«Азаттык»: Считаете ли вы религиозную ситуацию в Кыргызстане безопасной?
Асланова: Я далека от того, чтобы нагнетать обстановку и говорить, что в Кыргызстане существуют угрозы в сфере безопасности. Соглашусь, что есть определенные риски, которые требуют особого внимания как со стороны государства, так и экспертного общества. Риски больше долгосрочные, поэтому мы должны работать в области профилактики радикализации и экстремизации.
В Кыргызстане наблюдается сильное деление между религиозной и нерелигиозной частями населения, между различными религиозными группами. Внутри мусульманского сообщества также есть определенное деление. Религиозный плюрализм – априори данность, потому что как такового монорелигиозного государства в современном мире нет. От нас зависит то, как мы будем работать с этой данностью. Будем мы видеть в этом угрозу или позитивные моменты, ведь религия несет в себе и конструктивные функции. Многие современные страны рассматривают разнообразие, сложившееся в обществе в качестве достояния.
В этом плане я вижу непонимание современных условий, которые сложились в кыргызском обществе со стороны населения. В качестве примера? Можно привести конфликты между различными религиозными группами, отношение к прозелитам, вопросы вокруг захоронений, неприятие внутри одной конфессии других более мелких религиозных групп. Такое наблюдается как на уровне общества, так и на уровне государства, когда государство пытается создать более удобные условия для определенных религиозных групп, а другие рассматривает в качестве угрозы. Последняя инициатива по закону о вероисповедании включает в себя увеличение до 500 человек числа инициаторов при регистрации религиозной организации, что тоже представляет собой попытку контроля роста числа религиозных организаций.
Можно сказать, что риском в наших условиях является радикализация, не только как угроза экстремизма, насильственного экстремизма, терроризма, но и внутренняя радикализация общества, то есть неприятие условий, которые сложились в стране по поводу религиозного разнообразия.
С другой стороны нужно отметить отметить риск насильственного экстремизма. Мы до сих пор не знаем, как с ней работать. Никто в мире не знает. В Кыргызстане есть осужденные по обвинению в экстремизме и терроризме, вернувшиеся из боевых точек люди. Как работать с ними? Кто и как будет заниматься их реинтеграцией и ресоциализацией в обществе? Что делать с их родственниками? Есть определенные группы, с которыми нужно работать, но мы еще не знаем, как это делать. Мы даже где-то не обращаем на них внимания.
«Азаттык»: Как вы оцениваете политику государства в религиозной сфере?
Асланова: Наверное, мой ответ будет немного субъективным, потому что я привлекалась в написанию концепции государственной политики в религиозной сфере. Последняя принятая концепция работает, и этому есть объективные причины. За последние годы мировое сообщество и государство больше обращает внимания на эту проблему в связи с мировым трендом по противодействию насильственному экстремизму. Работают международные и неправительственные организации, то есть теперь не все лежит на государственных органах. В совокупности есть положительные изменения.
К примеру, был решен вопрос религиоведческой экспертизы, который сильно влиял на решение судов по вопросам, связанным со статьей 299 («Возбуждение национальной, расовой, религиозной или межрегиональной вражды») Уголовного кодекса КР. Практика проведения этой экспертизы была ужасной, не было ни методологической основы, ни понимания сущности, кто должен проводить экспертизу. Теперь выявлением признаков будет заниматься государственная судебная экспертная служба, это будет комплексная психолого-лингвистическая экспертиза. Потому что религиовед не должен определять, есть межрелигиозная рознь или нет, есть пропаганда или нет, есть призывы или нет – это задачи лингвиста. Теперь будет комплексная экспертиза, включающая лингвистическую, психологическую и религиоведческую экспертизы при выявлении наличия экстремизма в материалах. И это очень важное решение.
«Азаттык»: Получается, что до этого предоставлялись субъективные заключения?
Асланова: Я бы не стала все обобщать. Мы собираем экспертные заключения, чтобы сделать обобщение практики. С другой стороны, ни один судья вам не скажет, что именно основываясь на этой экспертизе, он вынес решение, потому что заключение является лишь материалом к делу и остается на рассмотрение судьи. Он решает, принять его или нет.
«Азаттык»: Вы активно выступаете за введение предмета истории и культуры религии в школах. Для чего это важно?
Асланова: Введение такого урока в школах надо рассматривать как компонент комплекса мероприятий. Основная цель - воспитать больше открытости и видения вклада религии в развитие культуры, показать ее конструктивный потенциал. Параллельно она охватывает некоторые превентивные мероприятия по профилактике экстремизма. Нужно понимать, что это все идет в комплексе. Мы не можем говорить, что один урок в неделю позволит нивелировать проблему с экстремизмом.
В принципе считаю правильной систему, когда религиозные организации сами определяют свою программу и контент обучения. Государство должно вмешиваться и контролировать, во-первых, технические моменты, во-вторых, на содержание каких-либо не правовых вещей.
«Азаттык»: Представляют ли салафиты угрозу стабильности?
Асланова: Не первый год слышу, что салафизм является проблемой для Кыргызстана. В экспертных советах также говорят, что салафизм – угроза и что это плохо, но я еще ни разу не слышала, что с этим делать. Я рассмотрела бы в качестве угрозы отдельную категорию радикальных салафитов.
В Кыргызстане государство поддерживает ханафитский мазхаб. Для каждого человека религия – это его личное дело, пока он не начинает нарушать личное пространство и право другого человека на свободу вероисповедания. Общество в этом плане само должно регулировать, что ему надо. Считаю, что государство допускает большую ошибку, не регулируя активные салафитские радикальные ячейки. Для меня, например, непонятно, почему человек может сесть за две строчки в адрес высокопоставленного лица как за экстремистские высказывания, а другие лица ведут пропаганду, возглавляют мечети, часто высказываются в пользу религиозной розни и нетерпимости, гендерной нетерпимости - вот в этом прослеживается двойной подход.
«Азаттык»: К чему это может привести?
Асланова: К тому, что дальше это будет восприниматься как норма. Пропадет доверие к справедливости, упадет авторитет государства.
«Азаттык»: Как вы оцениваете распространение «гюленизма» в Кыргызстане?
Асланова: Угрозы в «гюленизме» не вижу. Я вообще оптимист. «Гюленизм» – проблема Турции. А как говорил бывший президент: «Мы - не Турция». Чисто с мировоззренческих позиций, которые определяют отношение к религии, отношение с близкими, обществом и так далее, я не вижу никаких противоречий с тем, что принято и практикуется в нашем обществе. А что касается влияния на политические процессы, то лучше спросить у политологов, потому что я этот вопрос не рассматриваю.
«Азаттык»: Какую роль в решении проблем играет фонд «Ыйман»?
Асланова: Играет в своем узком сегменте, который, к сожалению, фонд «Ыйман» выбрал. Означает название фонда, захватывающего только определенную конфессию, что его деятельность направлена более широко? Или это только исламское направление? Я вижу грандиозную работу, хорошие цифры по тренингам для служителей культа, скорее всего, хорошее финансирование, но я не вижу прозрачности работы. Почему стипендии, которые выдают имамам, не выдают женщинам? Мы же слышим о том, что женщин в экстремистских организациях становится больше. Мне понравилось, что в системе духовного управления Азербайджана существует четыре заместителя муфтия, одна из которых женщина. Такая практика принята почти везде, кроме Кыргызстана.
«Азаттык»: Вы анализировали деятельность Духовного управления мусульман Кыргызстана. Какие проблемы остаются не решенными в нем?
Асланова: ДУМК – не только религиозная организация, это еще и крупнейшая организация с различными филиалами. Здесь важно понимать значение управленческого потенциала – менеджмента, а также инструменты коммуникации духовного управления с сообществом.
ДУМК было призвано объединить мусульман всей страны, но на деле оно объединило мусульман одной этнической группы, одного течения и мазхаба. В нем нет представленности различных этнических группы, нет других языков коммуникации - только кыргызский. Почему мы говорим, что салафизм широко распространен среди городской русскоязычной молодежи? Потому что они узнают об исламе по русским сайтам. Они получают доступ к информации на языке, на котором они говорят. А муфтият не дает исчерпывающую информацию на русском языке, и это его недостаток.
То есть муфтият не является институтом, который может репрезентировать всех мусульман Кыргызстана. Внутри ислама есть разные течения, и как бы мы к ним не относились, хорошо или плохо, но даже их представленность в ДУМК должна быть. Если каждый верующий будет видеть своего представителя, то он будет чувствовать, что его голос будет услышан. Этого ДУМК пока дать не может. Это видение и нашего государства, что Духовное управление должно быть одно. Но это не факт - завтра может появиться и второе.
