Китай вкладывает немалые средства в недофинансированный медиасектор Кыргызстана, расширяя присутствие своих государственных СМИ и налаживая партнерские отношения с местными компаниями в попытке сформировать информационный ландшафт в этой центральноазиатской стране, говорится в новом докладе.
Исследование о внедрении Китая на медиарынок Кыргызстана, опубликованное 25 августа Академией Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) в Бишкеке, — часть многолетнего исследовательского проекта по изучению тактики, которая используется китайскими государственными субъектами для того, чтобы обеспечивать позитивное освещение Китая, распространять негативную политическую риторику о США и Западе, а также пресекать распространение материалов об интересах Китая в Центральной Азии, таких как обеспокоенность по поводу лагерей для интернированных уйгуров и других мусульман в провинции Синьцзян.
«Проблема в том, что всё решают деньги, потому что медиасектор [Кыргызстана] очень плохо финансируется, — поделилась в беседе с корреспондентами казахской редакции «Азаттыка» Нива Яу, старший научный сотрудник Академии ОБСЕ и автор доклада. — [Китай] может вкладывать и тратить большие средства, чтобы налаживать отношения и контролировать доступ и возможности, которые способны предотвратить распространение негативных сообщений и наводнить информационное пространство [позитивными материалами] о Китае».
Среди некоторых ключевых стратегий влияния на информационную картину в стране, задокументированных Яу, наиболее распространенными являются оплаченные материалы в кыргызских СМИ и финансирование с целью наладить партнерские отношения, расширение присутствия китайских СМИ в Кыргызстане, а также активное использование социальных сетей и интернет-блогеров для распространения прокитайской риторики.
Кроме того, в докладе отмечается, что посольство Китая в Бишкеке играет важную роль в координации информационного контента в стране, организовывая бесплатные поездки для репортеров, предлагая финансирование и консультации. Все эти стимулы были упомянуты местными журналистами в ходе опроса как факторы, способствующие публикации позитивных материалов и недопущению размещения негативных материалов.
«Это не до конца понятная и серая сфера, — заметила Яу. — Китайцы действуют достаточно неумело, но они продолжают развиваться и адаптироваться, особенно в социальных сетях, где много целевого контента и рекламы на различных платформах, которые трудно отследить».
ДОЛГОСРОЧНАЯ ПЕРСПЕКТИВА
Центральная Азия, граничащая с Западным Китаем, в последние десятилетия была стратегическим приоритетом для Пекина, который стремился укрепить свое политическое и экономическое влияние за счет более тесных связей с местными элитами и военными, а также за счет инвестиций в рамках своего многомиллиардного инфраструктурного проекта «Один пояс — один путь» (ОПОП).
Нива Яу, однако, отмечает в своем исследовании, что заинтересованность и влияние Китая в Центральной Азии, и особенно в Кыргызстане, теперь выходят за пределы этих областей; китайцы стремятся установить связи с более широкими слоями общества.
Контроль над информационным пространством был ключевым элементом внутреннего контроля китайского правительства, и эта практика распространилась на другие страны по мере расширения влияния Пекина за рубежом. Китайское руководство открыто излагает эти цели в своих официальных документах и определяет соседние регионы и развивающиеся страны в целом как область возможностей.
Китай заключает соглашения с кыргызскими медиакомпаниями с начала 2000-х годов. Это и договоренности, позволяющие местным СМИ перепечатывать китайские материалы по своему усмотрению, и более строгие обязательства по воспроизведению китайских и мировых новостей, а также по производству специального контента о жизни в Китае, технологиях, финансах и путешествиях.
Согласно списку, опубликованному министерством иностранных дел Кыргызстана в 2022 году, в стране зарегистрированы три китайские государственные медиакомпании: Синьхуа, Вэнь Вэй По и Silk Road Observer. Еще две — Dolon TV и Land Bridge — работают в Кыргызстане как частные китайские медиакомпании.
По словам Яу, пока трудно определить общую эффективность стратегии китайских СМИ, но предварительные исследования, проведенные ею и Академией ОБСЕ, в том числе массовый телефонный опрос, показали, что она была успешной в формировании представления о лагерях для интернированных в Синьцзяне.
По оценкам международных исследователей и правительств западных стран, Китай содержит под стражей более одного миллиона уйгуров, этнических казахов, кыргызов и других групп населения в обширной системе лагерей в Синьцзяне. Официальный Пекин заявляет, что лагеря необходимы для борьбы с экстремизмом в регионе, и отрицает любые нарушения прав человека, хотя имеются достоверные свидетельства пыток, принудительной стерилизации и других нарушений.
Согласно исследованию Яу, в рамках организованных поездок журналисты в основном освещали ситуацию в Синьцзяне, где им была представлена идеализированная картина региона с процветающими деревнями и строительными объектами. Эти материалы затем публикуются местными кыргызскими СМИ, что, по словам Яу, сбивает аудиторию с толку и вызывает недоверие к другим репортажам о лагерях и нарушениях в них.
«Эта стратегия по освещению ситуации в Синьцзяне преследует две цели: первая — максимальное отвлечение внимания СМИ, вторая — создание других материалов, которые могут запутать аудиторию, потому что они [противоречат] другой имеющейся информации, — сказала она. — В конце концов, я думаю, что именно в этом случае стратегия наиболее эффективна. Может быть, она никого не убедит, но может заставить общественность с подозрением относиться к [обвинениям] в адрес китайского правительства».
ВМЕШАТЕЛЬСТВО И ПРЕПЯТСТВИЯ
Хотя в докладе документально подтверждается эффективность медиастратегии Китая в Кыргызстане, которая использует преимущества относительно свободного медиапространства страны, Яу отмечает, что всё еще существуют трудности в адаптации китайского подхода к местным предпочтениям.
«У [Китая] довольно незрелый подход к мировым СМИ. Они просто используют свою [отечественную] модель в других странах и зачастую отказываются прислушиваться к местным, которые работают на них», — добавила Яу.
Например, продюсер из Кыргызстана рассказал ей об одном случае, когда к нему обратилась китайская делегация, планировавшая снять совместный фильм для местной аудитории. Китайские делегаты предложили ему снять фильм о китайце, приехавшем на работу в Кыргызстан, где он влюбляется в местную девушку. Когда продюсер сказал им, что такая история будет плохо воспринята и расценена как провокация, он был весьма удивлен, узнав, что китайская делегация совершенно не знала об антикитайских протестах в стране и о том, что межнациональные браки стали фактором роста синофобии в некоторых районах Кыргызстана.
Еще одно препятствие, с которым сталкивается Китай в Кыргызстане, — отсутствие большого желания у местных сотрудников работать с китайскими организациями и проектами. Яу провела опрос среди некоторых кыргызстанцев, работавших или работающих на китайские СМИ или с ними. Они сказали, что их привлекала более высокая зарплата, но многие признались, что осознавали, что занимаются пропагандой или даже откровенной дезинформацией.
«Многим людям это не по душе. Они руководствуются прагматическими соображениями, потому что другого выхода нет, — заметила Яу. — При любой другой возможности они, скорее всего, не стали бы сотрудничать с китайцами, что, как мне кажется, отражает более широкое восприятие Китая в этой стране».
