Допинг, банки, киберпанки

"Это разрывает мне сердце", – сказал олимпийский чемпион, пловец Майкл Фелпс об участии в Олимпиаде спортсменов, уличенных в использовании допинга и все равно допущенных до соревнований.

Фелпс не назвал имен, но легко было предположить, что речь, в частности, шла о российской пловчихе Юлии Ефимовой и американском легкоатлете Джастине Гэтлине, против участия которых в Олимпиаде до этого высказалась американская пловчиха Лилли Кинг.

Ефимова проиграла Кинг в финале, и их совместную пресс-конференцию описывают как драму. "Я счастлива за США, зная, что я соревнуюсь чистой и делаю все правильно", – сказала Кинг. Комментируя момент, когда она не поздравила российскую спортсменку с серебряной медалью, Кинг, сидя вблизи Ефимовой и не глядя на нее, заявила: "Будь я на месте Юлии, я бы не хотела поздравлений от кого-то, кто критиковал меня. Но если она хотела поздравлений, приношу извинения". Об участии Гэтлина в Олимпиаде Кинг отозвалась так: "Я думаю, люди, пойманные на допинге, не должны быть в команде".

Ефимова упоминала Гэтлина в качестве обоснования, почему ей должны были позволить участвовать в играх. На той же пресс-конференции она сказала, что один раз совершила ошибку и заплатила за нее дисквалификацией на полтора года. Вторая же положительная проба на допинг (на мельдоний), по словам спортсменки, не ее вина, поскольку недавно запрещенные препараты долго выводятся из организма.

Фелпс позже, высказываясь об уличенных в допинге спортсменах, сказал, что спортивные состязания должны проходить на "одинаковых для всех игровых полях".

Впрочем, сам Фелпс стал предметом обсуждения из-за загадочных пятен на теле. Выяснилось, что это следы от банок, используемых для восстановления организма. В российских медиа уже пишут: "Эффект от подобных процедур во многом схож с действием мельдония, из-за которого десятки российских спортсменов лишились завоеванных наград и были дисквалифицированы".

​Скандал с выдвинутыми против России обвинениями в поддерживаемой государством программе использования допинга породил массу споров. В России популярна точка зрения, что допинг используют все, но обвинения были выдвинуты против российских спортсменов с целью устранить сильных конкурентов или вовсе унизить страну. Говорилось и о том, что это является недопустимым методом коллективного наказания, на что выдвигались возражения: это делается именно вследствие поддержки использования допинга государством. Российская сборная была в результате частично допущена на Олимпиаду, но позже стало известно о полном запрете на участие российских спортсменов в Паралимпиаде. Это породило новый взрыв споров, в котором самым слышным аргументом было то, что подобное наказание аморально в отношении людей с ограниченными возможностями.

Владимир Нишуков, выпускник философского факультета МГУ, исследователь философии и социологии спорта и редактор русского издания книги Аллена Гуттмана "От ритуала к рекорду: природа современного спорта", считает борьбу с допингом архаичной, нарушение правил – зрелищным и предполагает, что паралимпийцы в недалеком будущем смогут побеждать олимпийцев и не нуждаются в снисхождении. Нишуков отверг предложение считать современных спортсменов кем-то вроде гладиаторов, которым приходится любыми средствами побеждать, поскольку в противном случае они окажутся без работы и зачастую без сколько-нибудь пригодного образования. Что же до допинга, Нишуков говорит о неопределенности этого понятия:

– У нас с вами есть интуитивное понимание допинга как использования каких-то средств для достижения успеха, которые не совсем одобряемы обществом. Социолог Джон Хаберман в статье "50 лет применения допинга" дает определение, с которым любой человек на улице согласится, что допинг – это не конвенциональный или, по крайней мере, необычный метод повышения умственных или физических способностей человека. Я, например, на днях ездил с друзьями по России, и выяснилось, что мои друзья, муж и жена, врачи, оба принимают мельдоний. Оказывается, упаковка этого лекарственного средства стоит 150 рублей в любой российской аптеке, только чуть по-другому называется. Мы сталкиваемся с допингом в повседневном понимании постоянно – и в трудовой жизни, и в искусстве, когда люди используют какие-то наркотики, чтобы себя стимулировать, и в сексуальной жизни, когда люди виагру употребляют, и так далее. Но если мы начинаем смотреть спортивную юридическую документацию, то мы видим, что там не существует даже такого определения, которое я привел. В Международном антидопинговом кодексе нет прямого определения, оно там автореферентное, которое гласит: "Допинг определяется как совершение одного или нескольких нарушений антидопинговых правил, приводимых в статьях 2.1, 2.8 настоящего кодекса". То есть мы буквально читаем, что допинг – это то, что называется допингом в рамках этого кодекса.

– Но они же не могут философскими понятиями оперировать. Они, наверное, имеют в виду, что есть некий список препаратов, которые в этот момент они считают нечестными.

– Примерно так. Есть спорт высоких достижений – люди, которые постоянно проверяются, к которым ночью приезжают комиссары и заставляют их сдавать анализы. С другой стороны, есть огромный массив любительского спорта, где люди не ограничены ни в чем, могут себе позволить все что угодно, любой мельдоний, и никто их не проверит. Получается, что спортсмены, которые занимаются спортом высших достижений, оказываются в очень уязвимом положении: они не могут позволить себе то, что могут позволить обычные люди, которых не проверяют.

– Но проверка на допинг проводится не потому, что кто-то пытается оградить здоровье спортсменов или из отвлеченных моральных принципов – речь идет о том, что они выходят соревноваться против других спортсменов, и спорт предполагает честную игру, и люди должны соревноваться, исходя из того, что они умеют, как они тренировались. То есть спорт – это не один киберпанк против другого киберпанка, мы же не роботов хотим смотреть соревнующихся. Мы хотим смотреть на соревнующихся людей, которые чему-то научились, чего-то добились тренировками, а не медицинскими средствами. Поэтому, собственно, во всем мире проверяются спортсмены на определенный набор препаратов, и мониторинг ведется все время. В России же, как утверждается, есть государственная программа нечестности, когда спортсмены используют допинг, выходя на соревнования с другими спортсменами, которые его не используют.

– По поводу киберпанков: с одной стороны, да, мы, зрители, идем на спортивную арену, чтобы увидеть соревнования людей. И тут приходят в голову греки, которые совершенно обнаженные состязались, чтобы показать как раз голую жизнь, чистое тело. Но в том-то и дело, что все антидопинговые законы очень выборочно относятся к технологиям. Они фиксируют внимание исключительно на молекулярном уровне человека, исследуют только биохимический состав крови, мочи и так далее. Но другие технологические сферы, которые вживляются непосредственно в тело, они почему-то зачастую обходят стороной. Например, многие гольфисты высшего уровня делают операции на глазах. Или мой любимый пример – Оскар Писториус. Это паралимпиец, который стал олимпийцем. Когда он занимался на уровне Паралимпиад, ни у кого не было никаких вопросов, но когда он перешел состязаться со здоровыми спортсменами, то была серьезная дискуссия, насколько это правомерно. Потому что существовали исследователи, в первую очередь, инженеры, которые говорили, что протезы Оскара Писториуса – это преимущество его по отношению к людям, обладающим ногами. Как это ни цинично звучит, высказывалось мнение, что это все равно что прикрепить к нему двигатель. И даже если его протезы действительно не давали ему преимущества, все равно можно предположить, что со временем, очевидно, будет создан протез, который лучше человеческой ноги. И тогда соревнования киберпанков, как вы выразились, станут реальностью. Уже сегодня, как мы видим, спортсмены готовы жертвовать здоровьем, чтобы достигать каких-то результатов. Можно предположить, что люди пойдут и на то, чтобы отрезать ноги себе и делать протезы, которые будут лучше, чем человеческая нога. В том-то и дело, что современный спорт – это соревнования киберпанков. И если даже люди говорят, что им интересно смотреть, как соревнуются обычные люди, никто в России не смотрит игры школьных футбольных команд, а все идут смотреть игру "Спартак" – ЦСКА, потому что в футболе тоже люди прокачанные.

– Этика спортивного соревнования в том, что выступают люди в одинаковом положении, для них действуют одинаковые правила, они играют честно. Иначе игра превращается в нечто нечестное, и даже наблюдать за ней в каком-то смысле оскорбительно, для зрителей, не только участвовать. Неинтересно смотреть, например, бокс, где у одного боксера в перчатках металлические пластины, потому что это нечестная игра. Я думаю, правила для этого.

– Да, если идеализировать, как будто бы мы приходим смотреть за честной игрой. Но проблема в том, что сам современный спорт, который был во многом сконструирован Кубертеном, когда он придумал современный олимпизм, – его ценности во многом противоречивы за счет того, что спорт стоит на двух императивах. Первый императив – это "быстрее, выше, сильнее", как его сформулировал Кубертен. И он как раз опровергает логику честной игры. А второй императив – "главное не победа, а участие" – как раз придерживается вот этих стандартных представлений о честной игре. И здесь нужно задаться вопросом: что же составляет зрелище – честная игра или какие-то не всегда честные моменты? Например, мои любимые футболисты – это те, кто нарушают правила. Самый мой любимый футболист – это Суарес, который кусается. В 2010 году во время матча с Ганой он вынес рукой мяч из ворот, и этот момент восхитителен, я считаю! Это тоже то, зачем люди приходят посмотреть на спорт. Или, например, поведение Ибрагимовича на поле – это тоже зачастую за гранью правил, и это тоже очарование некое.

– А почему вам это нравится?

– Мне кажется, что не мне одному нравится. Ну, почему девочкам нравятся плохие мальчики? Потому что нравятся. Потому что это и есть зрелище. На мой взгляд, зрелищность спорта достигает максимума не там, где правила соблюдаются, а там, где атлет идет по краю. Ну, это в первую очередь в игровых видах спорта, конечно. Даже, может быть, чуть-чуть нарушая или чуть-чуть не нарушая правила, атлет достигает какого-то результата.

– Насколько я понял, вы сами занимаетесь спортом, борьбой...

– Да, для общего развития пару лет занимался mixed fights (смешанные боевые искусства. – Прим.).

– Ну вот представьте себя, вышедшего на бой с каким-то соперником. Вы во время боя будете восхищаться, если он будет выходить за рамки правил? И будете ли вы сами выходить за рамки правил?

– Ну, тут надо различать все-таки позицию атлета, позицию зрителя, позицию любителя и позицию профессионала. Я думаю, это существенно. Разумеется, когда против тебя есть нарушения, этим будешь возмущаться, особенно если судья не замечает. Но для зрителя это эффектно, так скажем.

– Ваше отношение к тому, что российскую олимпийскую сборную допустили со скрипом к Олимпиаде, а паралимпийскую сборную не допустили вовсе?

– Личное мое отношение: будем честны, не все спортсмены у нас чистые. И, видимо, в некоторых федерациях это все действительно делалось с согласия руководства. Но, с другой стороны, очевидно, что было и некоторое предвзятое отношение со стороны международных контрольных организаций, в том числе достаточно унизительное для спортсменов, которые были невиновны. Потому что коллективная ответственность – это что-то отсылающее нас к временам 30–40-х годов прошлого века. Мне кажется, правильным ответом наших спортивных властей был бы не бойкот Олимпиады, но неучастие во всех протокольных мероприятиях, на все эти марши не ходить и так далее. Потому что очевидно, что предвзятое отношение было, несмотря на вину некоторых спортсменов. А история с паралимпийцами – тут, скорее всего, даже больше злоупотреблений было, потому что всем казалось, что в паралимпизме никто ничего не контролирует толком, все просто смотрят и радуются за людей, а каким образом они достигают результатов, всем все равно. Но оказалось, что не все равно. Было очевидно, что не могут атлеты-паралимпийцы одной страны выигрывать 30 золотых медалей каждую Олимпиаду и что никто ничего не заподозрит.

– В блогах, соцсетях сейчас много негодующих заявлений такого плана: как могли эти мерзавцы запретить паралимпийцам, это для них единственная радость, пусть хоть под наркотиками соревнуются! Но в этих рассуждениях есть унизительная логика для паралимпийцев, потому что предполагает снисходительное к ним отношение. Я восхищаюсь силой духа паралимпийцев, потому что вообще тяжело, в России в частности, жить людям с ограниченными возможностями, но к тому же я осознаю, что эти люди умеют многое такое, что обычному человеку не под силу, они виртуозно владеют своим телом, они могучи, сильны и прекрасны. И эта логика, что им можно разрешить все что угодно, может быть, им и не нужна?

​

– Да, это так. Это в той же логике, как мем "они же дети". Мол, есть группы людей внутри популяции, по отношению к которым нужно вести себя иначе, потому что они слабее, глупее и так далее, – такая оптика может распространяться на совершенно разные группы, например, на женщин, на детей. И она действительно является унизительной. Поэтому я бы вообще эти рассуждения всерьез не воспринимал, тут надо совершить именно такую редукцию, и относился к ним просто как к спортсменам. И тут должна действовать логика буквально "плюс-минус" – положительные пробы или отрицательные пробы. И тут же то, о чем я говорил, что существуют два противоречащих императива – "быстрее, выше, сильнее" и "главное не победа, а участие" – это, собственно, такая бомба замедленного действия. Мы можем психоаналитически трактовать эту ситуацию спорта для каждого спортсмена: спорт – это такой невроз, в котором есть два императива, и каждый спортсмен постоянно должен испытывать стресс по этому поводу, потому что ему, с одной стороны, нужно показать максимальный результат, и тут вроде бы все средства хороши, а с другой стороны, он должен постоянно испытывать чувство вины по отношению к спортивному сообществу и к зрителям, не использовать какие-то средства. И это, может быть, самый главный подрывной элемент современного спорта, который приведет к тому, что олимпизма, скажем, может и не стать. Потому что оказывается, что наряду с современным спортом и олимпизмом, как его высшим воплощением, существуют альтернативные формы состязательности, в которых допинг, например, совершенно бессмыслен, типа народных забав каких-нибудь. Например, в битве "стенка на стенку" не важно, используют ли люди допинг.

– Важно!

– Ну, нет, там уже нюансы будут минимальные.

– В битве "стенка на стенку" будет важным вопрос, используют ли люди кастеты.

– Как раз когда их начинают использовать, "стенка на стенку" прекращается. Мой отец рассказывал, что в Тамбовской области до 70-х годов существовала эта традиция – ровно до тех пор, пока не принесли, условно говоря, первые кастеты туда, и эта традиция сразу рассосалась. И народные игры и забавы – это лишь одна из альтернатив. Если начинать говорить о том, как спорт будет развиваться в будущем, рухнет ли олимпийская система, нужно понимать, что она всегда сосуществовала с альтернативными формами организации спорта и других состязательных практик. Например, в Германии очень популярной была система гимнастики "Турнер", и ее идеологи – либеральные националисты 19-го века – противопоставляли ее британскому духу состязательности. Но, как ни странно, когда у национал-социалистов встал выбор между англосаксонским олимпизмом и аутентичным немецким "Турнером", нацистские власти выбрали именно англосаксонскую систему в ущерб "Турнеру". Еще другой альтернативой является так называемый пролетарский спорт, который противостоял рекордизму. Помните спортивные сталинские парады? Это ведь тоже будто бы спорт, но там нет никакой состязательности. Атлеты строят какие-то фигуры, идут, это красиво, это такое синхронное действие, зрелище, но без состязательности.

– Но состязательность у человека в крови, и человеку интереснее смотреть за состязательностью и борьбой. В современном понимании спорт появился в 19-м веке, когда появилось более-менее обеспеченное городское население, у которого появилось свободное время. Тогда и появился в Англии футбол, люди стали массово заниматься свой досуг упражнениями, и тогда же появился профессиональный спорт. В 20-м веке это превратилось в индустрию. Есть какое-то развитие этого дальше? Сейчас мы видим, что спорт ушел в телевизор для подавляющего большинства людей. Нужен ли сейчас спорт человеку? Есть огромное количество другого досуга. Не выродился ли спорт в одну из форм телевизионного зрелища?

– Тут нужно понимать, что телевизионное зрелище – вершина айсберга. Мне вообще не нравится речевой оборот "спорт высших достижений", но мы имеем, с одной стороны, спорт высших достижений, а с другой – историю с дворовыми футбольными площадками, фитнес-залами и значками ГТО. И меня всегда поражал современный лозунг: от значка ГТО к олимпийской медали! На самом деле, между значком ГТО, дворовой футбольной площадкой, спортивным залом и олимпийской медалью нет вообще никакой связи. Вообще никакой! Олимпийских чемпионов выращивают в закрытых спортивных сообществах, дети проходят какой-то отбор, часть из них когда-то занимается массовым спортом, но потом во дворе в футбол никто из них не играет. То есть мы имеем, с одной стороны, то, что показывают нам по телевизору, а с другой стороны, массу физических активностей. У меня, например, рядом с домом есть здание, в котором в подвале есть борцовский зал, на первом этаже – продуктовый магазин, а на втором – бар, в котором показывают футбол, и это вся инфраструктура, которая мне нужна. В принципе, такой досуг для современного городского человека важен, но это, конечно, чисто мантра обывательская, что нужно следить за своим телом и так далее. И тот досуг, который зачастую называют спортом, на самом деле спортом не является. То есть фитнес – это не спорт, там нет состязательности. Или дети катаются на скейтборде – это вроде как спорт, но, с другой стороны, это тоже противостоит логике олимпизма. То есть люди зачастую выбирают лично для себя какие-то разновидности телесной активности, которые довольно условно можно назвать спортом. И видимо, это не навязано пропагандой или телевизором, то есть нет связи между тем, что человек смотрит по телевизору матч сборной России, а потом идет кататься на скейтборде. Видимо, люди будут и дальше такими активностями заниматься.

Но то, что показывают по телевизору, скорее всего, превратится именно в состязания киберпанков, то есть каких-то постлюдей, на которых будет интересно посмотреть как раз в силу их исключительности и отличности от человека. И здесь ВАДА, Антидопинговый комитет являются таким консервирующим элементом, который сохраняет спорт в его состоянии 19-го века, даже не 20-го. Не только ВАДА, но и Олимпийский комитет: они запрещают, например, женщинам соревноваться с мужчинами, и прочее. ЛГБТ – там вообще целая история, куда им деваться. Детям нельзя участвовать в соревнованиях среди взрослых. Был вопрос с фигуристкой Юлией Липницкой, которой 15 лет было, и многие возмущались, что она участвует во взрослой Олимпиаде, – даже это вызывает вопросы. И борьба с допингом – это архаичное явление, и скорее всего, спорт высших достижений с запретом допинга, жестким разделением состязаний мужчин и женщин сохранится, но будут появляться более зрелищные виды, где будут состязаться люди, условно говоря, с какими-то усовершенствованными протезами, которым будет разрешено принимать все что угодно, и это будет пользоваться, скорее всего, большей популярностью, чем олимпизм.

– Но это все-таки дела отдаленные.

– Не думаю, что такие уж отдаленные. Альтернативы олимпизму существуют и существовали всегда, и я думаю, они будут только популярнее.

– Вы говорите: "Человек смотрит по телевизору матч сборной России, а потом идет кататься на скейтборде". Почему спорт стал местом для выражения патриотических и националистических чувств?

– Это наследие 20-го века. Даже Кубертен предусматривал, что Олимпиада – это состязание именно спортсменов, атлетов, а не стран. И даже сегодня мы видим, что некоторые российские спортсмены могут выступать и выступают под так называемым олимпийским флагом, не от родной спортивной федерации, а именно как свободный агент. То есть, в принципе, как будто до сих пор сохраняется эта опция. Но именно в 20-м веке спорт стал такой манифестацией национальной гордости. Скажем, недавно вышел фильм про ФИФА, и там показано, как логика национальная борется с клубной логикой, как появляется чемпионат мира по футболу, и как изначально профессионалы, представители английских клубов, к этому относятся очень пренебрежительно. То есть в футболе была такая траектория противоборства с клубным профессиональным спортом, национальное противостояние там рассматривалось как противостояние любителей.

– Вы совершенно правы в том, что касается государств, в 20-м веке они использовали спорт для демонстрации достижений. И когда мы видим обвинения, что в России именно государство поддерживало использование допинга, это кажется отсылом именно в те времена. Но я хотел поговорить о болельщиках. В современном мире спорт – глобальная вещь. Человек в обычной жизни может в футболе болеть за европейский клуб, а потом яростно болеть за сборную России, которая играет против тех же людей, за которых он болеет в клубных чемпионатах. Почему это сейчас сохраняется в гораздо более глобальном, чем раньше, мире?

​

– Это, наверное, связано с тем, что глобальность несколько надоедает, и нужны людям какие-то точки сборки идентичности. В принципе, локальный футбольный клуб – это неплохая точка для ее сборки. И боление за национальную сборную – это тоже элемент самосборки идентичности. Тем более, как говорит мой коллега Олег Кильдюшов, спорт сегодня стал субститутом войны, боевых действий. И это не только в России так происходит, но и в других странах так же воспринимается. Если послушать комментаторов чемпионатов мира, мы там услышим преимущественно военную лексику. Нападение и оборона – это самое простое, но я помню такую метафору, что вот такой-то нападающий "прорывается через защитников, как через противотанковые ежи". В этой логике понятно, что человеку, скорее, со своей армией хочется себя идентифицировать, чем с армией условного противника. Это, на самом деле, и неплохо, если только люди друг друга бить не начинают из-за этого. Если человек болеет за национальную сборную, это не выставляет его деревенщиной или человеком узко мыслящим. Множество профессоров болеют за любимый футбольный клуб и за национальную сборную, а множество не болеет, и это ни тех, ни других не характеризует ни хорошо, ни плохо, – заметил Владимир Нишуков.

Пока готовился этот материал, Майкл Фелпс победил в заплыве на 200 метров баттерфляем, завоевав 20-ю золотую олимпийскую медаль.