Выставили с участка, хотели запереть в другой комнате, обвинили в препятствовании. История Серика Бейсембаева
Социолог Серик Бейсембаев впервые решил попробовать себя в качестве наблюдателя, поскольку не хотел голосовать ни «за», ни «против» поправок. Он был наблюдателем от общественного фонда «Еркіндік қанаты» на участке № 1 в столице.
«Мне дали один самых проблемных участков, где до этого на других выборах были многочисленные нарушения. Первый инцидент на моем участке произошел в 8:30. Я зафиксировал нарушение и уведомил председателя. В этот момент один из наблюдателей недовольно что-то сказал в мою сторону, другие косо на меня посмотрели. Я понял, что эти наблюдатели пришли наблюдать за мной. Их было пять-шесть. Второй инцидент произошел чуть позже. Я увидел на столах брошюры, на них было написано что-то наподобие: "Почему важен референдум?", "Что изменится после референдума?" Сказал, что это агитация, и попросил председателя убрать. Он начал убирать. Я решил зафиксировать, начал вытаскивать смартфон, в этот момент одна наблюдательница стала обвинять меня в том, что я якобы мешаю процессу. Когда я направил на нее камеру, она стала агрессивно кричать, требовать удалить запись, хотя это общественное место, я имею право снимать. Другие наблюдатели начали вместе с ней устраивать выпады в мою сторону. Мне кажется, это была организованная провокация, все было срежиссировано: каждый знал, что делать, я для них был чужой. Было очень много агрессии в мою сторону.
Потом пришла мониторинговая группа "Еркіндік қанаты", с ними пререкались эти же наблюдатели. Затем пришли международные наблюдатели. И один из местных наблюдателей начал пререкаться с переводчиком наблюдателя из Германии. Ситуация была комичной и грустной одновременно. Одна из женщин позвала полицейских, которые были на этом участке, они быстро подошли ко мне и попросили, чтобы я прошел в отдельную комнату. Я знал, что это незаконно. Они были очень настойчивы, а женщина уже вырвала мой рюкзак, забрала блокнот и отнесла в комнату.
Отдельная комната, куда меня завели, была в углу зала. Меня хотели в этой комнате на ключ закрыть. Я сказал полицейским: "Вы меня незаконно удерживаете". Потом председатель избирательной комиссии принес готовые акты о том, что я якобы мешал. И на основании актов было принято решение удалить меня. Наблюдателей было пять-шесть, под актами девять подписей.
Считаю, что это была сознательная работа по исключению независимых наблюдателей. Полагаю, здесь замешаны отделы внутренней политики города и, скорее всего, правоохранительные органы. Мое мнение: этих наблюдателей заранее подготовили. Они сидели на участке, не вставали с места и целенаправленно устраняли независимых. Я был на двух участках и не видел, чтобы такие наблюдатели делали подсчет. Они не интересовались процессом голосования. Когда председатель попросил пойти на обед, остались только я, наблюдательница из МИСКа (Молодежной информационной службы Казахстана) и еще один парень. А эти наблюдатели все ушли, хотя так не рекомендуется делать. Думаю, была установка, чтобы до закрытия участков «сделали» нужную явку и не допустили независимых наблюдателей до подсчета голосов.
Явка была низкой. За два часа пришло 60 человек из 2250, около трех процентов. Многие из пришедших фотографировались [с бюллетенем у урны]. Наверное, чтобы отчитаться.
Я знал, что избирательные комиссии давно превратилась в машины по фальсификации выборов, но все же было ожидание, что в этот раз, возможно, будет по-другому. Но машина осталась прежней. Очевидно, что демократия не получится без реформирования системы проведения выборов, включая формирование состава ЦИКа и ТИКов на местах, которые годами не меняются и сформированы из госслужащих или сотрудников вузов. Пока все это сохраняется, честное голосование — полная иллюзия».
Запрещали снимать и даже вставать с места. Рассказ Арайлым Батырбековой
Для студентки одного из столичных вузов Арайлым Батырбековой референдум 5 июня был первым опытом работы в качестве наблюдателя. Она говорит, что прошла специальное обучение. Наблюдателем решила стать, чтобы получить опыт и посмотреть на систему изнутри. Она наблюдала от «Лиги Молодых избирателей» при Молодежной информационной службе Казахстана на участке № 2 в Нур-Султане.
«Вначале обстановка была спокойной, комиссия старалась быть вежливой, но было видно, что мы им неприятны. У наблюдателей был хороший обзор места, где стояла урна, но за происходящим у столиков регистрации избирателей было затруднительно следить с тех мест, которые нам предоставили. Наблюдение за процессом должно быть прозрачным, но нам было не видно, какой документ предъявляют. У нас было полное право по закону о выборах, в соответствии со статьей 20-1 [наблюдать за ходом голосования, процедурой подсчета голосов и оформления результатов голосования], но нас ограничили. Мне сказали "сидеть на месте" и угрожали, что я последую за наблюдателем из "Еркіндік қанаты", которого удалили. Я составила акт, что наблюдателям не было позволено ходить по участку и попросила председателя комиссии подписать. Он отказался.
Ближе к обеду члены комиссии приглашали на чай. Тогда на участке осталось три наблюдателя: я, из "Еркіндік қанаты" и еще один наблюдатель. Остальные были пассивны. Уходили на чай, сидели за телефонами. Одна женщина, наученная прошлым опытом, — она ругалась когда-то с председателем, ей не давали протокол, — в этот раз решила ничего не говорить и молча дождаться. Те акты, которые я составляла, она подписывала, но не вела подсчет, не делала замечание комиссии. Никто, кроме меня и наблюдателя "Еркіндік қанаты", не вел подсчет.
Заметила, что треть голосовавших были студентами. Было видно по реакции студентов, что они пришли не по своей воле. Одна студентка очень агрессивно подошла, с недовольным лицом сдала бюллетень. Другая громко сказала: “Ну, на что это повлияет? Это все бессмысленно, ничего не изменится”. Она даже не зашла в кабинку, отметила на столике регистрации.
При подсчете нужно считать сначала бюллетени из основной урны, а в конце из стационарной. Но они начали со стационарной, с переносных. Нам запрещали вставать с мест, даже когда вели подсчет голосов. Мне нужно было, чтобы выдали копию протокола, чтобы мы не ушли ни с чем, поэтому важно было, чтобы меня не удалили. Когда председатель запретил мне снимать видео, мне пришлось убрать телефон. Он говорил, что у меня нет права снимать, хотя такое право было, но спорить было бесполезно.
Еще один момент меня сильно поразил: пришел представитель ЦИК, подошел к нам, наблюдателям, и спросил, есть ли у нас какие-либо замечания. Я сказала, что нам не дают перемещаться. Он поддержал председателя комиссии, сказал, что перемещение “нервирует и мешает работе”. Я считаю, это не мешает. Мне сказали: “Раз вы такая умная, не верите нам, то в следующий раз будьте членом комиссии и сами все увидите, что все честно”. Это был ответ представителя ЦИК на мое замечание о том, что ничего не видно с места, ведь избиратели приходят и стоят спиной к нам.
Думаю, на моем участке был вброс. Я пыталась никуда не выходить: ни на обед, ни в туалет. Но даже если допустить какие-либо погрешности при подсчете, не должно было быть такой разницы. У меня получилось [при подсчете] 1063 человека. Это менее 50 процентов явки. На участке 2548 избирателей. У них явка составила 58,2 процента. Разница в 400 голосов. После подсчета предоставили копии протоколов, но на них должна быть синяя печать. Ее упорно не ставили. Сказали, что не обязаны. Я просила: “Поставьте, пожалуйста, это две секунды, нам нужна синяя печать, чтобы показать, что документ действительный". Но председатель отказал и даже вырвал из рук бумаги. Я была в отчаянии от того, что сидела с шести утра и покину участок, даже не имея даже подписанных актов и копию протокола. В итоге он мне вернул [документы], они были помятыми.
Я пришла наблюдателем с надеждой на "новый Казахстан". Но все мои надежды разбились. Я просто максимально разочарована тем, что на единственном звене, где народ может как-то повлиять на систему благодаря своему голосу, все ведётся не для народа, а по-прежнему для верхушки».
Твердили: «она ходит по участкам и провоцирует». Майя Сагым — о том, как ее выставили с двух участков
25-летняя Майя Сагым, арт-менеджер творческой платформы Artcom, присутствовала на участке № 104 в столице как наблюдатель от «Еркіндік қанаты». Референдум — вторая кампания, в которой она участвует как наблюдатель. В 2019 году она наблюдала за президентскими выборами. Она отмечает, что три года назад наблюдателей было больше, была субъективная вера, что общественность может повлиять на будущее страны, а сейчас, по ее мнению, вера ушла.
«Поначалу председательница и члены комиссии были доброжелательны. Я принялась наблюдать. В какой-то момент стало много людей, и мне нужно было увидеть, как избиратели получают бюллетени. Я решила встать с места и, не мешая людям, посмотреть с видимого обзора, ведь там было достаточно большое расстояние, у меня плохое зрение. Люди закрывали обзор. Я встала чуть поодаль, на том месте, где никого не было. И в какой-то момент председатель заявила, что покидать место нельзя и что я мешаю. Я попыталась объяснить, что не собираюсь мешать людям голосовать, сослалась на свое конституционное право и право наблюдать с места, откуда видно урну. Но меня даже не выслушали, председатель сказала, что это ее участок, там свои правила, и пригрозила написать на меня акт.
Там были люди, которые, как мне кажется, пришли не наблюдать, а чинить препятствия тем, кто реально пришел наблюдать. Их было шесть-семь человек на одном участке. Некоторые менялись по сменам. На меня составили акт. Потом председатель сказала, что меня нет в списке, но я там была.
На меня давили другие наблюдатели, хотя никто не вправе был велеть сидеть на одном месте. Председательница вызвала полицию, которая была на участке. Из-за того, что другие наблюдатели тоже были против меня, у меня не было возможности доказать, что я ничего не нарушала. Не было свидетелей, которые могли подтвердить. Все были против меня. Мне пришлось уйти с этого участка.
У меня некоторое время даже были сомнения в своей правоте. Конечно, когда идешь наблюдать, ты готова ко всему. Но было очень неприятно, когда спокойно сидевшая все это время наблюдательница вдруг начала демонстративно скандалить.
На втором участке, куда я пошла, наблюдатели постоянно на меня давили, хотя я спокойно сидела. Они пытались натравить председателя комиссии на меня, чтобы он меня выгнал. Председателя не оправдываю, но, как я поняла, он не хотел быть крайним. Он просто со всеми соглашался. Наблюдатели на втором участке ссылались на то, что меня выгнали с первого участка — где-то появилось видео моего удаления. Они все время твердили про меня: “Она ходит по участкам и провоцирует”, “Ее присутствие не нравится, нервирует”. В итоге они составили акт, и в нем написали формулировку что-то наподобие “от нее не знаешь, чего ожидать”. Хотя я ничего не нарушала. В итоге меня удалили и со второго участка.
Надежды получить честные результаты у меня не было. Но я буду наблюдать и в будущем. Обидно, что мало людей идут в наблюдатели. Было бы идеально, если бы на каждом участке было по два независимых наблюдателя».
Когда в ответ на призыв следовать букве закона обвиняют в «бесчеловечности». Опыт Нари Ермухановой
19-летняя Нари Ермуханова впервые наблюдала за процедурой голосования в январе 2021 года, во время парламентских выборов. Студентка рассказывает, что на этот раз грубых нарушений не зафиксировала, но столкнулась с обвинениями в «бесчеловечности». Она была наблюдателем от «Лиги Молодых избирателей» при Молодежной информационной службе Казахстан.
«Весь день председатель называл этот референдум праздником, не реагируя на замечания. Он подарил шоколадки первым проголосовавшим. Дарил подарки детям. Дети заходили вместе с родителями в кабинку. Я обратила на это внимание. И тогда он начал предъявлять мне: "Вы со своим “все должно быть по закону” портите людям настроение! У людей праздник!" Потом бюллетень опускали дети, я снова делала замечание, что это должен делать избиратель. И мне опять сказали, что "это праздник". "Люди пришли за будущее свое, а вы тут мешаете!", — говорил председатель и даже спрашивал у меня: "У вас что, все должно быть по закону? Я отвечаю: “Да. Есть соответствующий закон о референдуме и закон о выборах. Нужно четко следовать по нему". А он: "Вы меня не учите, я столько лет провожу выборы".
За 15 минут до окончания голосования все наблюдатели от ГОНГО (так называют организованные государством неправительственные организации. — Ред.) ушли. В конце осталась только я и наблюдательница из партии "Аманат", она моя ровесница и впервые была наблюдателем. За пять минут до окончания голосования к нам подходили и предлагали пойти домой. Потом предложили сходить попить чай и вернуться. Я отказалась. Мне кажется, они что-то замышляли, явка была очень маленькой — 24 процента.
В восемь вечера пора закрывать участок. В 20:05 заходят избиратели. Я попросила их покинуть участок. Председатель говорит, что не против, чтобы они проголосовали. Я читаю закон, где указано, что участок закрывается ровно в 20 часов. Председатель обиделся на меня: "Нари, вы вообще бесчеловечная! У людей праздник, а вы все испортили! А что, если у человека сердечный приступ случится, кто отвечает за это?" Он вообще не ссылался на законы. И его такой ответ я расцениваю как манипуляцию.
В 20 часов должен был начаться подсчет. Он не начинался. Потом, когда он с опозданием начался, я стояла близко и смотрела, как считают бюллетени. Мне говорят: "Вы еще на стол залезьте". Я спокойно цитирую закон, по которому наблюдатель имеет право наблюдать на обозримом расстоянии.
Я считаю, что никакого "нового Казахстана" нет и не будет, пока на местах несменяемые председатели комиссий. Нужно отправлять независимых наблюдателей в другие регионы, где явка превышает 75 процентов. Мне действительно интересно стать независимым наблюдателем в том же Северном Казахстане, чтобы убедиться, что там явка реально высокая. Мы знаем, что в Алматы явка низкая, и я объясняю это тем, что в Алматы много наблюдателей и есть культура независимого наблюдения. И эту практику надо распространить на другие регионы».
«Футбол» с итоговым протоколом. Наблюдения Нурахмета Бакыта
Наблюдатель от «Лиги молодых избирателей» 18-летний студент Нурахмет Бакыт впервые пошел в наблюдатели. Решение принял «из-за контекста» референдума, который прошел через пять месяцев после трагических январских событий.
«Весь день на участке № 75 прошел относительно спокойно. Комиссия сразу пыталась исправляться после предупреждений, например, когда в кабинки заходили по два человека. Но отношение комиссии было настороженным, особенно ближе к концу дня.
В восемь вечера, когда двери закрылись, по закону должен был начаться процесс подсчета. Председатель в 19:30 говорила, что после закрытия будет перерыв на 10 минут для комиссии, и все наблюдатели согласились. Но председатель с несколькими членами комиссий ушли со списками в свой кабинет, и на участке были лишь наблюдатели и другие члены. В процессе подсчета, чтобы проверить правильность, нужно сверять количество проголосовавших по списку и количество неиспользованных бюллетеней.
Прошло 30 минут, процесс подсчета все не начинался. Я начал заполнять акт, другие наблюдатели на словах были согласны, что комиссия опаздывает, но подпись в акте ставить отказались.
Ко времени подсчета ушли наблюдатели организаций "Жастар Үні", "Гражданская инициатива" и "Общественный проект". Остались члены комиссии, я и наблюдатель "Аманата". После окончания подсчета председатель сказала, что мы уже свободны, и наблюдательница "Аманата" ушла моментально. Тогда же я сказал комиссии, что мне нужна копия протокола, и получил отрицательный ответ. Председательница ответила, что права выдавать мне копию не имеет. Я показал восьмой пункт статьи 43 закона "О выборах", по которому наблюдателю полагается заверенная копия протокола. Меня начали "футболить", говорить, что процесс долгий, будут допоздна, да и процесс выдачи копий будет долгим, потом председательница ушла из зала участка.
Через 30 минут она пришла собирать бюллетени, я показал пункт в законе, о том, что копия должна быть выдана немедленно после подписания протокола. Секретарь начал говорить мне, что я мешаю. Я знал, что действую по закону и не хотел сдаваться, был готов оставаться хоть до утра, лишь бы получить протокол. Я провел на участке ещё около часа-полутора, и мне выдали копию, но без печати. Когда я требовал поставить синюю печать, начались упреки в мой адрес, что я нервозный, это, мол, видно по моему лицу. Я опять показал пункт в законе, что наблюдатель вправе получить протокол с печатью. Председательница вытащила печать и поставила ее со словами: "Нурахмет, почему вы меня так задерживаете сегодня?!"
Прошедший референдум так и хочется назвать потемкинским новым Казахстаном. Хотя комиссии работали более оперативно, когда им указывали на нарушения, Казахстан не стал новым, так как внутренние устройство государства осталось тем же. Думаю, нам предстоит долгая работа. Поправки привнесут некоторые малые изменения, но я считаю, что реформы должны были быть гораздо обширнее, чтобы жертвы и страдания, через которые мы прошли в январе, не были напрасными».
Председатели территориальных комиссий референдума в Алматы и Нур-Султане заявили, что процесс голосования «в целом прошел без нарушений». Руководитель столичной комиссии Бахыт Бектемисова в комментарии Азаттыку сказала, что оснований сомневаться в честности членов комиссии и объективности наблюдателей, на действия которых жаловались в «Еркіндік қанаты», она не видит. Как не усматривает поводов подозревать какую-либо связь между участковыми комиссиями и наблюдателями.
