Русский Esquire опубликовал недавно подборку забавных выражений из англо-русских разговорников и наставлений путешественникам по России, изданных на Западе. Некоторые читатели обиделись, усмотрев в цитатах злую карикатуру. На самом деле фразы там самонужнейшие для межнационального общения: "Здорóво, мужики!", "Можно здесь покормить ребенка грудью?", "Меня тошнит!", "Разве это жизнь?"
Ну и что тут обидного? Конечно, изумленное восклицание "В автобусе нет туалета!" с головой выдаст капризного иностранца, но ужас незадачливой иностранки станет полным, если она последует указанию: "Мужской туалет обозначается буквой М. Женщинам следует искать дверь с буквой Щ". Есть выражения, предназначенные для острого идеологического спора: "Ваши планы установления мирового контроля — жалкая иллюзия". А есть малопонятные, но дерзкие: "Говоря о сумасшедших, скажите, из какой психбольницы они вас вытащили?"
Лично мне больше всего понравилось вот такое наблюдение: "У типичной москвички такое высокомерное выражение на лице, что кажется, ей совершенно отвратительна окружающая ее среда (она ей и вправду отвратительна). Несмотря на тот факт, что она прожила здесь всю жизнь, всем своим видом она показывает: на самом деле я принадлежу Парижу".
Почему бы вместо обид не посмотреть в эти книжки, как в зеркало? Маркиз де Кюстин, которого обвиняли в клевете на Россию и русских, отвечал на обвинения так: "Только правда способна вызвать такую вспышку гнева. Объедини все путешественники мира свои усилия, дабы представить Францию страной идиотов, их сочинения не исторгли бы из уст парижан ничего, кроме веселого смеха; больно ранит лишь тот, кто бьет без промаха".
Интересна и обратная перспектива. Занятно читать сегодня записки о Европе русских путешественников времен Московского царства. Они многое понимали по-своему, но не стремились высмеять или опорочить чужеземные порядки, описывали их обстоятельно и с достоинством. Московия и Европа были слишком разными, чтобы сравнивать. Язвительность появляется в XVIII веке, когда Россия побрилась и переоделась в европейский кафтан. Теперь она считала себя вполне европейским государством, и путешественники вменяли себе в обязанность иронизировать над обычаями и нравами Европы.
"Наконец приехали мы в Страсбург, - пишет Денис Фонвизин. - Город большой, дома весьма похожи на тюрьмы, а улицы так узки, что солнце никогда сих грешников не освещает". Фонвизину не нравится решительно все: столовое и постельное белье, неповоротливая прислуга, манеры французов. Только и похвалил, что дороги ("дороги щегольские, мостовая, как скатерть"), да и то сквозь зубы. Особенно же возмущало молодого дипломата и будущего знаменитого комедиографа, что французы мало знают о России: "Удивиться должно, друг мой сестрица, какие здесь невежды. Дворянство, особливо, ни уха ни рыла не знает. Многие в первый раз слышат, что есть на свете Россия и что мы говорим в России языком особенным, нежели они".
С тех пор и пошло. Советская власть требовала от иностранных визитеров только лояльных сочинений. При Сталине, случалось, из страны высылали не только автора "пасквиля", но и ни в чем не повинного корреспондента газеты, которая осмелилась "пасквиль" опубликовать. Зато советские журналисты и литераторы, удостоенные загранкомандировки, в выражениях не стеснялись. Вечно эти инженеры душ шлялись по каким-то задворкам и трущобам и описывали обиженных жизнью мизерабельных неудачников. Даже вблизи Ниагарского водопада или Гранд-Каньона эти мрачные мизантропы ухитрялись обнаружить злобного куклусклановца и тем испортить впечатление и себе, и людям.
В России сегодня тоже издают разговорники для иностранцев. Среди них есть даже специализированные – например, я нашел пособие для общения с потенциальной невестой. Там есть такие перлы: "Твоя женственность сводит меня с ума", "Все, о чём я молю Бога - чтобы ты сказала "Да!", "Давай пройдём по жизни вместе". Редкая современная русская девушка не назовет мужчину, способного изрекать такие признания, ботаником. Но этого слова в разговорнике нет.
Зато несомненно полезными для всякого чужестранца в России будут выражения "Куда вы меня везете?", "Я арестован(а)?", "Я хочу поговорить с посольством" и "Я могу заплатить штраф сейчас?"
Ну и что тут обидного? Конечно, изумленное восклицание "В автобусе нет туалета!" с головой выдаст капризного иностранца, но ужас незадачливой иностранки станет полным, если она последует указанию: "Мужской туалет обозначается буквой М. Женщинам следует искать дверь с буквой Щ". Есть выражения, предназначенные для острого идеологического спора: "Ваши планы установления мирового контроля — жалкая иллюзия". А есть малопонятные, но дерзкие: "Говоря о сумасшедших, скажите, из какой психбольницы они вас вытащили?"
Лично мне больше всего понравилось вот такое наблюдение: "У типичной москвички такое высокомерное выражение на лице, что кажется, ей совершенно отвратительна окружающая ее среда (она ей и вправду отвратительна). Несмотря на тот факт, что она прожила здесь всю жизнь, всем своим видом она показывает: на самом деле я принадлежу Парижу".
Почему бы вместо обид не посмотреть в эти книжки, как в зеркало? Маркиз де Кюстин, которого обвиняли в клевете на Россию и русских, отвечал на обвинения так: "Только правда способна вызвать такую вспышку гнева. Объедини все путешественники мира свои усилия, дабы представить Францию страной идиотов, их сочинения не исторгли бы из уст парижан ничего, кроме веселого смеха; больно ранит лишь тот, кто бьет без промаха".
Интересна и обратная перспектива. Занятно читать сегодня записки о Европе русских путешественников времен Московского царства. Они многое понимали по-своему, но не стремились высмеять или опорочить чужеземные порядки, описывали их обстоятельно и с достоинством. Московия и Европа были слишком разными, чтобы сравнивать. Язвительность появляется в XVIII веке, когда Россия побрилась и переоделась в европейский кафтан. Теперь она считала себя вполне европейским государством, и путешественники вменяли себе в обязанность иронизировать над обычаями и нравами Европы.
"Наконец приехали мы в Страсбург, - пишет Денис Фонвизин. - Город большой, дома весьма похожи на тюрьмы, а улицы так узки, что солнце никогда сих грешников не освещает". Фонвизину не нравится решительно все: столовое и постельное белье, неповоротливая прислуга, манеры французов. Только и похвалил, что дороги ("дороги щегольские, мостовая, как скатерть"), да и то сквозь зубы. Особенно же возмущало молодого дипломата и будущего знаменитого комедиографа, что французы мало знают о России: "Удивиться должно, друг мой сестрица, какие здесь невежды. Дворянство, особливо, ни уха ни рыла не знает. Многие в первый раз слышат, что есть на свете Россия и что мы говорим в России языком особенным, нежели они".
С тех пор и пошло. Советская власть требовала от иностранных визитеров только лояльных сочинений. При Сталине, случалось, из страны высылали не только автора "пасквиля", но и ни в чем не повинного корреспондента газеты, которая осмелилась "пасквиль" опубликовать. Зато советские журналисты и литераторы, удостоенные загранкомандировки, в выражениях не стеснялись. Вечно эти инженеры душ шлялись по каким-то задворкам и трущобам и описывали обиженных жизнью мизерабельных неудачников. Даже вблизи Ниагарского водопада или Гранд-Каньона эти мрачные мизантропы ухитрялись обнаружить злобного куклусклановца и тем испортить впечатление и себе, и людям.
В России сегодня тоже издают разговорники для иностранцев. Среди них есть даже специализированные – например, я нашел пособие для общения с потенциальной невестой. Там есть такие перлы: "Твоя женственность сводит меня с ума", "Все, о чём я молю Бога - чтобы ты сказала "Да!", "Давай пройдём по жизни вместе". Редкая современная русская девушка не назовет мужчину, способного изрекать такие признания, ботаником. Но этого слова в разговорнике нет.
Зато несомненно полезными для всякого чужестранца в России будут выражения "Куда вы меня везете?", "Я арестован(а)?", "Я хочу поговорить с посольством" и "Я могу заплатить штраф сейчас?"
