Специалист по доказательной медицине Бермет Барыктабасова, по ее словам, пребывает в стрессе, видя отношение к медперсоналу со стороны государства и незащищенность врачей, находящихся на передовой борьбы с коронавирусом.
«Азаттык»: В Кыргызстане есть инфицированные врачи, их процент довольно высокий – почти 10% из числа зараженных. Но Министерство здравоохранения, Штаб, в целом, власти заявляют, что врачи, медсестры, другие сотрудники сферы здравоохранения экипированы средствами защиты, все у них есть. Тогда почему такой высокий процент?
Барыктабасова: Это не было правдой с самого начала. С самого начала реальная ситуация очень серьезно отличалась от официальных данных. Мы все слышали, как экс-министр Космосбек Чолпонбаев говорил, что все обеспечены, все организации готовы, всего достаточно... Реальные данные и официальные - это было небо и земля. Огромная пропасть была между тем, что сообщают врачи, и официальными данными. Я связана со многими врачами по роду деятельности. Врачи все время транслируют, что средств индивидуальной защиты не просто недостаточно - они отсутствуют! При этом постоянно идет запугивание медиков, Минздрав мгновенно реагирует.
Как только кто-то раскроет рот, минут через 15-20 уже всем становится об этом известно, тут же требуют написать объяснительную. Объяснительную пишут все: врачи - руководителям, руководители - координаторам, координаторы - Минздраву и так далее. Вот такая охота на ведьм. Категорически нужно прекратить эту порочную практику! Я понимаю, что есть многолетний дефицит. Сейчас наблюдается дефицит базовых потребностей. Даже того, что должно было быть, не было.
Врачи всегда обеспечивали средствами индивидуальной защиты себя сами. Не было такого, что врачей обеспечивали халатами, дезинфицирующими средствами. Всю жизнь так было: сами приобретали, сами стирали, сами гладили… Кто во что горазд. Сейчас в связи с распространением коронавируса и высокой заразностью этого заболевания врачи столкнулись с тем, что им катастрофически не хватает масок, респираторов…
«Азаттык»: Но в то же время поступает помощь, средства. Власти говорят, что все это направляется в очаги. Куда все это девается?
Барыктабасова: На самом деле мы сообщали, что средств индивидуальной защиты нет, и население откликнулось. В соцсетях было много сообщений, когда все вдруг поняли, в каких условиях существуют врачи. Весь мир сейчас транслирует, как они одеты, как защищаются, что врачи гибнут. То есть врачи опомнились и посмотрели на себя. Получилось, что они раздеты-разуты. И не защищены. Я предъявляю очень серьезные претензии к министерству, когда они людей на передовой - в обсервационных, санитарно-карантинных пунктах… Первые же посты мои пошли о том, что, мол, посмотрите, как они одеты!
Почему кто-то в маске, кто-то без маски? А как они должны быть одеты? Всемирная организация здравоохранения дала критерии, какие медработники и какие еще люди находятся в зоне очень высокого, повышенного, среднего или низкого риска. Работников на передовой борьбы с коронавирусом нужно было в первую очередь обеспечить «под ключ», скажем так.
С первых дней коллеги мне прислали очень много фотографий. Прислали фото из салона самолета, где медработник в обычной маске, а не в медицинском респираторе, обходит самолет и измеряет тепловизором температуру у пассажиров. Пассажиры самолетов Всемирной организацией здравоохранения были признаны средним риском. То есть, если в салоне самолета находился бы зараженный человек, инфекция распространялась на расстояние ближайших 2-3 сидений. Врачи заходили в закрытые помещения, как самолет, где несколько часов большое число людей находились вместе. Они заходили без защиты.
Медики из Ошской, Джалал-Абадской областей все время транслируют, что они «обнажены», ездят в одном транспорте со всеми, что после обсервации они возвращаются на свои посты и продолжают работать на основной работе. А с основной работы они возвращаются домой, в свои семьи. Не успели они пожаловаться, как их начали преследовать. Я видела, как даже нынешний министр – на ошибках же учатся, можно не наступать на те же грабли…
Зачем преследовать людей? Я даже слышала такое, что некоторых специалистов нужно заткнуть за то, что распространяют якобы неверную информацию. Это как раз можно предъявить официальным органам. Когда они говорили о заражении 9 медиков, уже тогда было известно, что их 19. Когда сказал, что заражено 19 медиков, тогда я знала, что их гораздо больше. Они говорили, что лежат в мечетях, температурят, к ним никто не заходит. В других больницах говорили, что у них масок не осталось, не хватает защиты, защитные костюмы рвутся, они тонкие. А мы каждый день слушали, что все всем обеспечены, а медики врут...
«Азаттык»: Выступая в одной из наших программ, министр сказал, что, возможно, врачи сами виноваты – они неправильно носили маски, не знают, как надевать и снимать защитные костюмы, сами нарушают правила. Их как-то обучают?
Барыктабасова: Я хочу прямо сказать – это подло. Это подло так отзываться обо всем медперсонале. Врачи, медсестры, санитарки 30 лет были предоставлены сами себе. Они по первому зову пришли на указанные участки. Наряду с тем, что применялись правильные меры против эпидемии, они не были реализованы так, как должны были. Например, Минздрав объявляет карантин, но посылает людей в обсервацию, где в закрытом помещении держат по 10-30 человек. То есть, даже у здоровых резко повышается риск заражения. И туда же посылали врачей без средств защиты. Недавно выяснилось, что нет никаких стандартов, спецификаций. Эти противочумные костюмы не годятся против коронавируса. Вспомните, когда была чума!
«Азаттык»: Вернемся к врачам. По последним данным, в случае заражения COVID-19 медики получат по 200 тысяч сомов компенсации. За смерть, не дай бог, миллион сомов. Зарплата повышается на 39-43 тысячи сомов. Видимо, в зависимости от места работы. Что вы скажете? Это достаточная компенсация?
Барыктабасова: Я об этом еще не в курсе. Я в курсе, что группа юристов инициировала эти поправки в закон. В нескольких законах прописаны гарантии государства о том, что если в условиях ЧС медработники погибают при исполнении своего профессионального долга, становятся инвалидами или работают в очаге, то им необходимо повышать зарплату. Медики приравниваются к военнослужащим. Компенсации для медиков отдельно не расписаны. Есть пара актов – закон о страховании граждан и закон о статусе медработника. И есть одно постановление, оно очень старое, в нем никаких коронавирусов, конечно, нет. Есть длинный перечень инфекций, не актуальных. В конце одной строчкой прописано, что в случае возникновения невиданной инфекции, все остается на уровне решения Минздрава.
«Азаттык»: У вас есть данные, сколько медиков, включая медсестер, санитаров работает в очагах? Сейчас очаг – это Ошская и Джалал-Абадская области. Цифра, наверное, небольшая. Неужели трудно такое небольшое число медиков обеспечить костюмами, масками и респираторами?
Барыктабасова: Цифра достаточно большая. Вместе мы видим, что под ударом находятся не только люди с высшим медицинским образованием, но и те, которые работают в техническом обслуживании. То есть, первые люди, которые причислены к медработникам – это все, кто работает в организациях здравоохранения. Это и санитарки, и лаборанты, и прачки даже технический персонал. Это медсестры - они уже напрямую, врачи. Сейчас такую статистику не ведут. Называют в целом: медперсонал, медики.
Речь идет о том, что на передовой именно врачи. Например, реаниматологи. Они уже интубируют контактных пациентов, которые в тяжелом состоянии лежат на ИВЛ. Если интубируют, значит, находятся в непосредственной опасности, в непосредственном риске. Если они будут работать без медицинских респираторов, без очков, полностью закрывающего тело монолитного костюма… Причем, эти костюмы должны быть легкие, чтобы в них выдерживать по 12 часов. А противочумные костюмы очень тяжелые, в них человек задыхается. Все, что связано с чумой, нужно убрать в сторону. Нужно строго ориентироваться на коронавирус.
Численность всего медперсонала в стране - 73 тысячи человек , врачей - около 13 тысяч, медсестер - около 35 тысяч. Все – остальные медики младшего и технического персонала, они тоже под угрозой, больше всего пострадали санитарки. Им говорят, что это их пневмония. Но у ВОЗ есть конкретные критерии, когда и какой ставить диагноз. Сейчас диагнозы подтверждают лабораторно – ПЦР, тестирование. Но до подтверждения диагноз ставится предварительный. Если пневмония развилась в очаге, работающие там медики считаются зараженными коронавирусом. У ВОЗ есть этот критерий. И умерший в очаге от пневмонии считается умершим от коронавируса.
Сейчас очень много противоречий в официальной статистике. Сначала сказали, что этот врач (прим. ред. – скончавшийся в Оше от пневмонии психиатр) работал в обсервации, потом были данные, что среди них были трое подтвержденных. Потом он заболел, пять дней лежал на ИВЛ. Он умер, и его похоронили без вскрытия. И в первом официальном сообщении говорится, что он умер от какой-то «своей» пневмонии. Какая «своя» смертоносная пневмония может развиться в очаге? Следующим же сообщением сказали, что он не был в обсервации, что у него все тесты отрицательные.
Чисто из эпидемиологии, не надо даже эпидрасследование проводить. Когда по всему миру бушует пандемия, тут всю страну ставят перед фактом, что медики сами заразились, сами виноваты, все у них было и что врач умер от «своей» пневмонии. Я не могу с этим согласиться. У меня у самой стрессовое состояние, потому что медики под ударом. Сейчас надо снимать все маски с официальной статистики и обнажать реальные данные.
Например, медики транслируют, что за день умерли двое, официальная статистика подает только одного. Про следующего говорит только на следующий день. Например, транслируется, что все медики чувствуют себя удовлетворительно, а почему не говорят, что заболел, что тяжелый, что уже восьмой день температура, что рентген показывает, что пневмония пошла?
«Азаттык»: А по Казахстану и Узбекистану у вас есть данные?
Барыктабасова: Единственное - я знаю, что у них число зараженных растет. [Зараженных] медиков у них даже больше, чем у нас. Они сообщают, что заразились, если не ошибаюсь, 162 медработника. Они не скрывают. В Узбекистане задолго до нас объявили, что всем будут выплачивать компенсации. Суммы были многократно выше чем те, что объявили в Кыргызстане. Юристы, которые проанализировали действующее законодательство, сказали, что оно очень комфортное, его можно заставить работать. В нем говорится, что в случае гибели работника его семье выплачивают двухсоткратный оклад в виде компенсации. Двадцатикратный оклад – при инвалидизации, и трехкратное увеличение - при работе в очаге.
Сейчас медикам предлагают 48 тысяч, но не известно, каким медикам. Другие медики тоже заявили, что тоже контактируют, но их не учли. Кого и как считают, как разделены группы риска, а они должны быть разделены, я не знаю. В Казахстане точно распределили медиков по группам: кто относится к зоне высокого риска, среднего и низкого. Очень жестко нужно смотреть, чтобы не случилась такая же ситуация, как в 2010 году, когда врачам не компенсировали никаких суточных, ни питания, ничего у них не было.
Они работали по локоть в крови, они «доползали» до своего дежурства, буквально, под пулями. Кому что компенсировали? Не было реального, объективного учета медработников. Очень многие, кто даже не участвовал, получили награды и до сих пор кичатся, что они герои апрельской революции. А по Дачи-СУ – из того списка врачей, которые по кусочкам собирали погибших, никто не получил ни материального вознаграждения, ни поощрения, ни даже грамот. Зато те, кто не участвовал в этом, особенно из административного корпуса - они первые получили награды. Чтобы эта крайняя несправедливость не повторилась, нужно сейчас вооружить медиков законом. Медики сами не знают своих прав, не читают законов. Никто этим не заморачивается. Действующие законы очень сильные, оказывается. Мы просто про них не знали.
