Только по официальным данным, в Кыргызстане насчитывается более 178 тысяч человек с инвалидностью, а во всем мире их - миллиард, всех возрастов, полов и этнических групп. Amnesty International поговорила с людьми, которые борются за ратификацию Конвенции о правах лиц с инвалидностью в республике.
Марина Фегеле, депутат Ошского городского кенеша (совета).
В один из декабрьских дней 1991 года я ждала автобуса на остановке, там-то меня и сбил пьяный водитель. Мне оторвало ногу.
Водитель сбежал, не оказав первой помощи. А спасла меня женщина, которая из окна своего дома видела, что произошло. Она на дорогу встала, махала руками, пока не остановила проезжающую мимо машину, и вместе со мной доехала до больницы. Потом долго приходила в реанимацию навестить меня.
Пьяного водителя нашли, но он смог откупиться и уйти от наказания.
Авария была серьезной - на восстановление ушли годы. После нее я училась заново жить, заново ходить, училась воспринимать себя как человека без ноги. Я в больнице познакомилась со своим будущим супругом, и мы поженились. Это школа жизни. Где-то падаешь, а где-то встаешь.
Относиться к этому так я научилась благодаря поддержке родителей, братьев, одноклассников, друзей. У меня были очень хорошие одноклассники, соседи – все как один побежали сдавать кровь. Но, конечно, были и такие люди, которые, может, и из хороших побуждений говорили родителям – откажитесь от нее.
Моя миссия – бороться за права людей с ограниченными возможностями. Для меня это очень важно. Особенно когда видишь, как издеваются над девушками или женщинами с инвалидностью. Их мужья бьют, родственники. Я им советую писать заявление участковому о домашнем насилии. Одна из них мне сказала: «Спасибо, что надоумила, если бы не ты, то меня муж, скорее всего, убил бы». Она тоже стала инвалидом после аварии, а избиения мужа только усугубили ее состояние. Хоть милиция и вмешалась, но эта женщина пришла к выводу, что больше не может терпеть такое отношение, подала на развод и с сыном уехала в Бишкек. Сейчас она во второй раз вышла замуж.
Нам необходимо ратифицировать Конвенцию ООН о правах людей с инвалидностью. Я не скажу, что сразу все изменится. Но хотя бы здесь, в Оше, начнут делать нормальные пандусы и поручни, обеспечат доступность общественных учреждений. Пандусы тут строят такие, что я сама ими не пользуюсь и другим запрещаю это делать. Их строят для галочки.
Укей Мураталиева, Бишкек.
Врачи сказали маме, что плод мертв. Но я родилась живой. Может быть, их намерения были благородными – подготовить маму к выкидышу, поскольку ее беременность только перевалила за пятый месяц. У моей мамы беременность была сложной, много стрессов в семье. Они должны были переезжать – мама занималась ремонтом, ей приходилось таскать тяжести, а отец сломал ногу, попав в аварию на мотоцикле. Его семья не хотела маминой беременности, уже третьей, говорили – рожаешь, как кошка.
У меня был ДЦП первой степени. В моем детстве мама получила столько противоречивых советов по тому, как поставить меня на ноги, что решила поступать так, как считала нужным, а не слушать других.
Как она ни старалась, «научить» меня ходить прямо она не смогла, и тогда она решила направить эту энергию на мое образование. Сначала местный детский сад отказался меня взять, потом начальная школа. Но одна учительница не согласилась с директором школы и взяла меня в свой класс, правда, с распиской от мамы, освобождающей школу от какой-либо ответственности за мою безопасность и здоровье.
Еще подростком я узнала о Конвенции ООН о правах ребенка, только что принятой Кыргызстаном, в которой оговаривались права детей с инвалидностью. С 12 лет я стала принимать участие в мероприятиях ЮНИСЕФ, это помогло мне не уйти в депрессию, преодолеть все трудности, в том числе конфликт с предвзятой учительницей.
В 2011 году я работала ведущим специалистом по делопроизводству в Министерстве труда и социального развития. Это был хороший период в моей жизни. Я также отвечала за сбор писем от 15 министерств в пользу подписания Конвенции о правах людей с инвалидностью.
Почему мне нужно, чтобы эта конвенция была ратифицирована после всех этих лет? Это тот же вопрос, почему мне нужно носить одежду, зачем мне питаться. Почему моя жизнь должна зависеть от настроения других людей или их благородных намерений? Я просто хочу жить, самостоятельно и в соответствии с ценностями, которые привила мне мама.
Ринат Джаналиев, Каракол.
Как-то после экзаменов на первом курсе мы с друзьями пошли на озеро. Я нырнул с пирса и ударился головой о дно – меня сразу парализовало. Оказывается, за год дно поднялось из-за втекающего в озеро неподалеку ручья. Я хорошо плавал, мог долго держать дыхание и смог дождаться, пока друзья не поняли, что случилась беда, и не начали меня искать. Один из них ногой задел мою руку. Меня вытащили на берег. В больнице врачи моим родителям сказали, что лучшим исходом с такой травмой будет инвалидность. Врачи боролись за мою жизнь 25 дней. Я выжил.
Началась моя эпоха реабилитации – больницы в Москве, Киеве. Университет через профсоюз дал мне путевки в реабилитационный курорт в Крыму. Для меня было открытием увидеть, как такие как я люди ведут нормальную во всех отношениях жизнь.
В 1986 году друзья повезли меня устраиваться на работу на электротехнический завод. У директора завода никогда не было таких работников как я, но он обещал подумать. В итоге я проработал на них три года, хорошо зарабатывал, пока не началась перестройка. В 1989 году я купил свою первую машину - «Москвич». Мои друзья смастерили ручное управление на основе моих чертежей, и я записался на курсы вождения.
Все 1990-е и 2000-е я продолжал работать. К примеру, я открыл интернет-центр с 15 компьютерами, я стал обучать людей с инвалидностью, а также давать им рабочие места. В 2011 году я стал членом контрольно-ревизионной комиссии по надзору за соблюдением законодательства о доступности при строительстве новых зданий. Но меня никогда не приглашали на заседания. Они говорят: «Нет, мы знаем стандарты». Строятся бесполезные пандусы, но никто не привлекается к ответственности за это разбазаривание средств.
Законы у нас ведь неплохие, но для нас они просто не работают. Конвенция изменит это.
Улугбек Букардинов, Нарын.
До 2001 я был совершенно здоровым человеком, не обращал никакого внимания на людей с инвалидностью. Я уже тогда был женат, у нас была дочка. А сейчас у меня пятеро детей, младшие – близняшки.
В 2001 году, когда случилась авария, я работал системным администратором в Нарынском государственном университете. Водитель такси превысил скорость, не справился с управлением, и мы въехали в дерево. У водителя серьезных травм не было. Я же сломал шейку левого бедра и стал инвалидом.
Работа спасла меня, помогла выйти из стресса. После шести месяцев больничного я выходил на работу, потом снова на больничный. По закону шесть месяцев – это максимум.
Вначале меня ребята сажали на стул, а потом несли на нем в рабочий кабинет на втором этаже. Потом я сам смог на костылях ходить.
Университет здорово помог. Спасибо Алмазбеку Акматалиеву, тогдашнему ректору, любой другой работадатель мог бы просто уволить, а найти другую работу было бы сложно. В Нарыне улицы и здания недоступны. Вот строят новое здание, строят пандус, а внутри здания как подняться в конферец-зал или нужную приемную?
Или вот я ходил ко врачу, травматология была на четвертом этаже, иногда не было света, и лифт не работал. Представляете, как на костылях на четвертый этаж добираться?
Пока непосредственно с тобой или близкими такого не произойдет, проблемы людей с инвалидностью никто близко к сердцу не принимает. А речь идет буквально обо всем – как попасть к друзьям в гости, как устроиться на работу, пойти учиться, сходить к врачу – все эти здания должны быть оборудованы доступными пандусами, туалетами для колясочников, другими удобствами.
После ратификации конвенции государственные органы, в том числе и мэрия в Нарыне, будут знать, как реализовать наши права на труд и здоровье.
Гульзар Дуйшенова, село Ала-Тоо, Чуйская область.
Лично я очень изменилась. В течение многих лет я просто не замечала людей с инвалидностью. Но когда я сама попала в их число, то поняла, что не надо ничего просить, надо самим требовать соблюдения своих прав, самим себя обеспечивать и быть полезной обществу.
Мне повезло. У нас с мужем была любовь с первого взгляда, мы поженились в 1995 году. Вместе с ним мы прожили восемь лет, в 2003 году мужа в горах убила молния. А за год до этого я попала в аварию. Люди возвращались с игр улак-тартыш и подобрали меня по пути. Оказывается, и пассажиры, и водитель были пьяные. Мы сто метров не успели проехать, как перевернулись на большой скорости на повороте.
Я очень сильно пострадала – перелом двух позвонков, ребер, но остальные пассажиры и водитель, все пьяные, выбрались из машины, а про меня забыли. Меня подобрала следовавшая за нами машина.
Врачи из лучших побуждений всем вселяли надежду, что все будет хорошо, чтобы я не падала духом. Потом, после многих операций, сказали, что на восстановление уйдет 20 лет. Я думаю, надо было сразу говорить, что я не смогу ходить, ведь надо учиться заново сидеть, спину прямо держать, переворачиваться.
Через некоторое время я вновь стала чувствовать ноги, но так и не пошла. Мой муж был опорой моего мира, во всем поддерживал, ухаживал, помогали родители. После его смерти я не знала, как дальше жить, в душе была пустота.
Только в 2006 году я приехала в реабилитационный центр в Бишкеке. До этого думала, я одна такая, а там познакомилась с другими в колясках. Начала посещать семинары, конференции. Так я стала общественным деятелем. В 2010 году я прошла конкурс JICA, Японского агентства международного сотрудничества, и поехала в Японию на стажировку.
После аварии и смерти мужа я начала зарабатывать рукоделием, но в итоге мне надоела эта сезонная работа. Я сейчас занимаюсь переводами. Мы, люди с инвалидностью, сами себе создаем рабочие места.
Не так давно мне предложили работу кассира в «Бишкек Парке». Добираться туда я могу только на автобусах с пересадкой, но они не оборудованы пандусами, а люди, которые могли бы помочь, не всегда есть рядом. У нас в селе помогут сесть на автобус, но в городе тебя не замечают. Ратификация конвенции поможет людям с ограниченной мобильностью ходить на работу.
Активисты Amnesty International и Коалиции о Равенстве в Кыргызстане
