Рубль продолжил падение в четверг. Курсы доллара и евро превысили уровни 66 и 77 рублей соответственно. (Два дня назад они составляли приблизительно 63,5 и 75,2).
Этому предшествовало объявление о новых санкциях США против России – из-за отравления в британском городе Солсбери бывшего офицера ГРУ Сергея Скрипаля и его дочери Юлии (в причастности к которому Запад обвинил российские власти).
- Ограничения вступят в силу 22 августа – например, на экспорт в Россию некоторых электронных устройств, которые применяются в авиации.
- Утверждается, что если в течение трех месяцев Москва не предоставит гарантий, что не будет использовать химическое оружие, то ее ожидает второй раунд санкций, включая запрет полетов "Аэрофлота" в США и сокращение взаимной торговли до минимума.
Курс рубля начал падение еще в среду утром после сообщений о возможности других санкций США против России – за вмешательство в выборы.
- В появившемся в СМИ проекте предлагается признать Россию "спонсором терроризма".
- Среди возможных санкций упоминается запрет на операции с бумагами российского госдолга и на работу с крупнейшими государственными банками России.
В результате резко подешевели акции крупных российских банков, государственные облигации (ОФЗ), активы компании "Аэрофлот".
Установленный Центральным банком России курс евро на 10 августа составил почти 77 рублей, курс доллара – 66 рублей 28 копеек.
Экономист Кирилл Тремасов, ведущий Telegram-канала @russianmacro, объясняет причины падения курса рубля уходом нерезидентов с российского рынка ценных бумаг:
– Облигаций федерального займа у нерезидентов было миллиардов 30 долларов – по последней статистике на середину года, сейчас, наверное, поменьше. Это очень приличный объем. Если [нерезиденты] массово идут на выход из ОФЗ и конвертируются в валюту, это оказывает давление на рубль. Второй крупный финансовый актив, где много средств нерезидентов, – акции Сбербанка, здесь такой же порядок цифр. Именно эти активы распродавались последние дни. [Что касается возможных санкций,] два наиболее неприятных для нас направления — санкции в отношении госдолга, запрет на покупку новых выпусков, и санкции в отношении госбанков, у которых могут быть заморожены корсчета в американских банках, – фактически они будут отрезаны от долларовых расчетов. Это сценарий, близкий к катастрофическому. Поэтому реакция рынка вполне оправданна. Другое дело, никто сейчас не может оценить вероятность принятия этих законов, тут разные мнения, но то, что инвесторы реагируют именно таким образом и это сказывается на динамике рубля – это вполне очевидно.
– Даже если санкции в отношении российского госдолга и госбанков маловероятны – но если их вдруг примут, это прямо катастрофа-катастрофа?
– Если [для санкций] выберут один банк, не самый крупный, это не окажет серьезного влияния. А если санкции затронут, предположим, Сбербанк, то это действительно катастрофичный сценарий, потому что это проблема не только для Сбербанка и его вкладчиков, которые держат валютные депозиты, – это проблемы и для экспортеров, у которых открыты валютные счета в Сбербанке и которые через него совершают платежи. Это может оказать влияние на мировые сырьевые рынки, крупнейшие экспортеры значимые позиции занимают на мировых рынках сырья.
– Падение рубля в условиях высоких нефтяных цен означает неправильность расхожего представления о том, что сейчас рубль зависит только от нефти?
– Нефть определяет фундаментальную стоимость, долгосрочную. Зависимость рубля от нефти никуда не делась. Но в этом году в России масштабные оттоки капитала как с апреля начались, так и не прекращаются. Это накладывается на общий фон происходящего на развивающихся рынках в целом. Отток капиталов – это не только российская история, это история в этом году для всех. Практически по всем крупнейшим развивающимся рынкам инвесторы сокращают позиции, выводят деньги, валюты всех развивающихся стран слабеют, по-моему, только украинская гривна в плюсе с начала года.
– Причина этому – превосходное состояние американской экономики или предчувствие нового кризиса?
– Нет, это не предчувствие нового кризиса. Наоборот, отток капитала может спровоцировать новый кризис, как происходит в Турции. То, что там происходит, очень похоже на предкризисную ситуацию. Я не удивлюсь, если осенью шарахнет полноценный финансовый и экономический кризис. Любая экономика начинает себя не очень хорошо чувствовать, если происходит масштабный отток капитала. Тут отток капитала спровоцирован, совершенно верно, тем, что экономика США на подъеме, ставки в Америке растут, доллар укрепляется повсеместно против всех валют развитых стран. Естественно, страдают развивающиеся страны.
– Вернемся к экономике России. "Роснефть" стала самой дорогой компанией в стране – это что-то говорит о структуре российской экономики?
– Сущностный вывод можно сделать такой: главными бенефициарами проводимой политики, в том числе бюджетной, являются компании-экспортеры. Нефтяники, металлурги не то что не страдают от санкций, они в огромном плюсе. В этом году абсолютно рекордные показатели прибыли по этим секторам. Совершенно неудивительно, что "Роснефть" стала самой дорогой компанией.
– Что за политика?
– Во-первых, все последние годы у нас проводится очень жесткая политика бюджетной консолидации, которая негативно сказывается на внутреннем спросе. Жесткая кредитно-денежная политика, проводившаяся все эти годы, тоже в определенной степени охлаждала внутренний спрос. Хотя, конечно, главный фактор – бюджетные правила, а они еще и рубль ослабляют, то есть напрямую играют в пользу экспортеров. Внутренний спрос задавлен, компании, которые ориентированы на внутренний рынок, все просто на дне. Посмотрите динамику акций розничных сетей: X5, "Магнит" существенно подешевели. На этом фоне растут именно акции компаний-экспортеров, для которых очень хорошая конъюнктура на мировых рынках, дорогие цены в мире и дешевый рубль. Отток капитала приводит к дешевому рублю, а от дешевого рубля все экспортеры выигрывают.
– Как бюджетное правило ослабляет рубль?
– Из нефтегазовых доходов бюджета все, что выше 40 долларов за баррель, идет на покупку валюты. Министерство финансов с начала года купило уже миллиардов 35 долларов. То есть Минфин лошадиными темпами наращивает резервы – такими темпами резервы не росли с середины нулевых, когда нефть была выше ста долларов. В этом году резервы будут процента три от ВВП – это огромная сумма в стагнирующей экономике. В нулевых экономика на 7% росла, поэтому было не жалко перечислить в резервы эту часть. Сейчас экономика стагнирует, потребительский спрос задавлен, доходы упали и лежат, четыре года подряд падали. И в этих условиях происходит очень агрессивное наращивание резервов, которое отчасти способствует ослаблению рубля.
– Это целенаправленная политика теперь. Отсутствие роста, зачем это надо властям?
– У нас уже лет пять идут разговоры о том, что необходимо менять модель экономического роста, переходить на так называемую инвестиционную модель. Если совсем просто: давайте поменьше проедать, побольше инвестировать. Теоретически это должно привести к увеличению так называемого потенциального экономического роста, который сейчас оценивается 1–1,5%. Почему так низко? Потому что на потенциальный рост влияет демография – а сейчас волна пошла вниз – и влияет объем капитала в экономике. Если бы капитала в экономике было больше, экономика бы росла быстрее. Плюс еще один фактор, который влияет на потенциальный рост, – производительность. Увеличение инвестиций в новые технологии тоже должны повышать производительность, то есть способствовать повышению потенциального роста. Далее встает вопрос, как перераспределить средства, меньше проедать, больше инвестировать. Один из путей – привлечь иностранные инвестиции, сократить долю государства в экономике и увеличить долю частного бизнеса путем масштабной приватизации госактивов, радикального снижения административной нагрузки – все это может дать инвестиционный ресурс и позволить больше инвестировать, не сокращая при этом потребление. А что выбрало государство? Оно тупо перераспределило: повысило на нас налоги, еще грозится пенсионный возраст увеличить. Макроэкономические последствия этих решений – сокращение потребительского спроса. Высвобожденные ресурсы будут проинвестированы, мы пока не знаем куда. То есть мало того, что у нас четыре года падали доходы, сейчас стагнируют, так и экономическая политика [властей] еще больше депрессирует динамику наших доходов.
– Зачем государство это делает, в чем цель?
– У государства нет прямой цели задавить наши доходы. Просто это закон экономики, такой же естественный, как законы природы. Если происходит повышение налогов, это снижает наш потребительский спрос. Собрав эти деньги, государство осуществляет свои инвестиционные проекты. Таким бесхитростным путем государство увеличивает долю инвестиций в экономике, переходит на инвестиционную модель роста. Есть указ президента: увеличить инвестиции до 25% ВВП. Должна, по сути, реализоваться инвестиционная модель экономического роста, должны выйти на долгосрочные устойчивые темпы роста экономики выше 3%. Чтобы осуществить такой серьезный инвестиционный скачок, нужны инвестиционные ресурсы. Я уже говорил, что эти ресурсы можно привлекать извне, можно высвобождать путем снижения административной нагрузки, налогов на бизнес, стимулируя его к увеличению собственных инвестиций. А у нас год от года увеличивается объем дивидендов, выплачиваемых компаниями. Бизнес не видит возможностей инвестиций, не хочет этого делать: есть кеш? – лучше его вывести. Все это упирается в навязшее у всех на зубах понятие инвестиционного климата в стране. Инвестиционный климат в стране – серьезные административные реформы, в первую очередь судебные и так далее. Установок сверху нет этим заниматься. Есть установка увеличить инвестиции так, как хотите. Поэтому выбирается естественный в таких условиях путь – инвестиционный ресурс позаимствовать со стороны потребительского спроса.
– Не то чтобы в правительстве или администрации президента кто-то принял решение, что по каким-то причинам выгоднее, чтобы у населения без резкого падения, постепенно ухудшался уровень жизни?
– Бог его знает, что они там думают. Но для меня произошедшее в этом году с повышением налогов – полное откровение. Таким образом вы увеличите инвестиции, но не рост экономики. Что, у нас инвестиции ради инвестиций? У нас задача все-таки повысить экономический рост, а не просто проинвестировать какие-то новые стройки. Понятно, что это наводит на мысль о том, что не стоит задача экономического роста, не стоит задача повышения доходов населения.
– Предположим, через год, через три цены на нефть пойдут вниз – но Россия в результате нынешней политики будет обладать достаточными резервами, чтобы существовать без сильных потрясений?
– Кризисы всегда случаются после бурного роста. Понятно, что экономике, которая стагнирует длительное время, сложнее провалиться в кризис. Особенно, если такие большие резервы, как у нас. Я не знаю, что хуже: десять лет роста и краткосрочный кризис или затяжной, многолетний кризис, когда из года в год реальные доходы населения ниже, ниже и ниже.
– Вопрос, хуже для чего, о каких целях вы говорите.
– Для населения. Главной целью экономической политики в моем понимании является не какое-то псевдоэкономическое могущество государства, а уровень жизни населения. Точка, нет другой цели. Только на это должна быть заточена экономическая политика. Сейчас от этой цели публично, конечно, не отказываются, но шаги, которые предпринимаются, заставляют думать о том, что уровень жизни и экономический рост не являются целью. Со стороны создается впечатление, что главная цель – действительно, мегарезервы: нас враги со всех сторон обложили, мы должны быть готовы к самому худшему. У меня создается такое ощущение экономической парадигмы сегодняшнего дня.
