Совет улемов Управления мусульман Узбекистана определил величину нисаба (мера богатства, по достижении которой возникает обязанность платить закят) в размере 85 грамм золота. С этой суммы выплачивается закят (ежегодное пожертвование в пользу нуждающихся) в размере одной сороковой части от нисаба. Средняя цена одного грамма золота принята в размере 105 882 сум, что равно примерно 37 долларам по курсу черного рынка или 55 долларам по официальному курсу Центрального банка Узбекистана. Таким образом, нисаб соответствует около 9 миллионам сум (примерно 3200 долларов), а закят – 225 тысячам сум (80 долларов).
Размер фитр-садака (ежегодное подаяние неимущим) определяется стоимостью двух килограммов пшеницы. Принимая в расчет среднюю цену килограмма пшеницы на городских и районных рынках в размере одной тысячи сум (35 центов), фитр-садака установлена в размере двух тысяч сум (примерно 70 центов).
Сумма, выплачиваемая как фидья, то есть однодневное питание неимущего, установлена в размере шести тысяч сум (чуть более двух долларов).
Вот что сказали по этому поводу Узбекской редакции радио Азаттык опрошенные жители.
Абдукаххор-ака из Ташкента говорит: «Если откровенно, когда деньги были, я закят отдавал. Сейчас вот время уразы. Вчера у меня работали рабочие, я им приготовил немного еды. Сам уразу не держу: не совсем хорошо чувствую себя, принимаю таблетки и уколы. Чтобы заплатить закят, такого имущества у меня нет. Например, если у вас есть один ковер, который вы не используете, то с него вы можете платить закят. В исламе очень много „если“. Что сможем дать, то и дадим. Если нет, то с чего будем давать-то? Как будто есть припрятанные деньги, с которых мы могли бы дать… Вы же видите, что происходит везде. Реально богатые, умирая, не дадут ничего. Даже если есть — не дадут. Рядом со мной живет такой, воду не даст. Что уж говорить про остальное…»
Манзура работает в министерстве экономики, она говорит, что муж, идя в мечеть, до хайит-намаза отдает фитр, а о золоте она не слышала, про граммы не знает.
— Так как у нас нет столько золота, мы с него не платили закят. Например, есть ковер, оставшийся от покойного отца. Однако есть и используемые ковры. Ввиду того что ковер не является бесполезной вещью для нас, сколько надо и надо ли платить за него — я не знаю. Пожертвование фитр мы каждый год семейно отдаем наряду со всеми, — говорит Манзура.
«Закят отдавал. Кому отдавал, не помню. Говорят же, что надо давать тем, у кого сложное семейное положение, — тем и давал. Получали раньше зарплату, пенсию получали — сейчас нет. Пенсию получаю, с работы ушел. В наличии есть пять-десять тысяч. Что можно с этого дать? Сколько есть богатства, с того же и надо давать одну сороковую часть. Я и давал так. Была нуждающаяся родственница жены, ей и давал. Есть деньги, накопленные за один-два года. Не так много, конечно. Сумма этих накопленных денег может достигнуть тысяч 20, 30, 40», — говорит Каюмжон, житель Коканда.
Кодиржон-ака из Андижана говорит, что он каждый год давал фитр, но закят с 2001 года не отдавал.
— У меня нет своего дома. Жил с семьей то там, то тут. Грубо говоря, сами нуждались в закяте. В прошлом году отсидел в тюрьме. В прошлом году пара родственников оказала нам подобную помощь. Сестренка, дядя дали по миллиону, — говорит Кодиржон-ака.
Казахская служба РСЕ\РС
Размер фитр-садака (ежегодное подаяние неимущим) определяется стоимостью двух килограммов пшеницы. Принимая в расчет среднюю цену килограмма пшеницы на городских и районных рынках в размере одной тысячи сум (35 центов), фитр-садака установлена в размере двух тысяч сум (примерно 70 центов).
Сумма, выплачиваемая как фидья, то есть однодневное питание неимущего, установлена в размере шести тысяч сум (чуть более двух долларов).
Вот что сказали по этому поводу Узбекской редакции радио Азаттык опрошенные жители.
Абдукаххор-ака из Ташкента говорит: «Если откровенно, когда деньги были, я закят отдавал. Сейчас вот время уразы. Вчера у меня работали рабочие, я им приготовил немного еды. Сам уразу не держу: не совсем хорошо чувствую себя, принимаю таблетки и уколы. Чтобы заплатить закят, такого имущества у меня нет. Например, если у вас есть один ковер, который вы не используете, то с него вы можете платить закят. В исламе очень много „если“. Что сможем дать, то и дадим. Если нет, то с чего будем давать-то? Как будто есть припрятанные деньги, с которых мы могли бы дать… Вы же видите, что происходит везде. Реально богатые, умирая, не дадут ничего. Даже если есть — не дадут. Рядом со мной живет такой, воду не даст. Что уж говорить про остальное…»
Манзура работает в министерстве экономики, она говорит, что муж, идя в мечеть, до хайит-намаза отдает фитр, а о золоте она не слышала, про граммы не знает.
— Так как у нас нет столько золота, мы с него не платили закят. Например, есть ковер, оставшийся от покойного отца. Однако есть и используемые ковры. Ввиду того что ковер не является бесполезной вещью для нас, сколько надо и надо ли платить за него — я не знаю. Пожертвование фитр мы каждый год семейно отдаем наряду со всеми, — говорит Манзура.
«Закят отдавал. Кому отдавал, не помню. Говорят же, что надо давать тем, у кого сложное семейное положение, — тем и давал. Получали раньше зарплату, пенсию получали — сейчас нет. Пенсию получаю, с работы ушел. В наличии есть пять-десять тысяч. Что можно с этого дать? Сколько есть богатства, с того же и надо давать одну сороковую часть. Я и давал так. Была нуждающаяся родственница жены, ей и давал. Есть деньги, накопленные за один-два года. Не так много, конечно. Сумма этих накопленных денег может достигнуть тысяч 20, 30, 40», — говорит Каюмжон, житель Коканда.
Кодиржон-ака из Андижана говорит, что он каждый год давал фитр, но закят с 2001 года не отдавал.
— У меня нет своего дома. Жил с семьей то там, то тут. Грубо говоря, сами нуждались в закяте. В прошлом году отсидел в тюрьме. В прошлом году пара родственников оказала нам подобную помощь. Сестренка, дядя дали по миллиону, — говорит Кодиржон-ака.
Казахская служба РСЕ\РС
