Кто взрывает Россию?

Взрывы жилых домов в Буйнакске, Москве и Волгодонске в 1999 году унесли 307 человеческих жизней. Чьих это рук дело – по сей день загадка.

Взрывов должно было быть не четыре, а пять. Пятый планировался в Рязани в ночь с 22 на 23 сентября. Но вечером 22-го жители одного из кварталов города заметили мужчин, переносящих тяжёлые мешки из легковой машины в подвал. И, наученные опытом Буйнакска, Москвы и Волгодонска, тут же заявили, куда следует. Жильцов дома эвакуировали, а средства информации, работавшие тогда очень оперативно, сообщили о том, что в мешках был гексоген.

Новость подтвердил 24 сентября министр внутренних дел Владимир Рушайло, проинформировавший общественность о «вчерашнем предотвращении взрыва жилого дома в Рязани». Но уже через полчаса после этого директор ФСБ Николай Патрушев заявил, что ФСБ проводила в Рязани антитеррористические учения и что никакого взрывчатого вещества в мешках не было.

Этот эпизод как был, так и остался самым загадочным во всей страшной трагедии, потрясавшей Россию на протяжении трех сентябрьских недель 1999 года. Но и остальные ее эпизоды покрыты по сей день не менее плотным покровом тайны и лжи.

«На газ не похоже»

Первый подрыв жилого дома был осуществлен в дагестанском городе Буйнакске в субботу 4 сентября 1999 года: около 10 часов вечера начиненный взрывчаткой грузовик взорвался возле пятиэтажки, где жили семьи военнослужащих 136-й мотострелковой бригады. Из-под руин тогда достали 64 тела погибших и 146 раненых. Почти сразу же пошли и разночтения. Так, было заявлено, что своевременно обнаружен и обезврежен саперами чуть ли не за 15 минут до срабатывания часового механизма второй грузовик-бомба. Согласно первой версии, грузовик был возле госпиталя, и в нем было две тонны гексогена. Позже тип взрывчатки резко поменялся, а сам грузовик обезврежен уже был возле склада боеприпасов. После очередной корректировки версий было выдано сообщение, что обезврежено два заминированных автомобиля: один найден и разминирован за 8 минут до взрыва возле горотдела милиции – со 100 кг тротила, второй — возле госпиталя внутренних войск. И «в его кузове лежало рекордное в российской истории количество взрывчатки – 930 кг алюминиевой и магниевой стружки, перемешанной с тротилом. Машина должна была взорваться в 2 часа ночи».

Следующий взрыв прогремел в ночь на четверг 9 сентября 1999 года, почти ровно в полночь, в московском районе Печатники – в девятиэтажном блочном жилом доме № 19 на улице Гурьянова. По официальным данным, погибли не менее 100 человек, ещё 690 – ранены. Спустя четыре дня, в понедельник 13 сентября 1999 года около пяти часов утра в Москве был взорван еще один жилой дом – восьмиэтажный кирпичный, № 6/3 на Каширском шоссе. Погибли 124 человека, еще семь — ранены. В обоих московских случаях взрывчатка была заранее заложена в самих домах. Через три дня, 16 сентября 1999 года около шести утра взрыв прогремел в городе Волгодонске Ростовской области – возле девятиэтажного жилого дома № 35 на Октябрьском шоссе. На сей раз, как и в Буйнакске, террористы использовали нагруженный взрывчаткой грузовик. Жертвами этого теракта стали 19 человек, ещё 145 получили ранения.

Если в отношении авторства буйнакского взрыва особых сомнений не было изначально – чеченские боевики, то с московскими взрывами все обстоит сложнее. Когда 9 сентября 1999 года был взорван дом в Печатниках, самой первой официальной версией стала «газовая». Во всяком случае, мэр Москвы Юрий Лужков поспешил заявить, что «версия террористического акта пока просматривается плохо, так как объект не был привлекательным для террористов». И министр внутренних дел Владимир Рушайло сразу же заявил агентству «Интерфакс»: нет никаких свидетельств того, что в доме находилось какое-либо взрывное устройство. В тот же день на заседании правительства «газовую» версию предельно осторожно предложил и премьер-министр Владимир Путин, сославшись на МЧС: «Официальная версия МЧС в связи с сегодняшним ЧП на улице Гурьянова в Москве — взрыв бытового газа». При том, что сам глава МЧС изначально утверждал совершенно иное. Не заявив прямо, что это теракт, Сергей Шойгу с первых минут делал журналистам прозрачные намеки, что всё это «на газ не похоже». Когда же Путин публично сослался на МЧС, Шойгу дезавуировал и его высказывание. Подняв депеши информационных агентств того дня, с этим можно согласиться: о «газовой» версии взрыва дома в Печатниках МЧС никогда даже не заикалось.

Во второй половине дня 9 сентября 1999 года версия мэра вдруг кардинально поменялась, и он сказал то, на что ещё не решились в Кремле и Доме правительства. Лужков заявил: «сугубо предварительные оценки — все движется к тому, что это дикий мощный террористический акт», «отзвуки войны в Дагестане в первую очередь реализуются в столице», и «всё очень похоже на происшествие в Буйнакске». И наконец: «Это попытка бандитов отомстить за свое поражение в Дагестане». Итак, после некоторой паузы и заминки, именно мэр столицы, изначально державшейся «газовой» версии, первым публично увязал теракт в Москве с событиями в Дагестане. И именно эта версия – «месть бандитов за поражение в Дагестане» – затем и станет официальной. На вопрос журналистов, отчего террористы взорвали дом на рабочей окраине, а не какое-нибудь элитное здание в центре, Лужков ответил, что «это не совсем понятный вариант с точки зрения диверсантов».

А вот после взрыва 13 сентября 1999 года дома на Каширском шоссе министр внутренних дел России Владимир Рушайло уже сразу возложил ответственность за теракты именно на чеченских террористов: «То, что совершено в Москве, сделано людьми Хаттаба и Басаева, в этом нет сомнений». Примерно то же заявил и Владимир Путин: «Для нас очевидно, что и в Дагестане, и в Москве мы имеем дело не с самодеятельными боевиками, а с хорошо обученными международными диверсантами. Они не самоучки, а специалисты по «подрывной» деятельности в ее самом широком понимании». А потом тогдашний премьер предложил и свою версию того, для чего всё это сделано: «Те, кто организовал и затеял целую серию жестоких терактов, имеют далеко идущие планы. Они рассчитывают на нагнетание политической напряженности в России. Их главная задача — дестабилизировать ситуацию в стране. Их цель — деморализовать власть, расшатать устои государства, помешать нормальной работе государственных органов и посеять панику среди населения».

Руины ещё не разобраны, спасательная операция в разгаре, следствие только-только развертывается, ещё нет и не может быть результатов экспертиз, но премьер уже детально знает, что это за террористы, и каковы их планы. Практически те же формулировки содержала официальная справка УФСБ России по Москве и Московской области, процитированная газетой «Московский комсомолец» 16 сентября 1999 года: «...одной из основных версий, разрабатываемых следствием, стало совершение террористического акта, направленного на дестабилизацию обстановки в Москве, устрашение населения и оказание воздействия на принятие властями определенных решений, выгодных организаторам акции».

В тот же день, 13 сентября 1999 года, было сообщено о нахождении в Москве нескольких складов с взрывчаткой. В подвалах дома № 8 на Каширском шоссе и в соседней школе № 543 нашли ящики с гексогеном. Позже эту информацию дезавуировали. Зато в доме № 16/2 на улице Борисовские пруды обнаружили склад с 3-4 тоннами аммонала – смеси селитры, алюминиевой пудры и тротила, перемешанного с сахаром, упаковки пластида, электродетонаторы, электронные замедлители взрывов, мотки огнепроводного шнура. К слову, сведения об использованной взрывчатке различные, но вполне официальные инстанции предоставляли тогда весьма противоречивые: в одних сводках говорилось об аммонале, в других – о гексогене, в третьих сообщалось про тол, в четвертых – уверенно вели речь о самых различных вариантах комбинирования всех этих взрывчатых веществ. Причем, если первоначально больше всего говорили именно про применение гексогена, то затем вдруг власти упорно стали отстаивать версию, что террористы смастерили свои заряды из самодельной взрывчатки на основе смеси из аммиачной селитры, алюминиевой пудры и сахарного песка - нередко путаясь, когда задавался вопрос про использование тротила и куда же делся гексоген, многочисленные следы применения которого на месте московских взрывов изначально зафиксировала аппаратура экспертов.

Еще один склад был обнаружен то ли в гаражах на улице Краснодарской, то ли в районе Капотни, то ли близ улицы Чагинской (в материалах суда упоминается ул. Краснодарская): 76 мешков, в которых было свыше 3,5 тонн взрывчатки — смеси алюминиевой пудры, серы, селитры и гексогена. Взрывчатка была упакована в мешки с клеймом «Черкесский сахарный завод». Почему-то об этой находке тут же во всеуслышание поведали по радио и ТВ, вместо того, чтобы устроить засаду на месте обнаружения находки. 15 сентября 1999 года заместитель начальника ГУВД Москвы Александр Вельдяев доложил на брифинге для прессы, что «МВД и ФСБ установили всю схему проведения терактов: под видом сахарного песка в Москву было ввезено 19 тонн взрывчатых веществ. Почти все это количество уже обнаружено и задержано».

После звонка бдительного жителя, в ночь с 22 на 23 сентября 1999 года мешки со взрывчаткой – около 200 кг – были обнаружены сотрудниками милиции в подвале жилого дома в Рязани. Поскольку в Рязани обезвреживание бомб тогда было возложено на муниципальную милицию, разминирование провела их опергруппа инженерно-технического отдела. Привезенный ими детектор паров взрывчатых веществ показал, что в мешках гексоген. Взрыватель был изготовлен с использованием электронных часов, установленных на 5.30 утра, в качестве детонатора – гильза от охотничьего патрона 12-го калибра, заполненная порохом. В тот же день сотрудники рязанского УФСБ составили и опубликовали фоторобот подозреваемых, а затем, оперативно вычислив злоумышленников, арестовали их. «Минеры» оказались …сотрудниками центрального подразделения ФСБ! И уже 25 сентября директор ФСБ Николай Патрушев выступил по телевидению с сенсационным заявлением: в Рязани была не попытка диверсии – «это было учение. Там был сахар. Взрывчатого вещества не было, и это учение проводилось не только в Рязани». После чего ФСБ принесла извинения жителям Рязани за проведенные «учения», во время которых граждане пережили «психическое потрясение».

Вот только рязанские власти тогда категорически заявили: учения это были или нет, но взрывное устройство в подвал жилого дома столичные чекисты заложили вполне настоящее.

«Басаев и власть договорились»

Версия, открыто противоречащая официальным утверждениям, что теракты в Москве - это дело рук чеченских террористов, мстящих за своё поражение в Дагестане, впервые прозвучала утром 16 сентября 1999 года, за полдня до взрыва в Волгодонске. «Московский комсомолец» опубликовал анонимную статью под красноречивым заголовком: «Бомбы клепали в Кремле?». Со ссылкой на неназванных аналитиков спецслужб, утверждалось, что «наряду с общепринятой версией (взрывы на улице Гурьянова и Каширском шоссе — это ответ чеченцев на действия федеральных сил в Дагестане) просчитывается и ряд достаточно фантастических сценариев». В частности, «уже через три часа после взрыва дома на Каширском шоссе было сделано предположение о том, что чеченские моджахеды не имеют к терактам в столице никакого отношения. С течением времени оно находит все больше подтверждений».

Как утверждали анонимные информаторы, «моделирование акции, подобной взрывам на улице Гурьянова и Каширском шоссе, показало, что террористам должно было потребоваться четыре - четыре с половиной месяца». Но «в то время чеченцы если и собирались вторгаться в Дагестан, то эти их планы были еще в зародыше». Отсюда и напрашивается вывод: теракты в столице никак не проистекают из ситуации на дагестанских фронтах или в Чечне. После чего следует более чем прозрачный намек, что московские взрывы могут быть делом рук сотрудников российских спецслужб. В частности, в этой связи осторожно упоминается Главное управление спецпрограмм Президента РФ, в состав которого входит «бывшее 15-е Главного управления КГБ, обслуживающее подземные бункеры для первых лиц государства на случай войны. Специалисты этого управления… умеют работать с взрывчатыми веществами. Кроме того, ГУСП является «карманной» президентской спецслужбой, подчиненной только главе государства». В материале однозначно утверждалось, что «непосредственно теракты на Гурьянова и Каширском шоссе практически на 100 процентов исполнялись профессионалами». Правда, при этом была сделана оговорка: «Речь может идти о нанятых сотрудниках российских спецслужб».

Пресс-секретарь президента Дмитрий Якушкин сразу же поспешил категорично заявить: «Намек на какую-либо причастность Кремля к взрывам просто чудовищен». Спустя несколько часов взрыв прогремел в Волгодонске. Факт близости города к Кавказу вновь укрепил версию «чеченского ответа» на события в Дагестане.

Но 29 сентября 1999 года, уже после «учений ФСБ» в Рязани, красноярский губернатор генерал Александр Лебедь в интервью «Le Figaro» высказал предположение: взрывы в Москве и других городах могли быть организованы именно федеральной властью с целью дестабилизации ситуации в стране. «Президент и „семья“ изолированы. У них нет никакой политической силы для победы на выборах. Столкнувшись с отчаянной ситуацией, правительство имеет только один выход: дестабилизировать ситуацию с целью отмены выборов», – цитировало генерала Лебедя французское издание. Там же Лебедь выразил убежденность в том, что «Басаев и власть договорились»: «Желая отомстить, любой из чеченских командиров стал бы взрывать командиров, нанес бы удар по силам МВД или ФСБ, или по армейским складам, или по ядерным центрам. Они не ополчились бы против простых, невинных людей. Искомая цель Кремля – начать массовый террор, дестабилизировать обстановку, сказать в какой-то момент: «Ты не должен идти на избирательный участок, поскольку есть риск быть взорванным вместе с избирательными урнами». Я полагаю, что есть соглашение с Басаевым, тем более что Басаев – бывший информатор КГБ».

Наблюдатели тогда дружно отметили заметную растерянность премьер-министра Владимира Путина, вынужденного на пресс-конференции в Чебоксарах комментировать это интервью генерала Лебедя. Путин назвал слова Лебедя полным бредом, заявив о недопустимости «делать политическую карьеру на крови».

Однако альтернативная версия уже зажила своей жизнью – не из-за того лишь, разумеется, что она вписывалась в политические реалии того времени, но, прежде всего, потому, что слишком уж грубо, белыми нитками была шита версия ФСБ, и поныне зияющая очевидными дырами, лакунами, натяжками и нестыковками.

Семь жизней Абу Валида

Официальная версия событий полнее всего изложена языком приговора, вынесенного в Мосгорсуде 12 января 2004 года двоим карачаевцам, Адаму Деккушеву и Юсуфу Крымшамхалову, – единственным, кто был осужден по делу о взрывах жилых домов в Москве.

Процесс над Деккушевым и Крымшамхаловым был закрытым, посему и поныне в открытом доступе нет ни данных обвинения и предварительного следствия, ни материалов экспертиз, ни показания экспертов и свидетелей, ни даже аргументов (или контраргументов) защиты. Потому судить о доказательной базе можно лишь по тексту приговора. Он, несмотря на обилие имен, дат и цифр, производит не слишком убедительное впечатление. Скорее всего, оба фигуранта действительно причастны к организации теракта в Волгодонске: по крайней мере, в этой части доказательная база, представленная в приговоре, достаточно убедительна. Но провисает вопрос, в какой степени события в Волгодонске имеют отношение к московским. И, главное, кто же конкретно замыслил эти теракты, спланировал, организовал, с какой целью?

Изначально главным организатором этих терактов назывался Шамиль Басаев. Сам он свою причастность к московским терактам отрицал всегда и категорически. Весьма красноречиво его тогдашнее интервью изданию «Paris Match». На вопрос, берет ли он на себя ответственность за недавние теракты, Басаев возмущенно отрезал: «Почему я должен отвечать за них? Кому, прежде всего, выгодны эти теракты? Российскому правительству – для того, чтобы восстановить мировое общественное мнение против чеченцев. И чтобы отвлечь внимание россиян, продолжающих думать о том, куда же делись миллиарды долларов, направленных в страну МВФ. И ведь взрывались не военные базы, и не дома влиятельных людей – это еще могло бы соответствовать нашим задачам…».

Верить Басаеву, конечно, сложно, но приведу любопытную реплику Руслана Аушева того времени: «Для Басаева взять на себя ответственность за 200 жизней или за 500 – разница невелика. На его руках уже столько крови. Это дикое животное, преступник. Он вошел в Дагестан, он убивал мирных жителей. Что ему стоило бы взять на себя ответственность за проведенные им теракты? И все-таки он утверждает, что это не он» («Коммерсант», 12 ноября 1999 года).

В приговоре имя Басаева отсутствует: организующая роль там отведена «гражданам иностранных государств»: это Эмир Аль-Хаттаб, Абу Аль-Валид, Абу Умар и Абу Джафар. Почему? Возможно потому, что на тот момент Басаев был жив, бодр, порой охотно давал интервью и мог наговорить много чего интересного – в ответ на голословное упоминание его имени. Зато поименованные «граждане иностранных государств» никаких интервью уже дать не могли, поскольку официально считались покойниками. Хаттаб якобы уничтожен 20 марта 2002 года, Абу Умар — как бы убит 11 июля 2001 года, Абу Джафар вроде бы уничтожен 10 мая 2001 года, Абу Валид – тоже убит. С последним, правда, вышла накладка: в мае 2002 года этого диверсанта «похоронила» Генеральная прокуратура, ответив на депутатский запрос, что один из главных организаторов терактов 1999 года, некий Абу аль-Валид Аль Гамиди, уже убит. Когда, где и кем – не уточнили. Штаб Объединенной группировки войск (сил) на Северном Кавказе с нескрываемым изумлением отреагировал на это заявление Генпрокуратуры, сообщив, что «покойник» скорее жив, чем наоборот. Посему летом 2002 года было уже заявлено, что Абу Валид …утонул. Осенью того же 2002 года «утопленника» якобы видели в Турции, после «Норд-Оста» – в Чечне, затем была очередная смерть… И хотя «окончательно» Абу Валида умертвили (реально или виртуально) лишь 16 апреля 2004 года, всем было очевидно: в краткие промежутки между своими многочисленными смертями и воскрешениями этот фигурант точно ничего публично опровергать уже не будет – как-то не до этого ему. Посему именами всех этих покойников и временно живых оперировать можно было спокойно и бездоказательно. Примечательно, что в приговоре фигурируют не реальные имена иноземных боевиков, а лишь их клички: обвинение понятия не имеет, ни каковы их настоящие имена – паспортные, ни каково их реальное гражданство. Как можно записать в организаторы того, о ком не известно практически ничего?

«Тут поработала организация»

Без вразумительного ответа остался и вопрос, зачем всё это было нужно, какая вообще логика в тех взрывах… Месть за поражение боевиков в Дагестане? Допустим, но, если боевики такие крутые, отчего они палец о палец не ударили, когда российские бомбы и ракеты действительно стали крушить их села? Сомнителен и тезис «мести за поражение»: можно ли именовать таковым более чем месячное противостояние весьма небольших нерегулярных отрядов боевиков регулярным армейским частям?

Если же говорить о связи терактов с боевыми действиями в Кадарской зоне, со штурмом сел Карамахи и Чабанмахи, то тут нелады уже с хронологией: взрыв дома на улице Гурьянова произошел в ночь на 9 сентября, но в это время в селах еще шли бои. Простая арифметика: сколько времени нужно тем же боевикам и их людям, чтобы организовать «месть»? Речь может идти не о часах и даже днях – о месяцах. Сколько человек нужно для проведения операции типа «Черкесский сахар»? Двумя-тремя тут не обойтись. Людей надо подобрать, при необходимости подготовить, внедрить, подыскать им жилье, организовать «крышу». Добыть (или сделать) взрывчатку, привезти её, какое-то время где-то складировать, расфасовать по упаковкам, затем развезти по объектам. И её ведь ещё не просто штабелями надо уложить или мешками накидать, а рассчитать силу и конфигурацию заряда, так разместить возле несущих конструкций, чтобы взрыв развалил все здание – работенка не для дилетанта. Во всех отношениях куда проще припарковать возле выбранного дома машину с зарядом, но на такой вариант пошли лишь в Буйнакске и Волгодонске, а в Москве отчего-то решили использовать во много раз более сложный вариант. Сложный потому, что вырастал риск разоблачения. Ещё надо было подобрать подходящие объекты для акции, провести там рекогносцировку, сделать окончательный выбор, арендовать конкретные подвалы, в деталях отработать легенду, организовать завоз «груза». Собственно установка взрывателя с таймером – лишь одна из завершающих стадий операции, но тоже не финальная: нужно спланировать и реализовать самое важное для исполнителей – отход на заранее подготовленные позиции.

А еще нужно было провести целую серию активных мероприятий, хотя бы засветить того же мифического Лайпанова, под прикрытием паспорта которого и были арендованы помещения. Да и вообще, выбор момента, просчет самой ситуации, едва ли не всех возможных последствий – вся эта работа была проделана столь фантастически безупречно, что очевидно: такое не в состоянии задумать и реализовать один человек. Изумляет и потрясающая слаженность операции, механизм которой оказался столь хорошо отработан, что не дал ни одного сбоя.

На такое нужны месяцы, и тогда расклад совсем иной, вариант «мести» уже точно несостоятелен: нельзя мстить за то, чего ещё не было.

Схожую мысль в своё время высказал в книге «Лубянская преступная группировка»и Александр Литвиненко: «Официальная власть заявляет, что чеченцы совершили взрывы в отместку за поражение в Дагестане. Но между операцией в Дагестане и взрывами домов прошло очень мало времени. Очень! Четыре дома взорвано, сотни килограммов взрывчатки найдено в других домах и разминировано. Такое количество гексогена нужно чуть ли не год завозить в Россию. <…> Взрыв дома можно организовать за сутки – если у тебя всё на руках. А если ничего нет, надо сначала подобрать исполнителей. Среди них может оказаться агентура правоохранительных органов. Дальше: этих людей надо подготовить. Тоже нужно время. И подготовить место взрыва, и подвезти взрывчатку, взрывное устройство…»

То есть, спрашивает Литвиненко журналист Акрам Муртазаев, речь идёт о трёх-четырёх месяцах? «Да. Тем более, тогда шли боевые действия в Дагестане. Хаттабу и Басаеву, которые бились на передовой, было не до этих взрывов. Только потом они могли сесть и подумать: слушай, нас побили, надо мстить. <…> Четыре дома? В течение месяца? В разных городах – Москве, Буйнакске, Волгодонске? Да ещё два дома в Москве, где бомбы успели обезвредить. Полный бред! Тут поработала организация». (Позже версию причастности ФСБ России к взрывам домов в 1999 году Александр Литвиненко и Юрий Фельштинский детально развили в книге «ФСБ взрывает Россию»).

Предположим, группу действительно заслали заблаговременно. Невозможно поверить, что при столь пристальном внимании спецслужб к московским этническим группировкам не было бы ни малейшей утечки по агентурным каналам. Но, раз не было, выходит, диверсанты сознательно игнорировали чеченскую общину? Но невозможно группе чеченцев без связей месяцами бродить по столице, снимать жилье, искать подходящие подвалы, арендовать их, чем-то заниматься для прикрытия и при этом каким-то волшебным образом ускользать от пристального внимания чеченского криминалитета, зорко следящего за сферой своей «компетенции».

Смертельно опасная тема

Ещё осенью 1999 года некоторые издания подметили такую странность: ни в одном из взорванных московских домов не проживал ни один чиновник, ни один силовик – ни сотрудник ФСБ, ни армейский офицер, ни даже самый захудалый участковый. Словно дома методично «просеивали», тщательно выбирая, чтобы не попался такой, где среди жильцов значился бы «государев» человек, особенно из силовых структур. Словно специально выбраны лишь те дома, где проживали самые обычные москвичи. Да и выбор районов интересен – там и ныне обитают люди не самого высокого достатка. Такой отбор можно сделать, лишь имея доступ к базам данных. Когда взлетает на воздух один дом – ещё можно поверить в случайность, но когда таких случаев несколько, это больше похоже на целенаправленный отбор.

Вовсе не на официальную версию работает и казус, происшедший тогда со спикером Госдумы Геннадием Селезнёвым. 13 сентября 1999 года на заседании Совета Думы один из сотрудников аппарата принес ему доставленную фельдъегерем записку, которую спикер и огласил присутствовавшим: там шла речь ещё об одном взрыве – в Волгодонске. Но взрыв в Волгодонске произошел лишь спустя три дня, 16 сентября! На пленарном заседании Госдумы 17 сентября 1999 года этот вопрос был поднят Владимиром Жириновским. Цитирую по стенограмме заседания: «Вспомните, Геннадий Николаевич, вы нам в понедельник сказали, что дом в Волгодонске взорван. За три дня до взрыва. <…> Госдума знает, что дом уже взорван якобы в понедельник, а его взрывают в четверг». «Мы в Москве уже за три дня знали о взрыве, – возмущался Жириновский, а они (Ростовская администрация) проснулись, только когда прогремело!» В ответ Селезнёв тут же под надуманным предлогом на месяц лишил Жириновского слова. Спустя время стенограмму заседания Госдумы 17 сентября 1999 года и вовсе удалили из открытого доступа.

Отдельная тема — странный «мор» как среди непосредственно причастных к событиям, так и среди тех, кто пытался проводить своё расследование или довольно резонансно высказывал свою точку зрения относительно

тех событий. Собственным расследованием пытались заниматься члены Общественной комиссии – её формально возглавлял тогдашний депутат Госдумы Сергей Ковалёв, реальными же «моторами»

комиссии были депутат Госдумы Сергей Юшенков и журналист (тоже депутат) Юрий Щекочихин. 17 апреля 2003 года Сергей Юшенков был застрелен, а 3 июля того же 2003 года скоропостижно скончался и Юрий

Щекочихин, скорее всего, отравленный каким-то радиоактивным изотопом. Насколько известно, пыталась заниматься своим расследованием и журналистка Анна Политковская — её застрелили 7 октября 2006 года. 23 ноября 2006 года в Лондоне скончался Александр Литвиненко, отравленный, как предполагают, радиоактивным веществом - полонием-210. 9 июля 2004 года в Москве застрелен главный редактор русской версии журнала «Форбс» Пол Хлебников, тоже занимавшийся этой темой. Ещё раньше, 28 апреля 2002 года при катастрофе вертолёта погиб генерал Александр Лебедь, можно сказать, первым заявивший версию, что взрывы в Москве были организованы федеральной властью. Официально числятся мертвыми Шамиль Басаев, Хаттаб, Абу Валид, Абу Умар, Абу Джафар, нет в живых Аслана Масхадова. 31 мая 2001 года ушел из жизни (согласно официальной версии, от сердечного приступа) адмирал Герман Угрюмов – заместитель директора ФСБ, в 1999 году курировавший чеченское направление и борьбу с терроризмом. 28 апреля 2000 года в Подмосковье расстрелян криминальный авторитет Максим Лазовский. Как полагали Александр Литвиненко и Юрий Фельштинский, Лазовский будучи агентом одной из российских спецслужб, был причастен к операции по взрыву жилых домов в Москве. Считаются убитыми «при задержании» или погибшими при проведении контртеррористической операции абсолютно все, кто в качестве исполнителей перечислен в приговоре по делу Деккушева и Крымшамхалова: Денис Сайтаков, Тимур и Заур Бачаевы, Хаким Абаев, Равиль Ахмяров, Магомед Цокиев. Бесследно исчез важнейший фигурант официальной версии – Ачимез Гочияев…

Любой, кто возьмется сегодня за собственное расследование загадочных взрывов домов, будет теряться в догадках. Но надо признать одно: альтернативная официальной версия о возможной причастности к этим взрывам российских спецслужб возникла не на пустом месте. Слишком неубедительной выглядит версия официальная, которая не дает ответов на главные вопросы.