Апалогия парламентаризму
Парламентаризм считается политическим достижением современности. В нем удачно сочитаются важнейшие элементы представительной и непосредственной демократии, что помогает лучше выявить интересы и настроение различных групп населения, которые можно выражать в политике. Он также очень хорошо ужился с монархией, успел даже переобразовать ее на свой лад и оформить по-республикански, в итоге появились дуалистические и парламентские монархии.
Парламентаризм также меняет суть современного республиканизма. Если по классическому определению Канта "республиканизм есть государственный принцип отделения исполнительной власти от законодательной", то теперь партийный парламентаризм начал их слиять, это позволяет не только избежать клинча между двумями ветвями власти, но и лучше контролировать бюрократию.
На основе статистического анализа 135 стран в период между 1950 и 1990-м годами ученые также пришли к выводу, что парламентские режимы живут дольше, чем президентские.( F.Riggs. Presidentialism vs. parlamentarianism. 2003).
Критика парламентаризма
250 лет назад Руссо писал, что во имя волеизъявления части общества парламент позволяет себе пересмотреть волеизъявления большинство этого общества. Проще говоря, парламент непосредственно является предателем волеизъявления народа.
С аналогичных позиций выступают и современные философы. Ральф Дарендорф, например, отмечает, что парламент нынче во многих европейских странах больше не является местом, где избранники народа обсуждают важные вопросы и призывают к ответу представителей исполнительной власти. Более того, он служит орудием в руках исполнительной власти, перестал быть источником суверенитета.
Партии вместо того, чтобы выявлять и представлять интересы своих избирателей превратились в механизм распределения власти. Политический класс становится номенклатурой партийных лидеров. Некоторые премьер-министры редко посещают парламентские заседания, когда же они милостиво соглашаются появиться в парламенте, то пользуются там почтительным приемом.
Опасность такого развития событий заключается в том, что это усиливает и так сильную тенденцию к новой форме авторитаризма. Европейские премьер-министры являются тем, что британский лорд-канцлер однажды назвал "выборными диктаторами". (Закат парламентаризма. Project Syndicate. 2002).
Панацея от президентофобии
В Кыргызстане парламентаризм предлагается как панацея от президентализма, который, как говорят критики, превратил сначала высокоинтеллектуального лидера в автократа, а потом малообразованного - в средневекового диктатора-тирана.
Однако, вопреки многим утверждениям, в Кыргызстане не было президентской модели. C самого начала была выбрана смешанная форма правления, где президенту отвели роль арбитра всех ветвей власти. Но вскоре этот арбитр стал тянуть одеяло на себя. Буквально через год он объявил референдум по внесению изменений в конституцию, хотя такой механизм начисто отсутвовал в самом основном законе.
Потом каждые два года с помощью такой плебисцитарной демократии он начал увеличивать свои полномочии, пока не превратился в главу всех ветвей власти, а страна получила суперпрезидентскую республику.
Второй президент продолжил эту традицию, но пошел еще дальше. Он сделал парламент чисто партийным, где 80 процентов депутатских мандатов получили спешно созданные его однопартийные колоны, которые в свою очередь избирали премьер-министра и членов правительства из своих рядов. Так де-факто и де-юре произошло слияние законодательной и исполнительной власти под эгидой главы государства.
И страна превратилась в гиперпрезидентскую республику.
С самой республикой за годы независимости тоже произошла существенная перемена. Она просто стала реминисценцией римского принципата, где формально существовали все республиканские учреждения, однако вся власть фактически принадлежала одному человеку – принцепсу. Разница была лишь в том, что этот принцепс назывался президентом.
Смешанная форма правления, которая впервые была опробирована в Веймарской республике, а сейчас больше известна как французская модель, тут ни причем. У французов, как и у американцев, основателей президентской демократии, "все права исходят от народа и к нему же возвращаются"(А.Токвилль).
В Кыргызстане вся власть тоже исходит от народа, но никогда к нему не возвращаются. Поэтому никак не получается здесь конституционная демократия.
Тотальная пропорционализация
Теперь о том, какой тип парламентаризма предлагается в Кыргызстане.
Предположительно его можно называть рецепцией австрийских, ирландских и польских вариантов. У них президенты избираются народом, но по объему полномочий заметно или частично уступают парламенту. Все они имеют двухпалатные парламенты, кандидатов в депутаты могут выдвигать политические партии и избиратели.
По сравнению с ними предстоящий кыргызский парламентаризм, видимо, будет радикальным по нескольким характеристикам.
Он, с одной стороны, гарантирует гражданам право избирать и быть избранными в национальный парламент, но с другой стороны ограничивает это право исключительно партийным членством. То есть, будет внедрен принцип тотальной "партийности".
Избиратели не будут иметь возможность выдвигать своих кандидатов, им остается только голосовать за или против той или иной партии.
Тем не менее, кыргызский парламентаризм хочет опираться только на принцип верховенства народной власти. Представлять и обеспечивать его во всех предыдущих конституциях была исключительной пререгативой президента, теперь вместе с ним это будет делать и парламент.
Подобную норму тоже трудно найти не только в парламентских, но и в президентских республиках.
Например, в конституции Франции сказано, что "принципом V республики являются: правление народа, по воле народа и для народа. Никакая часть народа, никакая отдельная личность не могут присвоить себе осуществление этого принципа".
В американской конституции на сей счет всего лишь говорится, что исполнительная власть предоставляется президенту, все законодательные полномочия принадлежить конгрессу. О германской конституции, где существует парламенсткая система в классическом виде, и говорить нечего.
Предстоящий кыргызский парламентаризм также хочет сделать будущего президента безиммунитетным. К тому же он, в отличие от премьер-министра, которому перейдет солидная доля госполномочий, должен быть беспартийным.
И при малейшем подозрении партийный парламент готов вызвать президента на ковер. Виновность или невиновность его тоже будет определяться депутатами. Если сочтут нужным, передадут в руки соответствующих органов.
В то же время сами депутаты останутся практически неприкосновенными, привлекать их к ответственности можно будет только с согласия парламента.
Наконец, разработчики новой конституции хотят узаконить основной недостаток парламентской системы – перераспределить воляизъявление электората в пользу мелких партий. Это уже похоже на некий неосолидаризм в духе дюгизма (Л. Дюги), рассматривающий парламент как "корпорацию" политических партий.
Особенности кыргызского парламентаризма
Будет ли успешным парламентаризм в таком виде в Кыргызстане?
"Насколько это будет соответствовать истории и менталитету – покажет время", - заявил один из главных разработчиков проекта новой конституции.
Перекладывать свою ответственность на историю и будущее, как считали европейские мыслители, конечно, свойственно всем политикам. Но мы не политики, поэтому рискнем указать на несколько моментов.
Самый существенный момент как раз связан с историей. У кыргызов, как и у других наций, населяющих республику, в прошлом не было парламентской, тем более партийной традиции и культуры. Считать клановость, родо-племенное разделение неким "политическим парламентаризмом номадов" - большое заблуждение.
Народ привык и до сей поры предпочитает обычно голосовать за того, которого более или менее хорошо знает. Это ему удобно, худо-бедно, будет с кого конкретно спросить.
И еще. Парламентская структура власти предполагает распределение полномочий по горизонтали, и соответственно требует таких же горизонтальных, партнерских отношений в обществе. К такому типу общества Кыргызстан не относится, народ в общественном бытии пока придерживается вертикальных (субординативных) социальных связей.
Это же обстоятельство вызывает и другой вопрос: будут ли местные власти тоже формироваться по партийному принципу? Если нет, тогда низы будут жить по одной, а верхи по другой форме правления.
Но самое важное заключается в том, что в стране в зачаточном состоянии находится сама демократия, у нее отсутствует основная опора – разумность, поэтому она чаще всего проявляет себя как "бредовой разум", как говорил Руссо.
И этот, с позвлении сказать, "демократический разум" все время ищет проблему не в себе, а в формах политической организации общества.
Он очень любит примерять на себя самые передовые европейские политические модели, ничуть не думая о том, что они требуют наличие такой же передовой, саморегулируемой экономики. И этот фактор также будет сильно влиять на стабильность будущего кыргызского правительства, на парламентаризм вообще.
"Господа ташкентцы"
Особняком стоит вопрос о том, насколько подготовлены сами политические партии к парламентаризму, ради которых затевается нынешная переломная реформа?
Кыргызские политические партии - те же общественные организации, которых в стране немало.
От них они отличаются лишь тем, что открыто "ставят себе целью завоевание власти для своего лидера и обеспечение активным членам соответствующих условий для получения определенных материальных выгод или личных привлегий либо того и другого одновременно". (М.Вебер. Избранные произведения. Москва,1990).
В этом смысле большинство партийцев представляют собой новейших "тимократов", т.е. этакий класс честолюбцев, жаждущие известности, почестей, стремящиеся к почетному положению. Кадровый потенциал этих партий очень низок, не только члены, но и многие лидеры партий по личностным качествам не походят даже на "господ ташкентцев".
К тому же почти все партии, можно сказать, авторитарны, поскольку создавались внепарламентских условиях. Их сколачивали из числа патримониально набранных людей, в итоге "товарищи" или "сопартийцы" просто стали министериалами партлидеров.
Если предстоящие выборы будут проведены по закрытым, а не открытым партийным спискам, это усилит диктат лидеров, сделает их коррумпированными, поскольку они определяют очередность кандидатов в списке партии. И они же наверняка потребуют предусмотреть отдельную статью в бюджете страны, чтобы профинансировать региональных оффисов прошедших в парламент партий.
И вообще, "неверным является убеждение, согласно которому парламент, избранный с помощью пропорциональной системы, наилучшим образом представляет интересы народа.
Подобный парламент не представляет ни народ, ни его интересы, а лишь отражает пропагандистское влияние партий на население на момент выборов.
В этом смысле пропорциональная система противоречит демократии, поскольку ее делает не народным, а правлением партийных лидеров". (Карл Поппер. Пропорциональная система противоречит демократии. "Der Spiegel", "La Stampa", август 1987).
Не наименьшее зло
Согласно Попперу, чудодейственной формулы власти в мире нет, лишь de facto существуют две формы государственного устройства: та, при которой возможна бескровная смена правительства посредством проведения выборов, и та, где это невозможно.
Обычно первая форма зовется демократией, а вторая — диктатурой или тиранией. И не нужно при этом играть словами.
Прогрессировать должны не системы правления, а сами люди, особенно элита, защищая и усиливая те демократические институты, от которых зависит свобода.
Цель же политики лишь в том, чтобы выбирать наименьшее зло из всех мыслимых.
Судя по тому как проект в обществе вызвал неоднозначную реакцию, найти это "наименьшее зло", видимо, не удалось.
Если он будет принят в таком виде, вряд ли станет документом общественного консенсуса. Есть силы, которые готовы оспорить его даже после референдума.
В такой обстановке наилучшим выходом было бы придание проекту статуса Малой конституции, имеющей лишь переходной характер.
Однако, момент упущен, новая власть решила рискнуть. И уверенности, что в ближайшей перспективе этот риск окажется благородным делом, честно говоря, совсем мало.
Ну а в лучшем случае, партийный парламентаризм просто может стать "европейничаньем" (определение Н.Данилевского) кыргызской политической элиты. В основе этого лежит наивная вера в то, что “хорошее в одном месте должно быть и везде хорошо”.
(От редакции. Мнение автора данной статьи может не совпадать с позицией редакции Радио Азаттык. Мы и в дальнейшем будем предоставлять место для подобных дискуссионных статей наших аналитиков по тем или иным злободневным проблемам).
Парламентаризм считается политическим достижением современности. В нем удачно сочитаются важнейшие элементы представительной и непосредственной демократии, что помогает лучше выявить интересы и настроение различных групп населения, которые можно выражать в политике. Он также очень хорошо ужился с монархией, успел даже переобразовать ее на свой лад и оформить по-республикански, в итоге появились дуалистические и парламентские монархии.
Парламентаризм также меняет суть современного республиканизма. Если по классическому определению Канта "республиканизм есть государственный принцип отделения исполнительной власти от законодательной", то теперь партийный парламентаризм начал их слиять, это позволяет не только избежать клинча между двумями ветвями власти, но и лучше контролировать бюрократию.
На основе статистического анализа 135 стран в период между 1950 и 1990-м годами ученые также пришли к выводу, что парламентские режимы живут дольше, чем президентские.( F.Riggs. Presidentialism vs. parlamentarianism. 2003).
Критика парламентаризма
250 лет назад Руссо писал, что во имя волеизъявления части общества парламент позволяет себе пересмотреть волеизъявления большинство этого общества. Проще говоря, парламент непосредственно является предателем волеизъявления народа.
С аналогичных позиций выступают и современные философы. Ральф Дарендорф, например, отмечает, что парламент нынче во многих европейских странах больше не является местом, где избранники народа обсуждают важные вопросы и призывают к ответу представителей исполнительной власти. Более того, он служит орудием в руках исполнительной власти, перестал быть источником суверенитета.
Партии вместо того, чтобы выявлять и представлять интересы своих избирателей превратились в механизм распределения власти. Политический класс становится номенклатурой партийных лидеров. Некоторые премьер-министры редко посещают парламентские заседания, когда же они милостиво соглашаются появиться в парламенте, то пользуются там почтительным приемом.
Опасность такого развития событий заключается в том, что это усиливает и так сильную тенденцию к новой форме авторитаризма. Европейские премьер-министры являются тем, что британский лорд-канцлер однажды назвал "выборными диктаторами". (Закат парламентаризма. Project Syndicate. 2002).
Панацея от президентофобии
В Кыргызстане парламентаризм предлагается как панацея от президентализма, который, как говорят критики, превратил сначала высокоинтеллектуального лидера в автократа, а потом малообразованного - в средневекового диктатора-тирана.
Однако, вопреки многим утверждениям, в Кыргызстане не было президентской модели. C самого начала была выбрана смешанная форма правления, где президенту отвели роль арбитра всех ветвей власти. Но вскоре этот арбитр стал тянуть одеяло на себя. Буквально через год он объявил референдум по внесению изменений в конституцию, хотя такой механизм начисто отсутвовал в самом основном законе.
Потом каждые два года с помощью такой плебисцитарной демократии он начал увеличивать свои полномочии, пока не превратился в главу всех ветвей власти, а страна получила суперпрезидентскую республику.
Второй президент продолжил эту традицию, но пошел еще дальше. Он сделал парламент чисто партийным, где 80 процентов депутатских мандатов получили спешно созданные его однопартийные колоны, которые в свою очередь избирали премьер-министра и членов правительства из своих рядов. Так де-факто и де-юре произошло слияние законодательной и исполнительной власти под эгидой главы государства.
И страна превратилась в гиперпрезидентскую республику.
С самой республикой за годы независимости тоже произошла существенная перемена. Она просто стала реминисценцией римского принципата, где формально существовали все республиканские учреждения, однако вся власть фактически принадлежала одному человеку – принцепсу. Разница была лишь в том, что этот принцепс назывался президентом.
Смешанная форма правления, которая впервые была опробирована в Веймарской республике, а сейчас больше известна как французская модель, тут ни причем. У французов, как и у американцев, основателей президентской демократии, "все права исходят от народа и к нему же возвращаются"(А.Токвилль).
В Кыргызстане вся власть тоже исходит от народа, но никогда к нему не возвращаются. Поэтому никак не получается здесь конституционная демократия.
Тотальная пропорционализация
Теперь о том, какой тип парламентаризма предлагается в Кыргызстане.
Предположительно его можно называть рецепцией австрийских, ирландских и польских вариантов. У них президенты избираются народом, но по объему полномочий заметно или частично уступают парламенту. Все они имеют двухпалатные парламенты, кандидатов в депутаты могут выдвигать политические партии и избиратели.
По сравнению с ними предстоящий кыргызский парламентаризм, видимо, будет радикальным по нескольким характеристикам.
Он, с одной стороны, гарантирует гражданам право избирать и быть избранными в национальный парламент, но с другой стороны ограничивает это право исключительно партийным членством. То есть, будет внедрен принцип тотальной "партийности".
Избиратели не будут иметь возможность выдвигать своих кандидатов, им остается только голосовать за или против той или иной партии.
Тем не менее, кыргызский парламентаризм хочет опираться только на принцип верховенства народной власти. Представлять и обеспечивать его во всех предыдущих конституциях была исключительной пререгативой президента, теперь вместе с ним это будет делать и парламент.
Подобную норму тоже трудно найти не только в парламентских, но и в президентских республиках.
Например, в конституции Франции сказано, что "принципом V республики являются: правление народа, по воле народа и для народа. Никакая часть народа, никакая отдельная личность не могут присвоить себе осуществление этого принципа".
В американской конституции на сей счет всего лишь говорится, что исполнительная власть предоставляется президенту, все законодательные полномочия принадлежить конгрессу. О германской конституции, где существует парламенсткая система в классическом виде, и говорить нечего.
Предстоящий кыргызский парламентаризм также хочет сделать будущего президента безиммунитетным. К тому же он, в отличие от премьер-министра, которому перейдет солидная доля госполномочий, должен быть беспартийным.
И при малейшем подозрении партийный парламент готов вызвать президента на ковер. Виновность или невиновность его тоже будет определяться депутатами. Если сочтут нужным, передадут в руки соответствующих органов.
В то же время сами депутаты останутся практически неприкосновенными, привлекать их к ответственности можно будет только с согласия парламента.
Наконец, разработчики новой конституции хотят узаконить основной недостаток парламентской системы – перераспределить воляизъявление электората в пользу мелких партий. Это уже похоже на некий неосолидаризм в духе дюгизма (Л. Дюги), рассматривающий парламент как "корпорацию" политических партий.
Особенности кыргызского парламентаризма
Будет ли успешным парламентаризм в таком виде в Кыргызстане?
"Насколько это будет соответствовать истории и менталитету – покажет время", - заявил один из главных разработчиков проекта новой конституции.
Перекладывать свою ответственность на историю и будущее, как считали европейские мыслители, конечно, свойственно всем политикам. Но мы не политики, поэтому рискнем указать на несколько моментов.
Самый существенный момент как раз связан с историей. У кыргызов, как и у других наций, населяющих республику, в прошлом не было парламентской, тем более партийной традиции и культуры. Считать клановость, родо-племенное разделение неким "политическим парламентаризмом номадов" - большое заблуждение.
Народ привык и до сей поры предпочитает обычно голосовать за того, которого более или менее хорошо знает. Это ему удобно, худо-бедно, будет с кого конкретно спросить.
И еще. Парламентская структура власти предполагает распределение полномочий по горизонтали, и соответственно требует таких же горизонтальных, партнерских отношений в обществе. К такому типу общества Кыргызстан не относится, народ в общественном бытии пока придерживается вертикальных (субординативных) социальных связей.
Это же обстоятельство вызывает и другой вопрос: будут ли местные власти тоже формироваться по партийному принципу? Если нет, тогда низы будут жить по одной, а верхи по другой форме правления.
Но самое важное заключается в том, что в стране в зачаточном состоянии находится сама демократия, у нее отсутствует основная опора – разумность, поэтому она чаще всего проявляет себя как "бредовой разум", как говорил Руссо.
И этот, с позвлении сказать, "демократический разум" все время ищет проблему не в себе, а в формах политической организации общества.
Он очень любит примерять на себя самые передовые европейские политические модели, ничуть не думая о том, что они требуют наличие такой же передовой, саморегулируемой экономики. И этот фактор также будет сильно влиять на стабильность будущего кыргызского правительства, на парламентаризм вообще.
"Господа ташкентцы"
Особняком стоит вопрос о том, насколько подготовлены сами политические партии к парламентаризму, ради которых затевается нынешная переломная реформа?
Кыргызские политические партии - те же общественные организации, которых в стране немало.
От них они отличаются лишь тем, что открыто "ставят себе целью завоевание власти для своего лидера и обеспечение активным членам соответствующих условий для получения определенных материальных выгод или личных привлегий либо того и другого одновременно". (М.Вебер. Избранные произведения. Москва,1990).
В этом смысле большинство партийцев представляют собой новейших "тимократов", т.е. этакий класс честолюбцев, жаждущие известности, почестей, стремящиеся к почетному положению. Кадровый потенциал этих партий очень низок, не только члены, но и многие лидеры партий по личностным качествам не походят даже на "господ ташкентцев".
К тому же почти все партии, можно сказать, авторитарны, поскольку создавались внепарламентских условиях. Их сколачивали из числа патримониально набранных людей, в итоге "товарищи" или "сопартийцы" просто стали министериалами партлидеров.
Если предстоящие выборы будут проведены по закрытым, а не открытым партийным спискам, это усилит диктат лидеров, сделает их коррумпированными, поскольку они определяют очередность кандидатов в списке партии. И они же наверняка потребуют предусмотреть отдельную статью в бюджете страны, чтобы профинансировать региональных оффисов прошедших в парламент партий.
И вообще, "неверным является убеждение, согласно которому парламент, избранный с помощью пропорциональной системы, наилучшим образом представляет интересы народа.
Подобный парламент не представляет ни народ, ни его интересы, а лишь отражает пропагандистское влияние партий на население на момент выборов.
В этом смысле пропорциональная система противоречит демократии, поскольку ее делает не народным, а правлением партийных лидеров". (Карл Поппер. Пропорциональная система противоречит демократии. "Der Spiegel", "La Stampa", август 1987).
Не наименьшее зло
Согласно Попперу, чудодейственной формулы власти в мире нет, лишь de facto существуют две формы государственного устройства: та, при которой возможна бескровная смена правительства посредством проведения выборов, и та, где это невозможно.
Обычно первая форма зовется демократией, а вторая — диктатурой или тиранией. И не нужно при этом играть словами.
Прогрессировать должны не системы правления, а сами люди, особенно элита, защищая и усиливая те демократические институты, от которых зависит свобода.
Цель же политики лишь в том, чтобы выбирать наименьшее зло из всех мыслимых.
Судя по тому как проект в обществе вызвал неоднозначную реакцию, найти это "наименьшее зло", видимо, не удалось.
Если он будет принят в таком виде, вряд ли станет документом общественного консенсуса. Есть силы, которые готовы оспорить его даже после референдума.
В такой обстановке наилучшим выходом было бы придание проекту статуса Малой конституции, имеющей лишь переходной характер.
Однако, момент упущен, новая власть решила рискнуть. И уверенности, что в ближайшей перспективе этот риск окажется благородным делом, честно говоря, совсем мало.
Ну а в лучшем случае, партийный парламентаризм просто может стать "европейничаньем" (определение Н.Данилевского) кыргызской политической элиты. В основе этого лежит наивная вера в то, что “хорошее в одном месте должно быть и везде хорошо”.
(От редакции. Мнение автора данной статьи может не совпадать с позицией редакции Радио Азаттык. Мы и в дальнейшем будем предоставлять место для подобных дискуссионных статей наших аналитиков по тем или иным злободневным проблемам).
