В Алжире, в столице и многих других городах, 5 марта с новой силой разгорелись протесты против возможного переизбрания на пятый срок правящего с 1999 года 82-летнего президента Абдельазиза Бутефлики, который, вероятно, находится в коме в клинике в Швейцарии. Столь массовых выступлений в стране не было со времени "арабской весны" 2011 года. При этом нынешний алжирский режим традиционно, еще со времен СССР, остается одним из важнейших союзников Москвы в регионе и крупнейшим покупателем российского оружия на сумму в 2,7 миллиарда долларов в год.
В городе Алжир во вторник тысячи молодых людей прошли маршем по центральным улицам, скандируя антипрезидентские лозунги и требуя переноса выборов, назначенных на 18 апреля. Горожане, не участвовавшие в протестном марше, наблюдали за шествием и аплодировали его участникам. В других крупнейших городах – Константине, Аннабе и Блиде – также состоялись студенческие протестные манифестации. С 22 февраля, после известия о том, что тяжело больной Бутефлика с помощью помощников выдвинул свою кандидатуру на пятый срок, в Алжире поднялась волна общественного недовольства. В демонстрациях в общей сложности участвовали сотни тысяч человек. Кроме того, протестные акции проходят и за границей, например во Франции, где живет огромная алжирская диаспора.
В настоящее время президент Алжира находится на лечении в Швейцарии, где, как сообщают его врачи, проходит регулярное медицинское обследование. Однако многие манифестанты заявляют, что не понимают, кто на самом деле правит Алжиром: после 2013 года, когда у Бутефлики случился инсульт, он не появляется на публике и разговаривает с большим трудом, передвигаясь в инвалидной коляске. По некоторым сообщениям, сейчас президент Алжира вообще находится в искусственной коме.
Оппозиционные партии Алжира 4 марта призвали применить статью конституции, по которой пост президента может быть объявлен вакантным, если состояние здоровья не позволяет главе государства выполнять свои служебные обязанности. Манифестанты на улицах и лидеры парламентской оппозиции призвали отложить выборы еще на полгода, написать за это время проект новой конституции, а до тех пор – сформировать независимое правительство.
Абдельазиз Бутефлика, против планов переизбрания которого сейчас направлен народный протест, – герой жестокой войны Алжира за независимость от Франции 1954–1962 годов, один из создателей Алжирской народно-освободительной армии (АНО), получавшей военную, идеологическую и политическую поддержку от Советского Союза. После ухода французов из Алжира Бутефлика в возрасте 26 лет стал министром иностранных дел. С 1961 по 1981 год он входил в состав Политбюро Фронта национального освобождения Алжира (ФНО). Десятилетиями, до начала 90-х годов и краха советской системы, ФНО оставался правящей и единственной разрешенной партией страны. С 1983 по 1989 год Бутефлика, ранее оказавшийся фигурантом уголовного дела по обвинению в растратах государственных средств, находился в эмиграции, однако потом вновь вернулся в Алжир. В разгар гражданской войны в стране, в 1999 году, он впервые был избран президентом и сумел остановить кровопролитие, объявив амнистию для некоторых радикальных исламистов, боровшихся против центрального правительства. С тех пор он переизбирался еще три раза.
Особые отношения Алжира с Москвой, которые во время всего своего президентства поддерживал и Абдельазиз Бутефлика, длятся еще с 50-х годов прошлого века, со времен Войны за независимость. В 1962 году Советский Союз первым установил с Алжиром дипломатические отношения. В последние годы именно Алжир остается вторым стратегическим направлением российского экспорта во все страны Африки (после Египта). Причем две трети его традиционно, как и десятилетия назад, составляет производимое в России оружие – почти только им, от автоматов Калашникова до истребителей-бомбардировщиков и подводных лодок, вооружена вся армия Алжира.
О подоплеке нынешних протестов в Алжире и сопряженных с ними опасностях для всей Северной Африки, а также России и Европы в интервью Радио Свобода рассуждает руководитель Центра арабских и исламских исследований в Институте востоковедения РАН Василий Кузнецов:
– Нынешняя волна массовых протестов в Алжире направлена конкретно против персоны Абдельазиза Бутефлики? Или причин происходящего много и вообще странно, что всего этого не случилось до сих пор?
– Люди протестуют не против личности Бутефлики, а против стремления его окружения еще раз навязать им того же президента, в пятый раз его "избрав". С другой стороны, протесты в Алжире вообще случаются довольно регулярно. Да, сейчас они гораздо масштабнее, чем во все последние годы, но они были и раньше. Конечно, среди всех слоев населения накопилась усталость от этой личности. Основная причина – это унижение, которое чувствует народ. Попытка переизбрать главой государства тяжело больного человека, который не появляется перед публикой и вообще напоминает Леонида Брежнева в его последние годы, вызывает вполне естественную реакцию общества – оно чувствует себя оскорбленным.
– Лозунги у протестующих скорее политические или социальные?
– Лозунги сейчас в основном политические, при том что алжирская политическая система, в общем-то, довольно сложно организована. Это не классический тупой диктаторский авторитаризм. В Алжире создана модель корпоративного государства, с функционирующим парламентом и многопартийной системой. Ну, в чем-то так же, как в России. Насколько эта система действует в реальности – отдельный спорный вопрос. Но, тем не менее, она там есть. Конечно, сейчас там есть и лозунги с требованием общественных перемен, связанные и с темами гендерного равенства, со сменой поколений элит. И исламистские лозунги иногда появляются.
– Почему именно в Алжире после гражданской войны с исламистами в 90-х годах не случилось заметных перемен, в том числе во время "арабской весны"? Хотя протесты там случались, и в 2011 году алжирцы вообще стали одними из первых, кто вышел на улицы. В чем секрет популярности Бутефлики, этого "президента в коме"?
– Бутефлика – человек, сделавший для Алжира очень много, это признают даже все его противники. Это, если сравнивать, не бывший тунисский правитель Зин аль-Абидин Бен Али, с его не очень понятными достижениями. Абдельазиз Бутефлика действительно остановил гражданскую войну в Алжире. Это человек, который переделал политическую систему страны, резко повысив ее инклюзивность, усложнив ее. Вообще говоря, если бы Бутефлика ушел со своего поста в 2012 году, он бы остался в истории Алжира как величайший президент.
В 2011 году действительно протесты были частично подавлены силой, но частично власть пошла на довольно большие реформы
В 2011 году действительно протесты были частично подавлены силой, но частично власть пошла на довольно большие реформы. Было принято несколько пакетов новых законов, в том числе о свободе слова, о партиях, о женском представительстве, о свободе НПО. Было отменено чрезвычайное положение (конечно, некоторые элементы этого положения были введены в основное законодательство, но это тонкости). Так или иначе, в 2011 году Бутефлика еще чувствовал себя вполне нормально, и система показала свою способность очень гибко и адекватно реагировать на запросы населения.
В 2013 году Бутефлика пережил инсульт, резко ухудшилось состояние его здоровья. Но алжирская политическая система оказалась довольно развита для того, чтобы функционировать при отсутствии пресловутого президентского "ручного управления". Если мы посмотрим на все выборы, состоявшиеся в последние 10 лет в стране, то увидим постоянный рост протестного голосования, который в общем не скрывается властями. В некоторых районах доходило до явки не выше 20 процентов и до 30 процентов испорченных бюллетеней, прежде всего в берберских провинциях. Недовольство в обществе наблюдалось давно, но не было той политической силы (ее, впрочем, и сейчас нет), которая могла бы это недовольство подхватить и сделать своим знаменем.
Один из секретов успеха Бутефлики в том, что, проведя политические реформы в начале 21-го века, он создал такую многопартийную систему, в которой представлены партии всего спектра. В парламенте сегодня есть и три умеренные исламистских партии, и национальные берберские партии, либеральные партии и даже троцкистская партия. В политическом поле не осталось той идеологии, которая в глазах населения, не поддерживающего действующий режим, не была бы дискредитирована взаимодействием с этим режимом. Поэтому протесты очень сложно кому-то возглавить. Сейчас они не структурированы и никем не возглавляются.
– Почему Алжир до сих пор столь закрытая от внешнего мира страна?
– Действительно, есть закрытость, в том числе и экономическая. Как мне представляется, правительство, да и общество очень боятся повторения 90-х годов. Потому что, действительно, то, что было тогда, это была колоссальная травма для алжирского общества, и эта травма не изжита и не забыта. Активное открытие страны, появление множества туристов, некоторая вестернизация и так далее могут представляться фактором дестабилизации, не политической, но социальной. Это такое недоверие к внешним игрокам, болезненное переживание, историческая мифология, связанная и с колониальным наследием, и с памятью о борьбе с колонизаторами. Не в том смысле, что это то, чего не было, но есть некий нарратив страны, пережившей когда-то мощный антиколониальный подъем. И Бутефлика, кстати – последний из лидеров, который еще обладает этой легитимностью борца за независимость, все-таки он прямо принимал участие в этой войне.
– Алжир – один из главных импортеров российских товаров на всем континенте, и главное, один из крупнейших в мире покупателей российского оружия. Как возможные перемены в Алжире могут ударить по российским интересам в Северной Африке?
– 80 процентов алжирского вооружения – российского производства, и доля Алжира в общем объеме всего экспорта российских вооружений, по официальным данным, занимает 10 процентов. Действительно, это огромные цифры. У Алжира с Москвой есть "Соглашение о стратегическом партнерстве", которое, впрочем, пока особо ни в чем не проявлялось. Очень несбалансированный товарооборот, на 99% это российский импорт, из Алжира в Россию очень мало что возится. В случае если в Алжире произойдет мирная смена власти, в любую сторону, кем бы Бутефлика ни сменился, никаких угроз для российских контрактов я пока не вижу. Угрозы могут быть в случае долгосрочной дестабилизации по сирийскому или ливийскому сценарию.
80 процентов алжирского вооружения – российского производства
– Все-таки в Алжире все не очень благополучно. В 2013 году в Ин-Аменасе случился совершенно чудовищный по масштабам теракт, когда джихадисты захватили несколько сотен иностранных рабочих. Рядом очень неспокойные Мавритания, Мали, Чад и, конечно, Ливия. Если власть сменится, то какие варианты развития и в каком процентном соотношении вы видите? Хаос и война, как в Ливии? Или утвердятся светские лидеры, относительно молодые, ориентированные на Запад? Или традиционалисты-исламисты, ориентированные больше на страны Персидского залива, в первую очередь на Саудовскую Аравию?
– Если рассматривать два основных варианта – всеобщая дестабилизация и хаос или некий мирный политический процесс со сменой власти – больше вероятность, я бы сказал, мирного политического процесса, где-то 85%. Пока что власть реагирует на протесты очень умеренно. Пережив опыт, опять-таки, 90-х, алжирская система научилась гибкости. В Ливии в принципе не было никаких общественно-политических институтов, а в Алжире эти институты есть. Если сравнивать с Сирией, где такие институты были, то отмечу, что в Алжире политический режим на вызовы общества реагирует сейчас гораздо адекватнее и быстрее, чем в Дамаске. Да, есть массовые протесты, но в принципе это нормальная ситуация для любой нормальной страны. Массовых протестов не бывает только в тоталитарных странах.
Если мы говорим не о террористах, а об исламистских политических движениях, то, судя по последним выборам, они потеряли доверие очень значительной части населения. События последних лет в регионе сыграли против этих движений. На самом деле, никому не хочется насилия, и нет на сегодняшний день примеров стран, где приход к власти исламистских партий привел бы к ускоренному развитию или процветанию. Есть террористическая активность на юге страны, прежде всего в малонаселенных сахарских районах. Она связана в основном не с борьбой за Алжир, не с попыткой сместить там власть, а с тем, что транссахарские криминальные сети и транссахарские джихадистские движения с середины 2000-х начали слияние. Это борьба за торговые пути. И киднеппинг, которым тоже занимаются джихадисты в глубинных районах Алжира на юге, тоже в основном связан не с желанием достичь каких-то жестоких идеалистических целей, а, как правило, сводится просто к желанию получить деньги, выкуп. Конечно, у джихадистов остается в памяти их провал в Алжире в 90-е годы и, само собой, в случае негативного развития ситуации в этой стране они будут стремиться к реваншу.
– Главный страх всей очень близкой к Алжиру Европы сейчас – это то, что в Северной Африке образуется еще одна "черная дыра", через которую польется поток в первую очередь нелегальных мигрантов, а также и членов этих трансджихадистских, как вы их назвали, североафриканских сетей. С Ливией, да отчасти и с Тунисом, и с Марокко, так и произошло. Насколько неизбежным это станет в Алжире в случае какой-то дальнейшей турбулентности?
– На данный момент алжирские вооруженные силы полностью контролируют свою безопасность, в том числе и побережье. Обратите внимание на то, что в террористической группировке "Исламское государство", например, среди всех иностранных боевиков родом из других арабских государств больше всего было тунисцев, а меньше всего – алжирцев! Одно из объяснений – это опять-таки наследие 90-х. Потому что для парня из какого-нибудь простого пригорода Туниса очень часто отъезд в ИГИЛ был связан не с желанием убивать неверных, а с желанием обрести ту житейско-социальную справедливость, которую он не мог найти на родине. И очень часто – с непониманием того, какие угрозы это сулит. А для Алжира, который пережил этот опыт, непонимания угроз не было. Алжирское общество хорошо знает, что такое джихадисты, и хорошо знает, что такое террористы. Второй важный фактор, который нельзя забывать, – это эффективность алжирских спецслужб, которые ведут активную работу, чтобы никто никуда не уезжал. В других странах эта работа спецслужб часто сводится к идее того, что если потенциальные боевики уедут, то и слава богу, меньше опасностей внутри страны. В Алжире же работают не так.
