У двух стран накопилось немало претензий друг к другу – и экономических, и сугубо политических.
В начале декабря белорусские власти арестовали троих публицистов, чьи материалы на российском портале Regnum были сочтены подпадающими под статью о разжигании межнациональной розни. Все трое подвергали сомнению состоятельность белорусской государственности и называли белорусский язык диалектом русского. На выдержанное в том же духе выступление директора прокремлевского Российского института стратегических исследований (РИСИ) генерала госбезопасности Леонида Решетникова белорусский МИД отреагировал вызовом "на ковер" главы российского дипломатического представительства. Помимо этого, обострились и экономические отношения между двумя странами. Всё это выглядит особенно остро на фоне благостных отношений между Россией и другим ее союзником по ЕАЭС и ОДКБ – Казахстаном, где, например, приговорили к трем годам колонии местного предпринимателя за критику Владимира Путина в социальных сетях.
Что происходит? Вот как анализирует нынешнюю обстановку в российско-белорусских отношениях политический обозреватель белорусской редакции Радио Свобода Юрий Дракахруст:
– Юрий, как белорусская сторона объясняет демонстративное отсутствие президента этой страны на питерском саммите Евразийского экономического союза?
– Никак. Никаких комментариев по этому поводу нет. Известно, что в этот день, когда проходил саммит в Санкт-Петербурге, Александр Лукашенко провел правительственное совещание по вопросам обеспечения безопасности во время новогодних праздников.
– С чем можно связать такую демонстративную реакцию? Нельзя сказать, что со всеми членами ЕАЭС у Москвы все время идеальные взаимоотношения, но, тем не менее, так резко себя повел именно Лукашенко.
– Это особенность двусторонних отношений. Возможно, особенность и личности Александра Лукашенко, это его такой фирменный стиль "дипломатии скандала". Можно вспомнить очень много подобного рода конфликтов, и газовых, и продовольственных, и информационных. Например, в 2004 году, когда отключали Беларуси газ на один день, Лукашенко назвал эту политику "терроризмом на высшем уровне". В 2010 году тоже были газовые споры, и мы помним "замечательные" фильмы по НТВ "Крестный батька". Ну, и сейчас, судя по всему, это возвращается. Кстати, в июне 2009 года возник точно такой же конфликт, как сейчас. Тогдашний глава российских надзорных органов, господин Онищенко, вдруг нашел в белорусском молоке какие-то нехорошие бактерии, и тогда Лукашенко тоже пробойкотировал саммит ОДКБ в Москве. Кстати, стоит сказать, что после этого бактерии куда-то исчезли.
– Сейчас, насколько я понимаю, тоже подобного рода претензии со стороны Россельхознадзора.
– Да, буквально на прошлой неделе и сам Лукашенко, и другие чиновники обрушились на главу этого российского ведомства, господина Данкверта, с обвинениями в тенденциозности, несправедливости, неправильных оценках. Один из белорусских чиновников назвал линию этого российского надзорного органа "экономическим дебилизмом". Другой момент – это тоже уже довольно долгосрочный нефтегазовый конфликт, он тянется с начала года. Беларусь говорила об одних ценах, Россия настаивала на других. В середине года Россия сократила существенно поставки нефти. Вроде бы в октябре этого года о чем-то договорились, хотя, судя по всему, твердых договоренностей так и нет, и произошел любопытный демарш со стороны России. Беларусь вроде перевела россиянам какие-то деньги, которые назвала авансовым платежом за газовый долг, а Россия ответила довольно красиво – вернула деньги. Мол, нам не надо ваших авансовых платежей, вот долг – и платите до копейки! Еще один фронт – это, собственно, тема саммита ЕАЭС, Таможенный кодекс этого объединения. В начале месяца Лукашенко провел правительственное совещание и очень внятно сказал, что Беларуси не нравится тот проект Таможенного кодекса, который на этом саммите предложен. На саммите было сказано: мы пришлем в Минск этот проект, пусть потом подпишут. Но это мне напомнило советский фильм "Здравствуйте, я ваша тетя", известную реплику: "Я тебя поцелую. Потом". И наконец, еще одна тема – это информационная война, всякого рода публикации в российской прессе про то, что Беларусь вообще не очень государство, что Беларусь грабит Россию и т. д. Это, кстати, бывало и раньше, но сейчас очень резко реагирует Минск на это.
– То есть, несмотря на конкретные и связанные с экономикой противоречия, основа нынешних трений и конфликтов все равно политическая? Чего хочется, на ваш взгляд, Москве? И почему так раздражен Минск?
– У меня такое впечатление, что Москва хотела бы, скажем так, большей лояльности, и не в жестах, не на словах – вот, например, в Беларуси был объявлен траур по поводу гибели российского самолета. Есть конкретные политические вопросы, например, политика в отношении Украины, с которой Беларусь особо ссориться не хочет. Вот была тема, скажем, прошлого года – размещение российской авиабазы на белорусской территории, но Минск от этого отказался. Это не забывают. Знаете, тут действует испанская пословица: другу – все, врагу – только закон. Ну, Беларусь и Лукашенко, может быть, не враг России, а... так, как в известной песне Высоцкого. Раньше можно было и кредит дать, и пойти навстречу по газовым ценам, а сейчас нет. После Крыма, и мы это видим во взаимоотношениях Лукашенко с Москвой, очень снизилась его, скажем так, "мягкая сила" в России. В свое время особенно российская провинция чуть ли не молилась на Лукашенко, воспринимала его как истинного русского богатыря. А сейчас русский богатырь для России сидит в Кремле. Вот Алеппо взял. А что Лукашенко взял? – говорит белорусский политический обозреватель Юрий Дракахруст.
Аналитик Белорусского института стратегических исследований (BISS) Денис Мельянцов согласен с тем, что с белорусской стороны речь идет о традиционных приемах в отношениях с восточным соседом:
– Это известная "дипломатия скандала", когда белорусская сторона, чувствуя, что она очень важна для России в плане политическом, военном и психологическом, наращивает публичную конфликтность, рассчитывая на то, что выбьет из Москвы те дотации, которые хотела бы получить. Логика здесь такова, что Кремль стремится демонстрировать только позитивные стороны своей интеграционной политики, поэтому пойдет на уступки. Такие ситуации уже бывали, начиная с первой половины 2000-х годов. Но есть нюансы. Во-первых, в политическом плане Россия стала куда более жесткой и агрессивной. Во-вторых, денег у нее стало гораздо меньше, чем в "жирные" 2006–2008 годы, когда она очень щедро субсидировала белорусского соседа. Тогда у России не было проблем найти 2-3 миллиарда долларов для братской Беларуси. Сейчас этот поток серьезно поиссяк. Ну и в-третьих, после Крыма рейтинг Путина в России резко вырос, и обращать внимание на Лукашенко как этакого народного лидера, апеллирующего к массам и в самой России, необходимости нет. Получается, что Минск продолжает действовать старыми методами "дипломатии скандала", а Москва уже не та. С другой стороны, Россия с самого начала плохо понимала, как выстраивать союзные отношения, – она предпочитает выстраивать вассальную систему. Кризис в отношениях затянулся, а общая ситуация настолько непредсказуемая, что это вызывает большую тревогу в белорусских элитах – куда более сильную, чем это было в 2009–10 годах.
– События вроде резкой реакции Минска на реплику генерала Решетникова – это способ белорусских властей показать, что они недовольны тем, что вы назвали "вассальной системой" отношений с Россией?
– Да, конечно, это способ показать, что Беларусь – независимое государство. Есть и еще один момент. В отличие от 2010 года, когда на российские телеэкраны вышел фильм "Крестный батька", у Беларуси сейчас другой внешнеполитический имидж. Она пытается развивать образ нейтрального государства, даже миротворца. В этих условиях понятна болезненная реакция на то, что кто-то ставит под сомнение само существование Беларуси как независимого государства. И, наконец, такой процесс, как развитие новой идеологической линии у официального Минска. Если раньше белорусский язык, давняя история, независимость – всё это был дискурс оппозиции, противников Лукашенко, то теперь ситуация поменялась. Власть всё больше "приватизирует" этот дискурс национального самосознания и суверенитета. Поэтому такой выпад, как слова Решетникова, воспринимается как атака на идеологический курс белорусского государства.
– В среднесрочной перспективе (слишком надолго вперед в нынешние времена лучше не загадывать), как вы считаете, все эти конфликты могут привести к серьезному разрыву между Минском и Москвой – или две страны в любом случае связывает больше, чем разъединяет?
– Вообще конфликтность изначально была заложена в проект российско-белорусских отношений. Она определяется слишком большой разницей в весе, политическом и экономическом, обоих партнеров. Там изначально было слишком много протекционизма, и это можно считать "родовой травмой" российско-белорусской интеграции. Поэтому конфликты, видимо, были, есть и будут. Но Беларусь экономически настолько зависит от России, что вряд ли можно говорить о какой-то быстрой переориентации на Запад или на третьи страны. Концепция "дальней дуги" белорусской внешней политики, то есть сотрудничества с антизападными, но при этом относительно богатыми режимами (Иран, Венесуэла) не оправдала себя, ставка на Китай тоже не срабатывает. Поэтому Беларусь ждет дальнейшее балансирование между Западом, Китаем и Россией, и в отношениях с последней конфликтность останется, но какого-то серьезного разрыва вряд ли стоит ожидать, – полагает белорусский политолог Денис Мельянцов.
Материал Радио "Свобода"
