Корреспондент Русской службы РС и украинский собкор "Коммерсанта" оценили "Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым" изнутри и снаружи.
Елена Рыковцева: "У него весь торс изогнут в сторону удобного"
Мою украинскую коллегу Янину Соколовскую пригласили в ток-шоу "Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым". Она это шоу не смотрит. Она спросила меня, как оно строится и существует ли хоть какая-то возможность донести до аудитории свою точку зрения.
Я сказала, смотря какая это точка зрения. Если она станет критиковать украинские власти – она, конечно же, сможет донести ее вполне комфортно. Нет, – сказала Янина, – я бы хотела сказать, что в Донбассе воюет российская армия. Что это были русские танки под Марьинкой – в количестве 50 штук.
И тут я развела руками. Я по пунктам объяснила ей структуру этого шоу.
У него на "неудобного" украинца нацелена одна голова, а весь торс при этом вывернут в сторону "удобного"
1. В обсуждении украинских вопросов соотношение гостей, условно говоря, с проукраинской и пророссийской (дээнэр-/элэнэровской позицией) неизменно два к шести. Вот стоят друг против друга две экспертные четверки. В одной из них все единомышленники, а в другой только два единомышленника. А остальные два – единомышленники тех, которые стоят напротив. Причем "пророссийская" команда включает в себя как московских политологов, типа неизменного Вячеслава Никонова или некоего чрезвычайно крикучего Дмитрия Куликова, так и украинских политиков, типа донбасской Елены Бондаренко, киевлянина Владимира Скачко, не говоря о представителях собственно ДНР-ЛНР и самого ведущего Владимира Соловьева, который всеми фибрами своей модераторской души играет строго за эту команду. Поэтому даже если бы им всем давали говорить поровну, проукраинская точка зрения все равно чисто количественно тонула бы в пророссийских.
2. Но даже при таком подавляющем доминировании пророссийской точки зрения поровну им говорить не дают. То есть Никоновы, Бондаренки и Пушилины свои монологи толкают в комфортной уважительной тишине. Олесям, условно говоря, Яхно-Белковским приходится продираться сквозь крик, ор и ернические реплики ведущего. У него с недавних пор появилась еще и неприятная манера захохатывать своего оппонента. Тот, допустим, говорит, что в Донбассе есть российские военные. А этот хохочет: во дурачок. Камера фиксирует финальную точку полемики: и это не лицо украинского спорщика с его аргументом, это хохочущее лицо Соловьева, который, отсмеявшись, уже машет в сторону выступающего из пророссийской команды.
Он вообще, разговаривая с противной украинской стороной, стоит прямо-таки изогнувшись. У него на "неудобного" украинца нацелена одна голова, а весь торс при этом вывернут в сторону "удобного". И рука у него поднята в указующем взмахе в сторону удобного. А дальше так: аргумент украинца, ернический контраргумент Соловьева и немедленный дирижерский взмах удобному, и вот уже тот плавно льет речь про украинский фашизм и нацизм в трепетном молчании аудитории.
3. Ко всем этим объективным моментам, которые делают практически невозможным полноценно донести свою точку зрения, добавляются субъективные. Это качество самой аргументации и собственно умение спорить. Дело в том, что либеральную точку зрения с российской стороны представляют крайне слабые спорщики, вроде неточного Леонида Гозмана и вялого Бориса Надеждина. Сильных ораторов с мощными голосовыми данными и непрошибаемой аргументацией, вроде покойного Бориса Немцова или ныне здравствующих С. Пархоменко или Д. Муратова, в такие эфиры не звали и не зовут. Что касается женщин, то в России есть только одна, которая способна пробить свою точку зрения сквозь многократно превосходящие силы противника, – это Ксения Собчак. Она может брать и горлом, и логикой. Но ее не зовут тоже. Среди украинских, из тех, что приезжают, таких нет вообще. Олесю Яхно затаптывают и заклевывают достаточно легко – единственным воспоминанием от ее участия в эфире остаются ее большие несчастные глаза. К тому же, вот этому одинокому защитнику украинской точки зрения в системе своей аргументации нельзя допускать ни единой ошибки, нельзя подставляться, потому что если ошибку допускает их оппонент – ее никто не замечает, а если они сами – о, тогда их рвут на части с удвоенным энтузиазмом.
Выслушав эти умозаключения, Янина Соколовская вовсе не передумала отправляться к Владимиру Соловьеву. Она была уверена в своих силах. А я уселась перед телевизором за нее болеть. Я уже давно не смотрела это шоу, и мне было чрезвычайно весело наблюдать, как они по пунктам экранизируют всю технологию, только что озвученную мной для Янины.
В студии 2 часа обсуждали, естественно, Украину. В первом часу среди спорщиков, как обычно, были два проукраинских и сплоченная шестерка "анти": парочка кремлевских политологов, парочка украинских политологов, голосящих про "геноцид собственного народа", парочка элэнэр-дээнэровцев. Все было как всегда. Политолог Никонов в этом эфире отвечал за "фашистскую" составляющую. "Когда вы говорите: Гитлер – не фашист, Бандера – не фашист, – обращался он к двум оппонентам с Украины, – вас никто не поддержит из тех, кто нас сейчас смотрит!" Украинцы (в частности, политолог Татьяна Воронина) действительно говорили, что Бандера – не фашист. Но они не говорили, что Гитлер – не фашист. Однако же у них не было возможности возразить Никонову. К тому же он так долго говорил, что они могли забыть, с чего он начал. А продолжил он следующим: "США не поддержали батальон "Азов", потому что те расисты и антисемиты. Ни еврейское лобби, ни афроамериканское такое поддержать не может".
Лично мне было бы интересно послушать, что ответят на это проукраинские гости с Украины. Но они ничего не ответили. Никонов – священная корова в этих эфирах. Он несет бог знает что, но никто не решается ему возразить. Он их всех как будто гипнотизирует своей тихостью и вкрадчивостью. Никонов – это главный оплот ведущего Соловьева. Это к нему он всегда стоит с протянутой рукой, чтобы в любую минуту тот подбил верную теоретическую базу под любой вспыхнувший спор. Послушав, допустим, перепалку украинского политолога Ворониной с элэнэровцем Дейнегой, Соловьев обращается к Никонову: "Я правильно понимаю, что они ни о чем не договорятся?" Никонов (авторитетно): "О чем нацисты могут договариваться с теми, кого они хотят покорить?" И это опять же остается без комментариев! И вот это никоновское: "Украина обречена – в силу полной неадекватности ее элит" – тоже не встречает возражений. Все тут устроено так, чтобы последнее слово оставалось за "своими". "Чужие" нужны только для того, чтобы оттенять "свою" точку зрения, чтобы делать ее более выпуклой, выстраданной, гости с Украины помогают устроителям шоу создать видимость спора, поставить вот эту галочку – у нас же были две стороны! У нас не тупая односторонняя пропаганда! А то, что в этой имитации все устроено так, чтобы доминировала и побеждала точка зрения российской стороны, об этом зрителю задумываться совершенно не обязательно. Он должен вынести из этой дискуссии очередное подтверждение правильности "нашей" точки зрения в абсолютной уверенности, что сравнил ее с точкой зрения оппонента.
Янину мою впускают на втором часу эфира. И с ней тоже все происходит как по писаному. Когда она заявляет, что киевские власти должны договариваться с ЛНР и ДНР, а вместо этого обзывают их "террористами" – она удостаивается похвалы от самой Елены Бондаренко: "Молодец! Умница!" Но когда она пытается говорить, что откуда же взяться под Марьинкой танкам, подразумевая, что откуда же им взяться, как не со стороны России, за ее воспитание лично берется сам В. Соловьев, который объясняет ей, что Украина продавала свои танки куда ни попадя, поэтому почему им не быть у ополчения, и вообще в российских частях все танки под номерами, и пока она ему не предъявит номер танка, участвовавшего в бою под Марьинкой, она ему вообще не интересна. Про "нацизм" Янине тоже вроде бы удается вставить две копейки, она говорит, что от повторения слова "нацизм" мира больше не станет. Но она все это обращает не к Никонову, главному носителю идеи "украинского нацизма", а элэнэровцу Дейнеке, который слов про нацизм как раз не произносил, на что он ей тут же справедливо указывает. То есть, наверное, Янине Соколовской удалось донести до аудитории чуть больше, чем другим ее соотечественникам, но все это в таком шуме-гаме, что я уж не знаю, что именно удалось российским зрителям вычленить из ее месседжей, да и пытались ли они что-то вычленять, для этого нужно было сильно напрячься. И это в то время как пассажи про украинский нацизм в их головы вливали размеренно, полновесно и полноценно.
С другой стороны, мою коллегу Янину очень вдохновляет тот факт, что после эфиров они ведут вполне конструктивный диалог. Я тоже слышала от одного участника шоу "Политика" Первого канала, что в эфире все топтали ногами одну украинскую девушку (наверняка это была Олеся Яхно), а после эфира бросались выражать ей всяческую поддержку и солидарность. Но все это, как вы понимаете, уже для внутреннего, а не для внешнего пользования. Тем не менее, Янина считает, что участвовать в таких шоу можно и нужно, о чем она и написала текст, предлагаемый вашему вниманию.
Янина Соколовская: "Нам удалось начать склеивать зеркало"
Чем больше в телевизионных эфирах звучат слова "нацизм" и "фашизм", тем меньше шансов к примирению на Донбассе. Это – основная мысль, которая возникает после просмотра изнутри программы Владимира Соловьева, да и многих других программ российского телевидения.
"Просмотр изнутри" означает участие. Именно от участия в программе Владимира Соловьева отговаривали меня коллеги. Мол, слова сказать не даст, будет гнуть свою линию и вообще – все украинцы там для битья.
Была и другая версия: "Тебе будут доказывать, что мы с русскими – братья, а мы – такие же родственники, как волки и собаки. Вроде и похожи, а повадки – разные", – говорил мне очень уважаемый мною журналист-украинец, давно живущий в Москве.
Склеенное никогда не будет отражать действительность так чисто, как раньше. Но искривлять ее как тысячи осколков оно уже не будет
В ток-шоу я все же пошла. Не только потому, что интересно, а потому, что нужно сказать людям не про войну, а про мир, не про разгром, а про поиски взаимопонимания. Объяснить, почему нам оказалось легче договориться с немцами, кающимися за фашизм, чем с русскими, обвиняющими украинцев в фашизме.
Первое что я услышала, войдя в эфир, – это выкрик "нацизм" от вполне известного эксперта. "Фашизм" – подхватил следом не менее знаковый политик. Они говорили искренне. Казалось, они верят в то, что произносят. И бойню в Донбассе они называли исключительно "гражданской войной".
Напротив меня стоял "полномочный представитель "ЛНР" господин Дейнега, который, в силу сложных обстоятельств в самопровозглашенной республике, звонкими словами не разбрасывался. Пока ТЭЦ в городе Счастье контролирует Украина, он вынужден искать точки соприкосновения с ее властями. И слово "москаль" он произносил не с ехидством – он так поминал в телевизионной суе губернатора Луганской области Геннадия Москаля, с которым господину Дейнеге сейчас приходится вести диалог.
Несмотря на горячие стычки внутри эфира, после него участники остались беседовать и договариваться о том, что сделать, чтобы порывы Донбасса к самостоятельности не стоили жизней. К сожалению, зрители не услышали, что говорилось о легализации дипломов луганских вузов, ставших несертифицированными в силу непризнания самой "ЛНР", о трудоустройстве беженцев оттуда, о гуманитарной помощи, о том, что гумконвои проходят со стороны Украины, но не могут прорваться со стороны России (речь не идет о колоннах, сформированных МЧС).
В эфире эти темы или не возникают, или возникают вскользь. И судя по реакции моей аудитории в социальной сети, история гумконвоев, практически не прозвучавшая, оказалась для зрителей самой наболевшей. И для тех, кто внутри донбасских событий, и для тех, то наблюдает за ними снаружи.
Чем еще стали эти эфиры для тех, кто в них участвует? Возможностью встретиться с глазу на глаз с оппонентом, увидеть украинцев, многие из которых не живут в стране. И поскольку живут они далеко, часто даже не в России, рассуждения их агрессивны, они клеймят украинские власти, а "нацисты, хунта и фашисты" становятся для них ключевыми словами – под безусловные аплодисменты зала.
Те, кто живут в Украине, таким словам не аплодируют. Эфир для них – шанс, а ведущий – катализатор. И, пожалуй, самое важное, что я услышала опять же в кулуарах: нам удалось начать склеивать зеркало.
Да, склеенное никогда не станет целым и не будет отражать действительность так чисто, как раньше. Но искривлять ее как тысячи осколков оно уже не будет.
В диалоге с противниками мы не станем такими, как прежде, но сможем стать лучше, чем сейчас. Это – мой вывод из жизни российского "внутриэфирья" – какие бы Жириновские ни поднимали его на флаг.
