Научный сотрудник музея Чолпон Бабыева была вынуждена красить ограду на верхушке горы. По ее словам, несмотря на то, что она была на шестом месяце беременности, на нее оказало давление руководство музея:
- По приказу руководства я забралась на верхушку горы и покрасила ограждения. Оттуда попала в больницу. Наняла работников, чтобы выкосить траву на выделенном мне участке. Несмотря на это, директор, как оказалось, приказал не звать меня на мероприятия. Тогда я зашла к нему и спросила: «Разве беременность - это какая-нибудь заразная болезнь или что-то постыдное?». Когда спросила, почему меня унижают, он начал смеяться и заявил, что если я хочу хорошего отношения, могу сделать аборт. Этому свидетели все мои коллеги. Что это такое?
Методист музея Рахима Козуева отмечает, что научные сотрудники недовольны тем, что их прямые обязанности уходят на второй план, так как их привлекают к черновой работе:
- Тургунбаев разрушил стены, из небольших комнат в музее сделал большой зал. Носить кирпичи заставили нас. Целые и поломанные собирали по отдельности. Наши музейные должностные обязанности отодвинуты в сторону - мы занимались тасканием кирпичей. Все собрали, после чего Тургунбаев увез их к себе домой.
О недовольстве руководством заявляет большая часть коллектива. Сотрудница музея Жыпара Жусуева недовольна поведением руководителя, позволяющего себе использовать в общении бранные слова:
- Тургунбаев заходит в наши кабинеты и садится напротив. «Ну что, работаете?», - спрашивает он с насмешкой. Во время обеда он требует: «Несите чай». Приносим на стол, что найдем. Потом просит водки. В последнее время стали избегать его, закрываем двери. Бывает, что нужно отпроситься с работы. В таких случаях он просит принести водки. В последнее время стали слышать, как он хвастается, что “кайфует с сотрудницами музея”. У нас, что, нет своих семей? Мы все это рассказали комиссии, когда приезжала к нам. Но ответа не последовало.
Начальник отдела музея Шайыр Абжапарова утверждает, что Абдраим Тургунбаев отобрал у них премии, которые сам же выдал. Кроме того, она удивлена, что не проверяются финансовая деятельность музея:
- Выписывает нам премию. Мы ее относим снова Тургунбаеву. Говорят, в музее традиция такая. Я выступила против, вот и перестала получать премию. Сын Тургунбаева Тилек, как оказалось, уже 5 лет является водителем у нас. Мы его никогда не видели. Мы не видели, чтобы эта служебная машина работала. Еще один мужчина по имени Карим Досонов получает зарплату, но мы его не видели. Некому это проверить.
По словам художника музея Ашыра Маразыкова, после того, как по распоряжению руководства заделало вентиляционную шахту, нарушился режим хранения экспонатов:
- В здании была предусмотрена вентиляционная шахта. Тургунбаев ее закрыл. В результате нарушены требования хранения экспонатов. К примеру, температура в музее зимой и летом должна быть 17-19 градусов. Сейчас в здание войти невозможно. Душно, не проветривается. Тургунбаев из деталей вентиляционной шахты сделал мусорные баки и расставил их на горе.
"Моих противников поддерживают"
Гендиректор музея "Сулайман-Тоо" Абдраим Тургунбаев, в свою очередь, недовольство подчиненных связывает с тем, что они не хотят косить траву на территории музея, а сейчас как раз время сенокоса. По его словам, протесты сотрудников поддерживают владельцы бизнес-объектов на территории комплекса:
- Все заявления, касающиеся того, что я заставлял, принуждал, ругал, крал – ложь. Я, что, муж этой беременной женщины, чтобы предлагать ей сделать аборт? Вся эта история началась с покоса травы. Это правда, что я поручил научным сотрудникам косить траву, я пошел на это из-за нехватки работников. Иначе летом может вспыхнуть пожар. Они получают по 4 тысячи сомов зарплаты, косить траву не хотят, значит, нужно поискать другую работу.
Вентиляционная шахта была построена по советской системе. Когда она перестала работать, ее демонтировали. Мой сын проработал водителем пять лет. Те, кто его не видел, значит, слепые. Не найдя сотрудника за 2 тысячи сомов, пришлось привлекать сына. Досонова они нашли сами, за него пусть отвечает завотделом, который заполняет табели. Как я могу вернуть премии, которые и так составляют 1-2 тысячи сомов? Все это устраивает наш главный художник Маразыков вместе со своей женой. А поддерживают его владельцы бизнеса рядом с музеем.
Все обвинения против него Тургунбаев называет попыткой сотрудников музея скрыть собственные недостатки в работе:
- Жесткие руководители вообще никому не нравятся. У меня есть объяснительные записки сотрудников, которые выпивали во время рабочего дня. В отношении того же самого Маразыкова ведется следствие - за кражу из музея бюста Алымбек Датки. Это правда, что я требовал подтверждения, когда у меня отпрашивались на похороны. Есть же порядок. Обязанность сотрудников – четко выполнять свою работу. Науку должны знать, как я. Например, при моем отсутствии они должны быть в состоянии рассказать все комиссии. Это ведь гордость всего мира.
В ситуации в музее уже разбиралось Министерство культуры, которое объявило выговор Тургунбаеву. На решение вопросов, озвученных коллективом, дан срок до 1 августа. Но сотрудники музея настаивают на увольнении Тургунбаева.
Прибыль музея-комплекса "Сулайман-Тоо", расположенного в самом центре Оша, ежегодно достигает 4 млн сомов. По этому показателю комплекс догоняет музей "Манас Ордо" в Таласе, население которого в разы меньше. Директор "Манас Ордо" Ормошбек Чоюнбаев рассказал “Азаттыку”, что прошлом году он заработал 3 млн сомов.
JsO/YrU
Перевод с кыргызского. Оригинал статьи здесь.
