В понедельник в Москве в 1-й градской больнице им. Пирогова на 83-м году жизни умер актер и режиссер, народный артист СССР Олег Табаков.
Табаков был художественным руководителем МХТ им. Чехова, основателем и художественным руководителем собственного театра, "Табакерки", являлся членом Совета по культуре и искусству при Президенте России.
Самой знаменитой, пожалуй, стала роль Табакова в телесериале "Семнадцать мгновений весны", где он сыграл начальника разведки Третьего рейха Вальтера Шелленберга. Табаков также озвучивал кота Матроскина в мультфильме "Трое из Простоквашино".
В феврале 2012 года Олег Табаков в интервью Радио Свобода поддержал "рокировку" Владимира Путина и Дмитрия Медведева, назвав заявления о подтасовке результатов выборов в Госдуму "словоблудием". Накануне президентских выборов 2012 года Табаков стал доверенным лицом Путина.
11 марта 2014 года Олег Табаков подписал обращение деятелей культуры Российской Федерации в поддержку политики президента РФ В. В. Путина на Украине и в Крыму. Летом 2015 года в ответ на введение Украиной "черного списка" российских артистов Табаков назвал украинцев "в каком-то смысле убогими", но потом заявил, что его слова "вырвали из контекста".
В мае 2017 года Олег Табаков подписал письмо в защиту режиссера Кирилла Серебреникова. В ноябре того же года он поддержал художественного руководителя московского театра "Сатирикон" Константина Райкина, выступившего против цензуры в искусстве, осуществляемой в России Министерством культуры. В октябре Табаков стал фигурантом расследования международной организации Transparency International, утверждавшей, что он наряду с руководителями по меньшей мере четырнадцати российских театров выплачивает гонорары по госконтрактам сам себе.
27 ноября 2017 года Олег Табаков был госпитализирован. Врачи диагностировали у него сепсис – заражение крови возбудителями инфекции. 2 декабря состояние Табакова резко ухудшилось – он впал в так называемое "состояние глубокого оглушения".
Об Олеге Табакове вспоминает выпускник его студии Виктор Шендерович:
"Для меня это, конечно, совершенный удар. И хотя я знал, что дела плохи, но к этому все равно подготовиться нельзя. Так получилось, что Олег Табаков для меня (помимо того, чем он был для всех нас - родным и большим артистом и частью нашей жизни, огромной жизни) символизировал некоторые новые времена, "Шумный день", молодой "Современник". В 15 лет я попал в его студию. В значительной степени попадание в его студию, в его руки изменило мою жизнь, сделало меня мною. Поэтому для меня это, конечно, еще и личный удар. Прежде всего, он был огромный артист. Он был просто рожден для лицедейства, для театра. Он был рожден для сцены. Его лучшие роли навсегда в нашей памяти. И "Шумный день", где он снялся совсем молодым, и Адуев в "Обыкновенной истории", и огромное количество ролей, совершенно блистательных, разнообразных. Он был актер божьей милостью, любимый... Даже "любимый" неправильное слово, потому что есть актеры, которые становятся просто частью нашей жизни, когда речь идет о таком количестве десятилетий, то это просто уже часть тебя, часть культуры, часть того воздуха, которым ты дышишь.
Лучшие табаковские роли были, в том числе, этим воздухом в самых разных временах и в самых разных жанрах. Он был актер огромного диапазона и огромного дарования. Его вклад в театральную школу совершенно не оценим. Мне посчастливилось быть в той первой табаковской студии, откуда и Сергей Газаров, и Лена Майорова, и очень многие замечательные артисты, и Миша Хомяков. И второй курс - Смоляков, Леша Серебряков, Дуся Германова, и Миронов, и Безруков. Огромная плеяда выпускников табаковской школы. Он любил говорить, что он отбирает актеров, как бабушка отбирала помидоры для засолки: худшие на продажу, а лучшие все-таки себе. Он воспитывал актеров для себя, для своего театра. И он был милостью божьей, конечно, театральным деятелем. То, как он защищал, то, как он своей широкой спиной прикрывал, так сказать, пробы, шалость и смелости молодого поколения - конечно, это незабываемо! Об этом, конечно, скажут его ученики, да и не только ученики, просто те, кого он прикрывал своей широкой спиной, получая за это, огребая, конечно, за конформизм, который тоже был, но это был конформизм во имя чего-то, не во имя пошлых вещей. Да, постоянный компромисс, постоянное существование. Он обладал нечеловеческим обаянием. Он умел обаять любое начальство: начинал он с Фурцевой и Хрущева, а заканчивал Медведевым и Путиным. И всегда это было ради дела, всегда это было ради того, чтобы вышел спектакль, был театр. И, конечно, он был человеком очень непростым: с очень веселой маской снаружи, такой лицедейской, шутовской, вполне прилипшей к его сложному лицу, а человек-то был сложный и большой. И чем больше будет проходить времени, тем более ощутима будет эта дыра. А эта дыра для огромного количества людей, для театрального сообщества. Это огромная дыра! И она, эта дыра, будет ощущаться, я думаю, все сильнее и сильнее. Светлая память".
