Спустя почти три месяца с начала войны с Россией украинские войска начали переходить к контратакам против российских сил и перекраивать карту боевых действий.
Согласно обновленным разведданным министерства обороны Великобритании от 12 мая, недавние успехи Украины в районе Харькова на северо-востоке страны объясняются отчасти решением России сфокусироваться на Донбассе и восстановить резервы своей армии, понесшей тяжелые потери в других регионах.
Вывод российских войск из этого района знаменует собой изменение стратегии Москвы и, похоже, является молчаливым признанием того, что ее армия не в состоянии захватить и оккупировать некоторые украинские города.
Российские войска переключили внимание на Восточную Украину и стремятся укрепить свое доминирование в оккупированных городах на юге, таких как Херсон. Сможет ли теперь украинская армия предпринять мощное контрнаступление на российские позиции?
Для получения более подробной информации корреспонденты Азаттыка побеседовали с Джорджем Барросом, аналитиком Института изучения войны (ISW), аналитического центра в Вашингтоне.
Азаттык: Вооруженные силы Украины, похоже, перешли к контратакам на востоке и в некоторых районах за пределами Харькова, оттеснили российские войска за пределы границы и даже могут перекрыть доступ к некоторым железнодорожным магистралям, по которым ведется снабжение российских сил в Донбассе. Насколько эффективными могут быть эти контратаки, и каковы шансы на то, что украинцы смогут провести другие аналогичные маневры?
Джордж Баррос: Украине необходимо перевести эти контратаки в более масштабное контрнаступление, [и] мы видели, что украинским войскам неоднократно удавалось справиться с этой задачей.
Но сначала отмечу, что некоторые из этих контратак были ошибочно названы контрнаступлениями. Между этими понятиями есть разница. Контратака — это менее масштабное действие, обычно на тактическом уровне, когда войска отвоевывают небольшую территорию, чтобы улучшить свои тактические позицие. В то время как контрнаступление — это оперативное мероприятие более высокого уровня с целью установить контроль над более значительными территориями, когда ставятся более важные задачи.
Некоторые из этих [случаев] возвращения территорий украинскими войсками были названы контрнаступлениями, хотя [на самом деле] они являются контратаками. Что действительно важно [сейчас], так это то, что украинцы должны быть в состоянии превратить некоторые из этих менее масштабных атак в действительно крупное контрнаступление. Если взглянуть на то, как проходят эти контратаки [в настоящее время], то они представляют собой просто захват одного или двух или трех сёл за раз. Но украинцы пока еще не могут нанести по-настоящему мощный удар по укрепившимся российским позициям.
На самом деле, исходя из информации в открытых источниках, мне не совсем ясно, с каким именно сопротивлением украинцы сталкиваются в ходе некоторых из этих контратак. Ряд этих маневров выглядят так, будто российские войска покидают свои позиции, а украинцы продвигаются вперед, [или] россияне оказывают довольно ограниченное сопротивление.
Вытеснение российских войск из Харьковской области и приближение к востоку весьма важно. Наша команда очень внимательно изучает российские линии снабжения, которые проходят от Белгорода [недалеко от украинской границы] и через Изюм до Донецка и Луганска. Они играют ключевую роль, и мы считаем, что боевые действия, в которые сейчас вступают украинцы, создают предпосылки для военных действий близ Изюма, которые будут иметь решающее значение для нынешнего этапа войны в Украине.
Азаттык: Министр иностранных дел Украины Дмитрий Кулеба заявил в недавнем интервью газете Financial Times, что Киев поставил более высокие военные цели, включив в них освобождение от российских войск всей территории Украины, в том числе регионов, которые были оккупированы до вторжения в этом году. Достижимы ли эти цели, и как эти пересмотренные военные цели могут изменить стратегию на поле боя?
Джордж Баррос: Будет интересно посмотреть, насколько эффективными могут быть украинские контратаки против определенных типов российских позиций, которые уже были укреплены. Отмечу, что определенные типы местности облегчают проведение украинских контратак. Обороняться легче, чем нападать. Поэтому, если украинцы успешно оборонялись, это еще не значит, что наступление с целью освобождения или возвращения украинской территории будет в равной степени успешным.
В этой войне мы наблюдаем интересную динамику, которая заключается в том, что украинцы, похоже, довольно эффективно противостоят российским войскам, когда [они] растягивают свои линии снабжения и когда их тылы не защищены. Украинцы могут проводить рейды, например, против бензовозов, колонн с материально-техническими грузами и так далее. [Однако] украинцы менее эффективны в боевых действиях против укрепленных российских позиций, где у них налажены линии коммуникации [и] линии снабжения. Мы также видели разницу между эффективностью действий [украинцев] в сельской местности, где не так много населенных пунктов, и эффективностью их действий в городских условиях.
Украинцы могли бы отразить атаки российских сил в сельской местности и в окрестностях непосредственно за пределами больших городов. Это дает украинцам возможность вести разведку, позволяет им определить, где находятся российские подразделения, [а затем] использовать против них артиллерию и ракеты. Но в густонаселенных городских районах темп боевых действий и скорость продвижения обеих сторон значительно снижаются, и украинцы еще не продемонстрировали способность войти в контролируемую противником городскую среду и отразить их удары.
Я не говорю, что украинцы не в состоянии этого сделать, но пока эта способность еще не была проявлена на поле боя.
Азаттык: Каковы дальнейшие действия? Официальные лица США и Великобритании продолжают утверждать, что российские войска продвигаются медленно, хоть и успешно. Учитывая действия российских войск на этом новом этапе войны, могут ли они добиться успеха в Донбассе?
Джордж Баррос: Темпы продвижения российских войск замедлились из-за снижения боеспособности, поэтому им приходится производить перегруппировку. По нашим оценкам, боевые возможности, которые Россия могла бы задействовать, сокращаются. Мобилизация [российского общества и потенциальный призыв на военную службу], скорее всего, не приведет к ощутимому увеличению боевых возможностей, и воинский призыв, вероятно, тоже не поможет.
У украинцев аналогичная ситуация, [их] силы также в значительной степени ослабли. Они ведут [ожесточенные] бои уже более 75 дней, и украинские войска теряют эффективность из-за ущерба, который был причинен российскими силами.
Темп и прогресс обеих сторон замедляются. Особенно это заметно на востоке Украины, в на Донбассе. Нужно принять во внимание риск того, что Путину удастся добиться прекращения огня на выгодных для России условиях, что закрепит его незаконные территориальные завоевания в восточной [и] южной части Украины, особенно к северу от Азовского моря и вблизи Черного моря.
Прекращение огня позволит Путину выиграть время и даст возможность освоить эти украинские территории и уничтожить любые оставшиеся украинские правительственные структуры на этих территориях, а также создать условия для возобновления наступательных операций в то время и в том месте, которые выберет Кремль.
Азаттык: Кажется ли вам это вероятным? Похоже, что ни одна из сторон не удовлетворена текущим положением и будет продолжать бороться или укреплять свои позиции.
Джордж Баррос: Беспокойство вызывает то, что, если Кремль будет настаивать на прекращении огня, то может возникнуть более масштабная тенденция, когда западные государства или определенные лидеры или организации могут ухватиться за эту идею, потому что прекращение огня будет рассматриваться как способ остановить насилие. Как только Кремль сделает этот шаг, [на президента Украины Владимира Зеленского] может быть оказано международное давление, чтобы он согласился с этими условиями, и это вызывает опасения.
Что касается способности россиян произвести перегруппировку и восстановить эффективность боевых возможностей в краткосрочной перспективе — то есть в течение ближайших шести–двенадцати месяцев — это определенно не произойдет.
Согласно российскому призывному циклу, который один мой коллега тщательно исследовал, в нормальных условиях средний солдат проходит от четырех до шести месяцев базовой подготовки, пару дополнительных месяцев специальной подготовки, то есть от призыва до поступления на службу проходит от восьми до десяти месяцев.
А для подготовки высококлассного солдата требуется больше времени, чем восемь–десять месяцев. Учитывая, что украинцы уничтожили значительную часть российского офицерского состава — от уровня батальона до уровня армии и все эшелоны между ними — на восстановление этого человеческого потенциала уйдет не одно поколение.
[Текущих] усилий [России] по переброске сил из Абхазии [в Грузии], Сирии, Ливии и других стран просто недостаточно, чтобы сформировать эффективные войска. Поэтому, если Путин хочет получить возможность возобновить эту войну на своих условиях, он [возможно] предпочтет надолго закрепить имеющиеся успехи, восстановить силы своей армии в той степени, насколько это возможно, попытаться нанести Украине экономический ущерб, перекрыв ей доступ к Черному морю так, как это происходит сейчас, [и] затем надеяться, что он сможет закончить то, что начал.
