Ссылки для упрощенного доступа

8 декабря 2024, Бишкекское время 18:34

Статья и психбольница за картинки в соцсети для жителя Барнаула


38-летнего барнаульца Андрея Шашерина за картинки "Вконтакте" обвинили в преступлении и отправляют в психбольницу

СОБР нагрянул в квартиру жителя Барнаула Андрея Шашерина в 6 утра. В то же время обыск проходил и в доме его 62-летнего отца. Затем всю семью забрали в Центр "Э" для дачи показаний, где Андрей признался, что сохранил около 36 "преступных" картинок "ВКонтакте". Его обвинили по части 1 статьи 282 УК РФ (Возбуждение ненависти либо вражды) и статье 148 (Нарушение права на свободу совести и вероисповедания). Он защищает себя сам, поскольку счета заблокированы, и нечем платить адвокатам. А следствие тем временем настаивает на проведении психиатрической экспертизы.

– Андрей, обыск в вашей квартире и квартире ваших родителей случился в марте. Почему вы решили придать огласке вашу историю сейчас?

Я защищаю себя сам, у меня нет возможности нанять адвоката, мои счета заблокированы

– Это произошло после постов Марии Мотузной (жительница Барнаула, обвиненная в экстремизме и оскорблении чувств верующих – примеч. С.Р.). Она и посоветовала рассказать обо всем, написала обо мне, перечислила самые основные эпизоды дела. Потом ко мне начали проявлять интерес журналисты.

– Вам адвокат советовал не переводить дело в публичное русло?

– Я защищаю себя сам, у меня нет возможности нанять адвоката, мои счета заблокированы. А государственный адвокат мне вообще ничего не советовал, даже не разговаривал со мной. Он молча приходил, наблюдал за следственными действиями, подписывал документы и уходил. Не было никакой линии защиты.

– Когда вы узнали, что являетесь фигурантом уголовного дела. С чего все началось?

– В марте, когда у меня и моих родителей проходил обыск, никакого уголовного дела еще не было. Оно было возбуждено только 5 апреля. Оперативники просто ввели в заблуждение меня, мою жену и отца. В итоге как раз подписанная мною явка с повинной и стала основанием для возбуждения уголовного дела.

Права мне не разъяснили ни при задержании, ни в отделе полиции. Жена говорит, что не разъясняли права ни ей, ни понятым

– До того момента, как к вам пришли с обыском, были какие-то сложности с силовиками?

– Нет. Я законопослушный гражданин, и проблем с законом у меня не было. А 5 марта ко мне в квартиру вошли люди в гражданской одежде. Их было трое и двое понятых. С ними также были трое в масках и в черной одежде без опознавательных знаков. Никто не называл фамилий и званий, не предъявлял ордера на обыск. Мне сухо сказали: "Одевайтесь, поедете с нами". А жене пояснили, что обыск проводят по постановлению. У меня не было и мысли сопротивляться. Была растерянность и непонимание, с какой стати ко мне домой пришли в 6 утра, но на все вопросы мне отвечали: "На месте разберемся". Права мне не разъяснили ни при задержании, ни в отделе полиции. Жена говорит, что не разъясняли права ни ей, ни понятым. За полчаса до этого оперативники с понятыми и бойцы СОБР приехали к отцу.

– Как проходили эти обыски?

– Оперативники довольно поверхностно изучали обстановку. Ходили, осматривались. Ничего не переворачивали, ничего не искали. Их интересовала цифровая техника. Изъяли только телефоны, но меня на тот момент уже вывели в наручниках.

– Необходимость использовать наручники как-то объяснили?

– Это интересный вопрос. Необходимость применения спецсредств оговорена законом. В любом случае должен был быть написан рапорт об использовании спецсредств.

Намекали, что и в тюрьме со мной может всякое случиться, подразумевая сексуальное насилие

Я направлял жалобу о неправомерном их применении и превышении должностных полномочий в ГУ МВД по Алтайскому краю, следственный комитет и прокуратуру, но нарушений найдено не было. Я писал ходатайство о допросе тех, кто видел меня в наручниках: двух понятых, мой жены и отца. Понятые видели это в квартире, а жена и отец – в отделении полиции. Мне отказали в этом, как и в изъятии записей с камер видеонаблюдения, которые бы подтвердили, что меня вели в наручниках.

В Центре "Э" на проспекте Калинина, 20 я простоял в наручниках до двух часов, пока допрашивали мою жену и отца. Жену запугивали тем, что если я не возьму на себя вину, то вся эта ситуация отразится на сыне, что я могу и не вернуться домой сегодня. Мне тоже говорили, что если я хочу уехать домой, то лучше бы посотрудничать. В противном случае я могу прямо из кабинета уехать в СИЗО. Мне намекали, что и в тюрьме со мной может всякое случиться, подразумевая сексуальное насилие. В садике у сына все будут знать, что отец экстремист. Родственники не смогут устроиться на государственную службу. Если я принимаю их условия, то все может ограничиться небольшим штрафом или исправительными работами.

Так меня вынудили подписать явку с повинной, что я размещал изображения, зная, что они имеют негативный посыл в отношении группы лиц по национальному или религиозному признаку. Всего в экспертном заключении фигурирует 36 картинок. Жена подписал протокол, в котором говорилось, что она видела, как я размещаю картинки и не препятствовала этому. Отец отказался давать показания, ему стало плохо, потому что до этого он перенес инсульт. Ему 62 года, он ничего не понимает в соцсетях и плохо видит без очков. Мы писали в следственный отдел СУ СКР по Октябрьскому району о неправомерном приводе свидетеля, но нарушений не было выявлено и здесь.

– Как с вами общался следователь?

– Следователь СО по Ленинскому району Барнаула Антон Костырко никаких вопросов не ставил, просто подсунул бумаги, в которых я должен был расписаться. Я подписал. После этого он вызвал адвоката. Она тоже поставила свою подпись. Меня отвезли домой и сфотографировали в дверях квартиры.

Я пришел в себя только на следующий день. Начал разговаривать с юристами, адвокатами, пошел даже в штаб Навального. Мне дали понять, что меня просто развели, как дурака. Ведь я оговорил себя сам. В ходе очередных следственных действий я отразил в протоколе, что отказываюсь от явки с повинной и ранее данных показаний, полученных с помощью психологического давления. С тех пор я не встречался со следователем, поскольку отказался от дачи показаний. 26 июня следователь подал на меня в розыск. На следующий день состоялся суд по мере пресечения, поскольку я якобы не являюсь по повестке и скрываюсь от следствия. Судья отказала в розыске из-за несостоятельности доводов следователя.

Андрей Шашерин
Андрей Шашерин

– Почему следователь решил направить вас на психиатрическую экспертизу?

– У него появились сомнения в моей вменяемости. Вот и все. Есть приказ Минздрава, согласно которому амбулаторная экспертиза может проводиться в течение 20 дней, а эксперты в Алтайской краевой клинической психиатрической больнице им. Ю. К. Эрдмана потратили на нее полтора часа, а потом сказали, что у них не хватило времени и экспертиза должна быть стационарной. В ходе комиссии меня тестировали психолог и психиатор, показывали картинки на предмет ассоциаций и задавали вопросы.

Видимо, психиатрический стационар здесь является инструментом карательной психиатрии

Никто их во времени не ограничивал, я от обследования не отказывался, готов был приезжать на беседы, но они ограничились почему-то одной. Прокурор сказал, что у него нет оснований не доверять экспертам, поэтому заключение о необходимости помещения меня в стационар пошло в суд. 16 июля следователь вручил мне повестку. Состоялось первое судебное заселение, к которому я даже не успел толком подготовиться.

Судья дал мне семь дней. 24 июля в ходе заседания я привел доводы, что экспертиза была составлена с нарушением Уголовно-процессуального кодекса, но судья встал на сторону следствия и постановил поместить меня в психиатрический стационар. Видимо, психиатрический стационар здесь является инструментом карательной психиатрии.

2 августа я подал апелляционную жалобу на это решение Ленинского районного суда Барнаула. Сейчас у меня на руках есть заключение комиссии экспертов о моей вменяемости от АНО Правозащитная организация "Справедливая медицина". Для ее проведения мне пришлось лететь в Москву. В Барнауле мне во всем отказывают. В дополнительной экспертизе по картинкам следователь мне также отказал.

Как может повести себя суд, по вашим прогнозам?

У меня нет никакого опыта в судах. Мне говорили, что судья может выносить решение просто в зависимости от своего настроения. Все это может закончиться, как угодно. Я приведу свои доводы, покажу заключение независимой экспертизы, но не могу быть уверенным, что все это будет принято. Юристы, которые меня консультировали, тоже ничего не могут гарантировать. Могу сказать, что в любом случае я буду идти до конца, обращусь в Верховный суд.

Скан одной из страниц заключения экспертов
Скан одной из страниц заключения экспертов

– Кто проводил экспертизу картинок?

– Это та же организация, которая дает заключение в деле Маши Мотузной – АНО "Лингвистический экспертно-консультационный центр" в Барнауле. Картинками занимались три эксперта: кандидат философских наук Марина Градусова, кандидат психологических наук Андрей Королев и магистр филологии Евгения Храмушина. На картинке, где человек, похожий на Иисуса Христа, спрашивает у патриарха Кирилла из-за спины: "Время не подскажешь?" (намек на дороговизну наручных часов главы РПЦ – прим. С.Р.), на что тот отвечает: "Иисус, ****[не мешай]" эксперты нашли "нарушение норм коммуникативной этики, имеющей неприличную форму, нарушение норм религиозной этики в неприличной форме и дискредитацию администрации РПЦ". В изображении мужчин со стереотипными чертами русского и украинца, сопровождающимся текстом "Ну, мы же братья!", в качестве коммуникативной цели было выявлено "негативное отношение к русским". А в изображении мужчины с топором в руках и надписью "Даешь русский лес без чурок и сучков!" – "негативное отношение к уроженцам Кавказа и Средней Азии и признаки возбуждения вражды и ненависти в отношении группы лиц, побуждение к враждебным действиям". В обоих случаях эксперты усмотрели признаки унижения человеческого достоинства.

– Откуда у вас в альбомах появились эти 36 картинок, и когда это произошло?

– Для меня это вопрос. Нам показали уже готовые, распечатанные картинки. Я видел их впервые. Уже давно не был "ВКонтакте".

У нас в семье все крещеные, включая сына. Я положительно отношусь к религии, если это не переходит в фанатизм

– Что вы сами думаете об этих изображениях?

– Естественно, картинки, так или иначе, связаны с религиозной тематикой. На одной из них говорится, в чем патриарх Кирилл видит опасности соцсетей, где люди высказывают свою позицию. Есть мем об освящении дорогих машин, о том, что заповеди писаны не для всех. Но я не думаю, что какие-то картинки способны поколебать убеждения верующего человека. Другое дело, что государство и Церковь взаимодействуют все теснее и теснее. Ст. 148 УК явно имеет карательную функцию. И я думаю, что вскоре Церковь продавит увеличение сроков по этой статье. Что касается слова "чурки", то я не вижу в нем указания на национальность. Конечно, в словарях сленга может быть все, что угодно, но в толковом словаре Владимира Даля "чурка" обозначает обрубок дерева или же в бранном контексте бесчувственного, глупого человека. Я это так понимаю.

Скан одной из страниц заключения экспертов
Скан одной из страниц заключения экспертов

– В вашей семье есть верующие?

– У нас в семье все крещеные, включая сына. Я положительно отношусь к религии, если это не переходит в фанатизм. Не понимаю людей, которые в штыки воспринимают любую критику и набрасываются на атеистов, например.

Какое у вас сложилось впечатление о том, как сам следователь относится к тому, чем ему приходится заниматься?

– Я считаю, что он воспринимает меня как источник карьерного роста. Еще до решения суда он проявлял особое рвение, пытаясь вручить мне повестку в психиатрический стационар. После вынесения решения, когда у меня еще есть 10 дней на обжалование, он повторно хотел вручить "приглашение". Не секрет, что в стране в целом сложилась такая практика, что дела рассматривают в "особом" порядке. До конца следствия человека просто закрывают в СИЗО и берут измором в ожидании, что он даст на себя признательные показания. То есть дело не расследуют, не применяют интеллектуальные навыки, а просто задействуют карательные меры. Думаю цель проведения психиатрической экспертизы примерно такая же.

– Вам известно, кто написал заявление на вас?

– Я не знаю этих людей и их мотивы. Еще не было возможности ознакомиться с делом. Могу сказать, что у нас с Машей (Мария Мотузная – прим. С.Р.) и Даниилом (Даниил Маркин – прим. С.Р.) разные заявители. Не думаю, что это некие религиозные деятели. Я посмотрел на тех, кто написал заявление на Машу, религиозностью там и не пахнет.

– В чем, по-вашему, причина обилия уголовных дел, возбуждаемых из-за картинок в соцсетях?

– Это явно политические статьи, которые необходимы, чтобы люди перестали говорить, меньше общались, не объединялись и пребывали в запуганном состоянии. На практике это так и происходит, люди стали осторожнее. Адвокатские сообщества и правозащитные организации обращались к правительству с просьбой об отмене ст. 282 УК, чтобы санкции хотя бы носили административный характер. Но никто не будет этого делать, ведь по этой статье можно легко устранять людей. Я общался с адвокатом Владимиром Васиным из "Агоры", который говорит, что Алтайский край в числе лидеров СФО, где нарушаются права человека.

Посмотрите, я полностью потерял доступ к своим средствам, возможность открыть счет в банке, взять кредит и защищать себя. Это просто геноцид и фашизм со стороны государства. Я чувствую себя абсолютно бесправным. До этой истории я работал на себя в сфере строительства, сейчас у меня просто не остается времени ни на что, кроме этого дела. Хотел устроиться на какую-то работу, но необходим счет в банке, который мне теперь недоступен. Я нахожусь в списке экстремистов Росфинмониторинга, и ни один банк мне сейчас без их отмашки не будет предоставлять услуги. Я даже не могу технически вносить платежи по кредиту, из-за чего банк начисляет пени и штрафы.

В прошлом году у нашей семьи полностью сгорел дом из-за короткого замыкания, мы перебрались в квартиру, которая была куплена в ипотеку. Это еще одна статья расходов. Невозможно даже взять кредит на адвоката, поэтому я защищаю себя сам. Здесь либо понадеяться на кого-то и попасть в стационар, либо действовать самому. Никто не может мне гарантировать, что я выйду оттуда без диагноза.

– Вы сказали, что за консультацией пошли, в том числе, в штаб Навального в Барнауле. Вы участвовали когда-либо в протестных акциях?

– Нет, никогда не был активистом, не участвовал в митингах. Мне просто посоветовали туда обратиться. Там я познакомился с парнем, который получил условный срок по ст. 282 УК. Он предупредил, что Росфинмониторинг заблокирует средства и объяснил другие тонкости. Потом я вышел на адвоката Аркадия Маркова, который мне помогает в составлении документов. Он из города Остров Псковской области. Меня консультировал адвокат "Агоры" Владимир Васин, но представлять мои интересы здесь у него нет возможности.

– Ваше отношение к сегодняшней власти как-то изменилось после событий последних месяцев?

– Мое отношение и до этого не было восторженным. Я вижу, что происходит, читаю новости. Очевидно, что силовики считают себя неприкосновенными. Своих они сдают только в исключительных случаях.

Государство – это управленцы, наемные работники. Власть принадлежит народу, но никак не московской группировке, которая захватила ресурсы. Конечно, я против этого.

– А на выборы вы ходите?

– Я не вижу в этом смысла. Результаты всегда подтасовываются. Все партии, как пальцы на руке, держатся за "Единой Россией". Хоть ходи на выборы, хоть не ходи никто просто так не отдаст власть.

Ксения Смолякова

XS
SM
MD
LG