15 июля в бразильском городе Форталеза открывается саммит BRICS, пятерки стран, в которую, помимо хозяйки нынешней встречи, Бразилии, входят Россия, Индия, Китай и Южно-Африканская Республика.
Москва и Пекин с самого начала заявляли, что новая структура должна стать альтернативой признанным мировым финансовым институтам, таким, как Международный валютный фонд и Всемирный банк, которые, по убеждению идеологов BRICS, хотя и являются номинально международными, на практике исполняют волю западных столиц, прежде всего Вашингтона, якобы упрямо не желающего предоставлять этим странам в подвластных ему организациях место, подобающее их вновь обретенному экономическому могуществу.
Что бы мы ни думали о BRICS с чисто экономической точки зрения, нельзя не признать, что он служит в какой-то мере политическим противовесом США и Евросоюзу. Например, если негативное восприятие президента России Владимира Путина и его политики во всем мире сильно возросло после событий в Крыму и на юго-востоке Украины, то в BRICS, за исключением Бразилии, оно уменьшилось, согласно последним опросам социологической службы Pew.
Среди представителей целого ряда стран Нового Света, с которыми российский президент должен встретиться во время саммита в Форталезе, не будет дипломатов ни из Мексики, ни из Канады, несмотря на солидный экономический вес их стран. Ни тем более представителей Соединенных Штатов. Таким образом, BRICS проделал еще одну дыру в "доктрине Монро", полусерьезно-полушутливо замечают западные эксперты, такие как аналитик Фонда "Наследие" Уильям Вильсон, который провел много лет в Москве и Пекине, изучая вблизи развивающиеся экономики:
– Предметный разговор о BRIC, когда в эту группу входили еще лишь четыре государства, начался только после того, как на Западе в конце нулевых разразился крупный финансовый кризис. Свою первоочередную задачу BRIC видел в создании международной резервной валюты, альтернативной доллару, в которой можно было бы производить расчеты по большим торговым сделкам и которая бы ограждала партнеров от катаклизмов в западной банковской системе. Для этого пятерке наиболее динамичных развивающихся экономик, которым принадлежит 40 процентов мирового ВВП, нужен был свой банк. И такой банк, наконец, будет официально учрежден на предстоящей встрече в Форталезе. Его уставный капитал, в пересчете на доллары США, составит 50 миллиардов, львиную долю которого внесет Китай. 50 миллиардов, к слову – ничто в сравнении с объемом кредитования, осуществляемого ежегодно МВФ. Поэтому заменить доллар как резервную валюту будет неимоверно сложно – его удельный вес в международных расчетах до сих пор превышает 90 процентов, несмотря на все попытки КНР подменить доллар своим юанем в сделках с партнерскими развивающимися экономиками.
Его уставный капитал, в пересчете на доллары США, составит 50 миллиардов, львиную долю которого внесет Китай
Однако развивающиеся экономики как блок по темпам роста намного обгоняют экономики развитые, и рано или поздно доллар утратит свою доминирующую роль, уверен Уильям Вильсон. В подтверждение этого он указывает на то, что если в 2002 году 71 процент всех мировых валютных запасов хранился в долларах, то в 2014 году этот процент понизился до 60 процентов.
На саммите в Форталезе незримо присутствует сверхважный политический вопрос: если санкции Запада против России будут расширены и охватят целые отрасли экономики, то не испугает ли это ее партнеров по BRICS настолько, что организация развалится? К тому же объемы внутриблоковой торговли в BRICS не такие большие, чтобы партнеры России были готовы рисковать ради нее связями с Западом. Эксперт Чикагского совета по мировой экономике Филип Леви уверен, что стремление изолировать Россию, в наказание за ее политику, от глобальной экономики не должно приводить к репрессиям в отношении большого числа других важных экономических игроков, отказывающихся добровольно присоединяться к санкциям:
– Санкционный режим наиболее эффективен, если стороны, его устанавливающие, делают это без принуждения. В противном случае государства, подвергшиеся санкциям, не будут практически отрезаны от глобальной экономики; они смогут прекрасно торговать между собой как единый и крупный блок.
Касательно банка BRICS, который будет учрежден в Форталезе, Филип Леви сделал следующее замечание: при банке должен быть создан стабилизационный фонд, контуры которого планируется согласовать на саммите. Декларируемая задача фонда – гасить резкие падения курсов валют развивающихся экономик, вызванные внезапным оттоком из них иностранного капитала. Что произошло, например, в прошлом году, когда Центральный банк США объявил о грядущих переменах в своей кредитно-денежной политике, которые должны были повысить привлекательность отечественных инвестиционных проектов, и американские деньги, размещенные за границей, устремились обратно домой. Загвоздка в том, отмечает эксперт Чикагского совета по мировой экономике, что только из Индии и Бразилии тогда официально утекло 35 миллиардов долларов, и стабилизационный фонд, если исходить из предполагаемого размера его уставного капитала, не выдержит и нескольких таких вполне рядовых утечек:
– Что делает МВФ эффективным кредитором тех стран, из которых бежит иностранный капитал? Не объемы кредитования как таковые: в сравнении со ссудами центральных банков займы Международного валютного фонда весьма скромны. Эффективным МВФ делает требование к должнику произвести важные бюджетно-финансовые реформы. Уровень доверия к Фонду у иностранных инвесторов высокий, и сам факт того, что МВФ берет страну "на поруки", в состоянии успокоить держателей капитала и остановить отток денег.
Филип Леви очень сомневается в том, что инвесторы проникнутся таким же доверием к банковскому учреждению BRICS, полагая, что его решения о кредитовании будут диктоваться не столько экономическими, сколько политическими соображениями:
– Если банк BRICS будет использоваться как политический инструмент и при этом в какой-то момент все же начнет по-настоящему конкурировать с Международным валютным фондом, то эта конкуренция вряд ли благотворно скажется на мировой экономике.
У другого эксперта, Дианы Фуршгот-Рот из Манхэттенского института, на этот счет мнение прямо противоположное:
– Нет оснований считать, что банк BRICS представляет собой угрозу западным экономическим институтам, даже если мы решим характеризовать как таковые Международный валютный фонд и Всемирный банк. Почему они должны оставаться монополистами в своей области? На мировых финансовых рынках сегодня оборачиваются огромные капиталы, хватит на всех: и на МВФ, и на BRICS. Не беда, если Фонд будет вынужден производить заимствования под более высокий процент. Страны мира имеет право блокироваться, как пожелают, и сообща решать, на что они будут тратить деньги, свои собственные или заемные. Я просто далеко не уверена, что банк BRICS или его стабилизационный валютный фонд смогут успешно решать задачи, которые они перед собой ставят. Не исключаю также, что учредители между собой перессорятся. Это, правда, уже другой вопрос. Но угрозы Западу я не вижу никакой.
Сотрудник института American Enterprise Дерек Сизорс прямолинейно заявляет, что сама идея BRICS – политический блеф и грандиозный пиар-проект, призванный создать иллюзию альтернативы общепризнанным международным экономическим институтам:
– Акроним BRICS придумал аналитик инвестиционного банка Goldman Sachs Джим О’Нил. Он не вкладывал в этот термин никакого глубокого политического или экономического смысла, для него это был не более чем рекламный трюк, способ привлечь внимание к фондовым рынкам ряда стран, которые, по его мнению, были недооценены и на которых якобы можно было легко заработать. BRICS – понятие не сущностное, а виртуальное, лишенное всякой органики. В нем пытаются совместить несовместимое. Может быть, не богачей и нищих в строгом смысле слова, но как минимум середняков и бедняков. Первые, как Китай, довольны режимом ВТО, вторые, как Индия, напуганы расширяющейся либерализацией международной торговли. Территориально-политические отношения между некоторыми участниками глубоко конфликтны, что видно уже сегодня на примере Китая и Индии, либо с большой вероятностью станут таковыми завтра на ключевом векторе Китай – Россия. Экономики участников очень разные и не взаимодополняющие. Одни из них – сырьевые, как у России и ЮАР, другие – производственные, как у Китая или Индии, третьи смешанные, как в Бразили. Кому только могла прийти в голову мысль, будто интересы производителей чего-либо, энергоресурсов или промтоваров, и потребителей естественным образом гармонируют? Естественным здесь являются только яростные споры о ценах, свидетелями чего мы и стали во время последнего визита Путина в Пекин.
BRICS – понятие не сущностное, а виртуальное, лишенное всякой органики. В нем пытаются совместить несовместимое
Совокупные валютные резервы и совокупный ВВП членов BRICS, может быть, и внушительны, но этот эффект обеспечивает только один участник – Китай. По-видимому, желание немного уменьшить влияние Китая, считает Дерек Сизорс, и подвигло Россию предложить кандидатуру Аргентины в качестве шестого члена организации:
– "Азиатский банк финансирования объектов инфраструктуры", или банк BRICS, о котором мы сегодня говорим, – это все детища Китая, которые будут служить в первую очередь его внешнеполитическим амбициям, а не абстракции под названием BRICS. При этом не будем забывать, что суммарный капитал этих двух "детищ" меньше того, которым располагает национальный Китайский банк развития. Будет ли банк BRICS предоставлять кредиты, которые не предоставили бы МВФ и Всемирный банк? Возможно, но сегодня Китайский банк развития и так это делает, имея доступ к огромным, триллионным золотовалютным запасам, которыми Пекин не знает как распорядиться. Что касается идеи создания мировой резервной валюты, альтернативной доллару, о которой так давно ведутся разговоры в BRICS, то, чтобы чья-то национальная валюта стала мировой, к ней должен быть интерес во всем мире. Есть ли такой интерес к рублю? Нет, однозначно! Как нет его и к бразильскому реалу или индийской рупии. Есть интерес к китайскому юаню, но если у вас накопилось изрядное их количество, куда их помещать? В корпоративные или государственные облигации КНР? Но этот рынок на сегодня закрыт для иностранцев. Если в странах BRICS вырастет реальный платежеспособный потребительский спрос, или иностранцы получат доступ на китайский рынок ценных бумаг, тогда разговоры об альтернативной мировой валюте обретут смысл. А пока что это все пустое прожектерство, – уверен сотрудник института American Enterprise Дерек Сизорс.
Русская служба РСЕ/РС
