Действующий президент Турции Реджеп Эрдоган набрал на досрочных выборах главы государства абсолютное большинство голосов. Теперь его полномочия становятся практически неограниченными – что неминуемо скажется и на отношениях всего мира с Турецкой Республикой, в последние годы и так называемой "демократическим султанатом".
Досрочные президентские и парламентские выборы в Турции, прошедшие 24 июня, на 17 месяцев раньше положенного срока, были организованы по инициативе Реджепа Эрдогана, стремящегося, как он неоднократно заявлял, избавить страну от "пороков старой системы" с помощью сильной президентской власти. Хотя окончательные их итоги будут объявлены 29 июня, после рассмотрения всех возможных апелляций и стопроцентного подсчета голосов, ясно, что второго тура не будет. Уже сейчас Эрдоган получил не менее 52 с половиной процентов голосов. За его основного конкурента и главного критика, кандидата от оппозиционной Республиканской народной партии, проевропейского политика-кемалиста Мухаррема Индже проголосовали около 30 процентов избирателей. Остальные кандидаты набрали заметно меньше. Индже уже заявил, что принимает результаты выборов, хоть и считает их "полностью нечестными".
На одновременных выборах в почти 600-местный парламент блок "Народный альянс", созданный правящей Партией справедливости и развития Реджепа Эрдогана и союзной ей ультраправой Партией националистического движения, получил более 53 процентов голосов. Из оппозиционных партий необходимый 10-процентный рубеж преодолели лишь Республиканская народная партия, с почти 23 процентами, курдская Партия демократии народов, неожиданно успешно получившая более 11 процентов (ее лидер Селахаттин Демирташ с 2016 года сидит в тюрьме) и еле набравшая 10 процентов "Хорошая партия" турецких светских националистов во главе с "полусветской" женщиной-политиком Мераль Акшенер, когда-то возглавлявшей МВД страны.
Все ожидания критиков Эрдогана, полагавших, что у его соперников есть хорошие шансы на победу, за счет опасений и усталости общества, в первую очередь более светских и образованных жителей городов, от 16-летнего правления эрдогановской Партии справедливости и развития и взятого Эрдоганом курса на исламизацию страны, не оправдались. Хотя еще накануне дня голосования Мухаррему Индже удалось собрать в Стамбуле почти пятимиллионный митинг в свою поддержку.
В 2017 году Реджепу Эрдогану удалось провести победный для него общенациональный референдум по радикальному изменению конституции Турецкой Республики, о продлении срока своего пребывания у власти и упразднении должности премьер-министра, чьи полномочия теперь сливаются с президентскими. Теперь новая турецкая конституция вступает с силу – в условиях, когда в государстве сохраняется режим чрезвычайного положения, установленный еще с июля 2016 года, со дней попытки неудачного военного переворота. Отныне Реджеп Эрдоган получает официальную возможность отменять решения, принятые парламентом, приговоры судов, а также самостоятельно подписывать указы, имеющие силу закона.
Религиозное население турецкой провинции, крестьяне, многие госслужащие, мелкие торговцы, как продемонстрировали нынешние выборы, продолжают горячо поддерживать Эрдогана, несмотря на заметное возмущение им горожан, молодежи, студентов, квалифицированных специалистов, образованных предпринимателей, интеллигенции. Все недовольные Эрдоганом указывают на все более жестокий облик выстроенной им системы авторитарной власти, все сильнее вторгающейся с религиозной проповедью и политическими репрессиями в каждую сферу общественной жизни – на фоне растущей безработицы (более 12 процентов), коррупции, инфляции, эмиграции из Турции ее самых перспективных и производительных граждан, а также массы нерешенных проблем в отношениях с соседними странами и ведущими мировыми державами.
О том, какую роль при "победившем султане" Эрдогане будет пытаться играть Турция на мировой арене, в интервью Радио Свобода рассуждает политолог-востоковед, старший преподаватель департамента политической науки Высшей школы экономики в Москве Леонид Исаев:
– Укрепление позиций Эрдогана внутри страны быстро приведет и к укреплению его авторитета за пределами Турции. Все-таки теперь он имеет полный карт-бланш на проведение той политики, как внутренней, так и внешней, которую он считает нужной. И сохранится также и его уже привычный шантаж в отношении НАТО и Запада. То есть у Эрдогана остается понимание того, что Запад является ключевым партнером Турецкой Республики, но при всем при этом нужно все-таки периодически вызывать некую ревность на Западе, для того чтобы от отношений этих Турция получала, наверное, больше дивидендов.
– А исламизм Эрдогана во внешней политике – это претензия на роль "первой скрипки" во всем мусульманском мире? Заслуженно турецкого президента называют, уже открыто, "новым султаном", который стремится восстановить величие уже ушедшей в историю Османской империи?
– Его исламизм – это производное от османизма, потому что именно на нем Эрдоган в свое время пришел к власти и удерживал свои позиции. Он предлагал рядовому турку в качестве объединяющей идеи принципиально иную глобальную роль Турции в мире: не страны, которая на протяжении десятилетий стоит на коленях перед Европой, умоляя, чтобы ее взяли в Евросоюз, а абсолютно автономного игрока, который пытается обратиться к своим корням, во времена, когда Турция была центром Ближнего Востока. Исламизм во внешней политике необходим Эрдогану для того, чтобы иметь некий продаваемый продукт для внутреннего потребления, за счет чего он мог бы получать какие-то внутренние очки. Другое дело, что, конечно, эта политика на протяжении последних лет дает сбои. Если еще в 2011–2012 годах можно было говорить, что этот курс успешен, то в последние годы успех турецкого исламизма в мире уже не столько очевиден. Тем не менее, для рядового турка, как мне кажется, гораздо более приемлемо ощущать себя частью Ближнего Востока, где Турция себя чувствует более органично, нежели частью западного мира, где Турции отводится второстепенная роль, периферийная.
– Эрдоган в своей победной речи вчера особо отметил, что продолжит бороться с террористическими группировками, в первую очередь в Сирии, цитата: "чтобы на родину могли вернуться наши сирийские гости". И он отметил, что подобная политика усилит позиции Анкары на мировой арене. То есть речь идет о курдских группировках в Сирии и о курдском вопросе?
– Да, эта часть его речи, безусловно, относится к курдам. Но "курдская угроза" нужна Эрдогану для того, чтобы продолжать хоть какую-то роль играть в сирийском кризисе. Потому что за последние два года роль Турции в войне в Сирии заметно упала. И от Анкары не так уж много глобально зависит в будущем Сирии. Поэтому для того чтобы оставаться одним из участников сирийского конфликта, вот этот курдский фактор Эрдогану нужен. В противном случае вмешательство в войну в Сирии окажется одним из самых больших фиаско во внешней политике за время всего эрдогановского правления. Потому что, имея очевидные интересы в Сирии (с Турцией Сирия имеет самый протяженный участок своей сухопутной границы), Анкара ввязалась в этот конфликт – и не добилась ничего, при этом потратив колоссальное количество ресурсов разного рода.
Анкара ввязалась в этот конфликт – и не добилась ничего, при этом потратив колоссальное количество ресурсов разного рода
Разумеется, просто односторонне выйти из сирийского конфликта Эрдоган не может. Победителем он оттуда не уйдет, потому что режим Асада уже не изменить, и ни о каком там турецком присутствии говорить не приходится. Но хотя бы какие-то дивиденды, вероятно, Эрдоган из сирийского конфликта получить хочет, хотя бы связанные с курдами. По крайней мере, это тот продукт, который также продается для внутреннего потребления, который может дать ему какие-то внутриполитические очки. В данном случае курды – это то самое естественное объяснение для того, чтобы оставаться одной из стран, от которой в той или иной степени зависит будущее Сирии. К тому же в этом заинтересована и Россия, что Эрдогану тоже, безусловно, играет на руку.
– Отношения с Россией у Турции при Эрдогане в последние годы напоминали график температуры тела у малярийного больного. Нынешняя победа приведет ли к тому, что с Владимиром Путиным Эрдоган может начать вести себя еще более независимо, как, впрочем, и со всеми остальными мировыми лидерами? Например, возьмет и станет громче заявлять, что Крым России не принадлежит, что там власти угнетают крымских татар и так далее?
– Думаю, что в целом политика Анкары в отношении Москвы останется именно такой, какова она сейчас. Важно отметить, что тут ни о каком стратегическом партнерстве речи быть не может, это для всех очевидно. Эрдоган будет делать преимущественно то, что ему выгодно: прежде всего то, что его собственное население могло с удовольствием принять, что бы давало ему какие-то бонусы. Продолжится политика, при которой Турция пыталась взаимодействовать со всеми странами региона, насколько это возможно, в одно и то же время. Будет и попытка поддерживать отношения с Москвой – настолько, насколько это возможно, может, Анкара решит даже и дальше развивать какие-то крупные совместные экономические проекты. Будет и попытка организовать приемлемый диалог с США и в целом нормализовать отношения с Западом, будет и стремление выжать максимум из отношений Турции со странами Ближнего Востока.
Политика Анкары в отношении Москвы останется именно такой, какова она сейчас
Вряд ли Эрдоган станет совершать какие-то резкие шаги, рисковать, потому что однажды такая игра ва-банк в отношении России уже привела к серьезной конфронтации. Да и, кстати сказать, весьма радикальная политика Эрдогана в отношении "братьев-мусульман" и в отношении режима Асада, даже не радикальная, а детерминистская, также привела к тому, что Турция, в общем-то, не просто не получила ничего хорошего, а наоборот, своего статуса только лишается. Будущая внешняя политика Анкары будет более осторожной, коей она является на сегодняшний день, но при всем при этом будет сохраняться намерение выжать максимум из взаимоотношений со всеми турецкими партнерами, пусть даже и подчас недружелюбно относящимися друг к другу, – полагает Леонид Исаев.
