В 1993-м Россия, которая тогда осталась один на один с высокогорной афганской границей, попросила у государств региона помощи в охране: резко активизировался вооруженный наркотрафик. На призыв россиян первыми откликнулись Астана и Бишкек. В кратчайшие сроки из подготовленных воинов были сформированы добровольческие батальоны: прямо с марша им предстояло перекрыть наиболее прорывоопасные направления.
... Войдя в Горный Бадахшан, казахстанцы попали в засаду. В узком, прижатом к Пянджу ущелье, по ним открыли огонь с афганской стороны. Боевики воспользовались проверенной тактикой: двумя выстрелами из «Мухи» подбили первую и последнюю бронемашину, лишив колонну маневренности. А потом хладнокровно расстреливали выскакивающих из люков солдат... Те оборонялись отчаянно, но без «двухсотых» не обошлось...
Вводившийся позже, кыргызский батальон вполне учел сей горький опыт. Ведомый опытнейшими офицерами, в сопровождении разведки, арьергарда и группы прикрытия, личный состав двигался ходко, уверенно. Под его прикрытием я, тогдашний начальник Службы по борьбе с наркобизнесом МВД, должен был изучить обстановку, встретиться с тамошними коллегами, договориться о совместных планах.
Решительных действий требовала набиравшая обороты афганская наркоэкспансия. По единственной поддерживающей жизнь в Горном Бадахшане артерии, высокогорной трассе Хорог - Ош, опий из-за речки заполонял южные регионы. Среди наших граждан появились первые внутривенные наркоманы, а впоследствии - и «героиновые заложники».
... В Таджикистане шла Гражданская война, ГБАО был полон беженцами. Душанбе здесь власти не имел и, хотя по бумагам и поддержал помощь России, но на марше путь едва перевалившей кыргызско-таджикскую границу колонне вдруг преградил самодельный шлагбаум: группа вооруженных людей в камуфляже пыталась «проверить бумаги». Развернувший башню головной БТР вмиг отрезвил ретивых «проверяющих»...
Местные ж, что кыргызы Мургаба, что дарвазцы иль хорогчане, встречали тепло. Хоть повсюду сквозила бедность, норовили зазвать в гости, хотя бы чаем напоить.
Пограничники ж были откровенно растеряны. И все как один задавали вопрос: «Что мы теперь здесь делаем!?? Понятно, когда Союз охраняли. Но сейчас!? Где Россия, а где мы?? Полгода зарплату не получали, а ведь у многих здесь семьи, дети». Вокруг с колясками - офицерские жены, мамаши, с теми же проблемами в полных слезами глазах... Ох, как же они тогда были нам благодарны!
Границу, скажем прямо, россияне охранять не могли. Сил едва хватало, чтоб обеспечивать безопасность непосредственно погранотрядов, комендатур и застав, да инфраструктуру поддерживать. «Как-то в бою преградили дорогу наркокаравану. Так из-за речки заставу из минометов обстреливать начали. Пришлось отойти...» Таких случаев было множество.
В милиции и прокуратуре поначалу делали вид, что ничего не понимают. Отбросив дипломатию, пришлось разговаривать жестко, по-милицейски. Тогда, украдкой, мне сообщили, что силовики здесь представлены номинально, реально же власть принадлежит полевым командирам, коих в ГБАО несколько.
Просьбу устроить встречу с держателями реальной власти вначале попытались проигнорировать. Поняв, что не отстану, пообещали сообщить на базы, но ответа не гарантировали.
В назначенное время прибыл в Администрацию. Кабинет на первом этаже, к моему удивлению, был полон: явились все. И всяк по своему демонстрировал свою «незаинтересованность» - болтали, демонстративно читали газету, ковырялись в носу... Тогда, буквально на полуслове, я сделал «ответный жест» - повернулся к окну и, стоя задом, продолжал свою речь...
Смеркалось, в стекле как в зеркале отражались присутствующие. То один, то другой, оторвавшись от своих занятий, они стали поглядывать с интересом, прислушиваться... Завладев, таким образом, аудиторией, по-военному, через левое плечо, развернулся «к строю», и сказал: Ну что, поговорим!? Я ж вижу, вы все иль из милиции, иль армейские офицеры. Субординацию ж еще не отменили, да и гостеприимство азиатское тоже. Я к вам за две с лишним тысячи километров добирался... Так что будьте добры, выслушайте».
Дальше слушали внимательно, и, как мне показалось, доброжелательно. Договорились, что если ГБАО будет оказана хоть минимальная, позволившая б выжить в условиях жестокой зимы на высокогорье, продовольственная помощь, они в силах обуздать нарождающийся наркотрафик.
По возвращению обратились в Правительство. Средств для оказания столь масштабной помощи найти не удалось. Республика и сама переживала не лучшие времена...
...Вышел в окружении толпы, на ходу продолжая обсуждать обстановку. Вдруг бойцы замолчали и расступились. В центр круга вышел... карлик, горбун. Память услужливо подсказала: перед нами – «Алеша-Горбатый», известнейший полевой командир и крупный региональный наркодилер.
«Если не боишься, хочу тебя к себе пригласить. Поужинаем, заодно о делах поговорим», сказал он. Поехали!
Набитый автоматчиками, УАЗик выбрался за город. Долго петлял, наконец, остановился возле неприметного дома. Было темно, и сориентироваться на незнакомой местности я не смог. Сидели во дворе, за грубо сбитым, но освещаемым электричеством, столом.
Угощались вонючей китайской водкой, запечатанной в полиэтиленовых стаканчиках. На закусь - тушенка с перловкой из солдатского продпайка. Помню, подумалось: если уж местный Эскобар так гостей принимает, то, каково здесь простому народу приходится?
О многом переговорили в тот вечер. С тех пор, бывая на Памире неоднократно, с горбуном я больше не общался: сам встреч не искал, да и он не напрашивался. В очередной приезд узнал, что алешин автомобиль на ходу подорвали из гранатомёта. Не выжил никто...
... Командировка та открыла картину безрадостную. В ГБАО не было никакой промышленности и занятий, но люди упорно цеплялись за горные выси, и покидать родные места отказывались наотрез. Дотационную область полностью содержала Москва, а когда Союз развалился, есть в прямом смысле этого слова стало нечего. А тут еще и многочисленные беженцы...
Вот тогда-то в Хорог из Афганистана в огромных количествах хлынул опий-сырец. Его контрабандно, с огромным риском утонуть в бурных водах, тащили сюда через Пяндж, обменивали на всякую всячину.
Наркотиков в афганском приграничье оказалось столь много, что их выменивали на старые сапоги, казаны, велосипеды. А дальше, по единственной связывающей с «Большой землей» трассе Хорог-Ош (725 км бездорожья и ужасных перевалов-пятитысячников) зелье везли в Кыргызстан. Чтоб сбыть за бесценок и хоть как-то прокормить семьи.
Такое положение, правда, продолжалось недолго. Вскоре, замешанная на наркоденьгах, в регионе расцвела оргпреступность. С приходом гораздо более дорогого героина она приобрела транснациональный характер, а теперь и вовсе носит отпечаток картелизации.
Процесс этот, впрочем, я подробно описал в ставшей бестселлером книге «Афганская наркоэкспансия 1990-х».
Александр Зеличенко, директор Общественного фонда «Центрально-Азиатский центр наркополитики». Полковник в отставке, кандидат исторических наук.
