных хозяйств, таких как сельхозкооперативы, важна дисциплина выполнения договоров. В Кыргызстане ее нет, и это, на мой взгляд, является самой основной проблемой нашей экономики.
Ее нет, потому что правоохранительные органы, прежде всего судебная система, не выполняют свои функции. Если руководитель кооператива начинает воровать, его члены могут обратиться в суд. Но этого не происходит, так как наши коррумпированные судьи могут вынести решения в пользу руководителя. Если даже они рассматривает дело объективно, судебная тяжба длится годами.
Но дело не только в этом. В заключаемых письменных контрактах невозможно прописать все детали взаимоотношений между субъектами и предусмотреть все возможные случаи нарушений, и многие их аспекты на практике просто подразумеваются логически исходя из существующей традиции. То же - в уставах и других документах кооператива. Так, например, количество труда, вложенного в кооператив, можно измерить лишь рабочими днями, а этот показатель недостаточен для оценки: будет ли работник полностью выкладываться на работе или он просто проводит время, делая вид, что работает. Чаще всего не поддаются к измерению именно качественные показатели.
Поэтому люди при выборе партнера стороны вынуждены полагаться на репутацию партнеров, и не находя надежных людей, они замыкаются в семейных рамках. В нашем примере это так и произошло. Крестьяне сначала пробовали работать совместно, но убедившись, что некоторые члены объединений работают, спустя рукава, трудолюбивые решили , что лучше положиться на семьи. Но чаще люди имеют дело с теми, которых они вообще не знают, в этом случае для соблюдения договоренностей важную роль играют традиции.
В Кыргызстане старые традиции разрушены, поскольку они перестали отвечать новым реалиям. А новые традиции, основанные на частной собственности и личных правах человека, только формируются. Общество расколото по разным идеологическим убеждениям. Единых критериев оценки поведения субъектов с точки зрения морали еще нет, так как мораль каждый понимает по-своему. То, что одни называют добром, для других может показаться настоящим злом.
Когда моральные ценности разрушаются, а правоохранительные органы не выполняют свои функции, процветают мошенничество и жульничество. В нашей стране трудно найти человека, который не стал бы жертвой мошенников. Отсюда всеобщее недоверие друг к другу и стремление субъектов избегать любых контрактов. Продавец не доверяет покупателю и требует предоплаты. Покупатель не доверяет продавцу и не оплачивает за товар, пока он не появится у него в складе. Вкладчики не доверяют банкам и свои деньги хранят дома в чулках. Операции при сделках производятся только наличными деньгами.
Инвесторы не верят, что Кыргызстан обеспечит соблюдение договоренностей, и не приходят, сколько бы ни составляли инвестиционных матриц. А если и приходят, то стараются застраховаться увеличением своей доли в прибыли путем подкупа чиновников, включением в соглашение пункта, обязывающего нас судиться в других странах, и проведением прямого страхования проекта в страховых компаниях, как это делалось по проекту Кумтора. Я хорошо знаю истории этого проекта, написал не одну статью о нем. Предвидя, что Акаева могут прогнать из власти, в начале «Камеко», а затем и «Центерра» этот проект застраховали от политических рисков на десятки миллионов долларов, причем за наш счет.
Собственники не доверяют друг другу и государству тоже, и никто не хочет объединяться в кооперативы, товарищества, акционерные общества. Это главная причина распространенности малого бизнеса не только в сфере сельского хозяйства. Люди прекрасно понимают, что если бы они объединились и создали крупный бизнес, то могли бы получить больше выгоды. Но они этого не делают, ибо не хотят стать жертвами мошенников. Поэтому у нас вся экономика и состоит из бизнеса малых размеров, превращаясь в непреодолимое болото.
Наше сельское хозяйство малопродуктивно - это суровая данность. Я согласен и с мнением, что укрупнение размеров крестьянских хозяйств могло бы повысить его эффективность. Допустим, случилось чудо, и государство сумело создать условия для добровольного объединения крестьянских хозяйств, устранив эти фундаментальные барьеры. Для ускорения процесса концентрации в отрасли пусть оно даже снимет существующие ныне ограничения на рынок земли и распродаст земли из фондов перераспределения сельхозугодий. Куда пойдут высвободившиеся люди?
Наши земельные ресурсы уже почти полностью используются, за исключением, может быть, пастбищ. Правда, мы можем увеличить продукцию аграрного сектора в 2-3 раза путем внедрения прогрессивных методов ведения этой отрасли, изменением его структуры в пользу доходных культур. Это не может не обеспечить доходами в необходимом количестве две трети населения, которое живет в сельской местности.
Ни одна страна не стала процветающей, опираясь только на сельское хозяйство. Ключ решения экономических проблем, в том числе проблем сельского хозяйства, в индустриализации страны, о чем я говорил выше. Если люди будут иметь альтернативный источник, дающий более высокие доходы, а промышленность является именно таковым, они уйдут на заводы и фабрики, и процесс укрупнения сельскохозяйственных предприятий пойдет естественным путем без всякого принуждения и стимулирования.
Сапар Орозбаков, независимый экономист
