Каждый день, возвращаясь поздно домой, я всегда держу ключ крепко в руке, чтобы ударить им, если нападут. И так у меня с класса восьмого, когда моих ночных поклонников стало больше, ключ вдруг приобрел двойную ценность.
И не то, чтобы со мной случилось что-то ужасное, не дай бог. Просто мне всегда везло. Всегда из ситуации потенциальной угрозы, даже когда я думала, что меня почти поймали и почти напали, что-то меня спасало. Меня никогда не прижимали к стенке угрожая ножом, никогда не кидали таблеточки в мой коктейль, таксист никогда не блокировал двери машины, чтобы я не могла выйти, никогда не затаскивали силой в туалет и не домогались в полной силе этого слова, никогда друг моего парня не засовывал руки мне под одежду пока я сплю. Со мной - нет, с девочками, которых я знаю - да. Важно понимать, что это истории реальных людей, наших с вами знакомых.
Каждый раз, когда я высказываю большое возмущение, что там мне присвистнули, там наглым образом прокомментировали меня в след или пропалили отверстие где-то в области моей груди, меня тут же встречают комментарием: ой, да ладно.
Не ладно. Ничего из этого не ладно. Ничего из этого не ладно, потому что это меня задевает, заставляет чувствовать огромную неловкость и дискомфорт.
У меня много друзей, которые искренне поддерживают мои волнения и согласны, что objectifying women is wrong. Согласны, но я вижу, как равнодушно они реагируют на реальные ситуации свистков на улице. И понятно почему: потому что они никогда не проходили это вместе с нами, с девочками, и скорее всего никогда не поймут наше недовольство.
Они его не поймут, потому что мы научились прятать его глубоко и надолго. Мы научились не оборачиваться, делать вид, что не слышали, отшучиваться на предложения проводить нас до дома. Мы научились это делать, потому что это единственный выход не усугубить ситуацию, не спровоцировать конфликт, не разозлить ЕГО, порой даже чтобы просто не обидеть.
Мы научились проектировать дальнейшие действия у себя в голове, анализируя поведение наших самозваных собеседников: насколько агрессивно он настроен, как мой ответ повлияет на наши «дружеские» отношения, как моя реакция повлияет на мою оценку\повышение\участие на этом семинаре. Это стало для нас делом привычным, бытовым, на уровне примитивных инстинктов, чтобы обезопасить и себя и свое положение.
А ведь это нарушение моего комфорта, моего пространства. Ни один мужчина не хотел бы чтобы его жена\дочь\сестра\подруга сталкивалась с таким отношением. Мы молчим, а им это сходит с рук. Их никто не ругает за приставания, как нас за короткие юбки или за яркий макияж.
Мамины коллеги, которые обязательно должны сказать «ваша дочь так выросла, красавица, хоть бы сам на ней женился»; таксисты, которые предлагают бесплатно подвезти за номер телефона; нелепые комментарии от сорокалетних мужичков на работе «повезло вашему парню»; таможенники на границе, которые задерживают паспорт, потому что «пока не улыбнешься, не получишь». И что мы делаем? Мы улыбаемся. Потому что конфликты никому не нужны. Потому что в лучшем случае мы будем сука/дура/стерва, в худшем за наш отказ мы можем поплатиться большим.
И я не знаю ни одной девочки, женщины, которая бы не столкнулась хотя бы с одним из пунктов из этого текста. Ни одной.
И смотрю на подругу, которая проходит мимо группы мужчин с высоко поднятой головой, как если не слышит их, а про себя солидарна с этим ее маленьким недооцененным подвигом, который она вынуждена совершать е-жед-нев-но.
Тексты в рубрике «Особое мнение» не отражают точку зрения радио «Азаттык».
