После акций 4 февраля мнения о том, какая из сторон противостояния – власть или оппозиция – имеет преимущество, разделились. Некоторые эксперты считают, что участники шествия и митинга на Якиманке и Болотной площади получили перевес. Другие опасаются, что конфликт может довести российское общество до слишком серьезных последствий.
Свое мнение высказывает оппозиционный политик Владимир Рыжков.
– Такое ощущение, что Путин просто хочет заблокировать любые разговоры о политических реформах, сказав: "Ну да, вы выходите и мы выходим, вы требуете реформ, а вот еще больше людей никаких реформ не хотят". Поэтому, на мой взгляд, у меня довольно тяжелое чувство осталось от вчерашнего дня. Я знаю, что у многих моих друзей из оргкомитета эйфория, они очень рады, что в мороз вышло столько людей. А у меня тяжелое ощущение, потому что я увидел сигналы Путина: даже не надейтесь, не будет никаких честных выборов, не будет никаких политических реформ. Это означает, что с обеих сторон идет эскалация конфликта, и страна все ближе подходит к масштабной гражданской конфронтации.
– Конфронтация на самом деле нарастает, прибавляется людей с одной стороны и с помощью самых разных усилий – административных ли, пропагандистских, идеологических, каких угодно, – прибавляется людей и с другой стороны.
– Конечно, психологически тяжело такое сравнение проводить, но это напоминает ситуацию с Башаром Асадом. Я помню, как там месяц назад в Дамаске он собирал миллионные митинги в свою поддержку, – а в это время уже шли бои по сирийским провинциям между партизанами... Что именно предполагает эскалация? Что идет демонстрация поддержки режима – а мы в ответ демонстрируем эскалацию не поддержки режима. В этом смысле ситуация тупиковая: если нет диалога между двумя сторонами, если нет стремления находить какую-то "дорожную карту" реформ, то эта эскалация идет все дальше и дальше. И какой выход? Чем мы закончим? Как Лукашенко делает?
– Тогда самое время задать вопрос вам, как действующему политику. По вашей оценке, насколько Владимир Путин готов в этом противостоянии идти до конца? Если мы все правильно понимаем, то этот человек в принципе должен быть готов к любому развитию событий – и не очень его бояться?
– Судя по всему, так оно и есть. Даже недавнее голосование России по Сирии, по резолюции - это тоже сигнал. Это, кстати, я вижу все это в контексте, это вещи, связанные друг с другом. То есть вето, наложенное на антиасадовскую резолюцию, когда Асад бомбит из минометов мирные города, своих собственных граждан, – это сигнал того, как Россия представляет себе правильно устроенную жизнь. В этом смысле Путин – крайне опасный человек. Более того, он неоднократно и прямо говорил о том, что власть он не отдаст. Я напомню одно его выступление в Думе пару лет назад, когда он сказал: "В русской истории было два лидера, которые добровольно отказались от власти, и оба раза это закончилось крахом страны". Он не назвал имен, но понятно, что речь шла о Николае Втором и о Михаиле Горбачеве. Дальше он сделал паузу и сказал: "Так вот, мы эту трагическую ошибку никогда не повторим".
– Значит, вы ждете минометов?
– Я все-таки не жду минометов, я человек мирный и европейски настроенный. Я все-таки надеюсь, хотя трудно оценить процент по стобалльной шкале, – 30 или 20 процентов вероятность, – но я все-таки исхожу из того, что продолжение мирных массовых акций протеста убедит, подвинет, даст понять Путину, что что-то не так. Еще раз повторю, управлять страной, где население крупных городов отказывает тебе в доверии, где тебя каждый день уничтожает интернет, – как он собирается управлять страной?
На самом деле выход есть и из этой ситуации. Должна быть предложена "дорожная карта" политических реформ: новая партийная система, свобода СМИ, допуск на выборы, досрочные парламентские выборы и через какое-то время – досрочные президентские выборы. Вот перед митингом Борис Акунин написал бумагу под названием "Кандидатский минимум", где предложил всем кандидатам в президенты взять на себя четыре простых обязательства. Первое – амнистировать политзаключенных, тем более список уже есть, там даже особой работы не нужно. Второе – принять новое демократическое законодательство, то есть реформу политической системы. Третье – в течение года провести парламентские выборы и в течение двух лет провести новые президентские выборы свободные. Очень ясная программа. Еще раз повторю, мы все-таки будем стараться путем мирных массовых (и здесь численность – ключевой критерий) акций протеста побудить режим начать политические реформы. Если этого не произойдет, и режим будет стоять на "статус-кво" и даже будет закручивать гайки, мы можем сорваться в штопор противостояния.
Давайте так смоделируем. Март. Уже тепло, уже первая травка, снег сошел. Акция заявлена до шести вечера на Воробьевых Горах, пришло полмиллиона человек, после чего 400 тысяч уходят в шесть часов, а 100 тысяч говорят: а мы не уйдем. Что дальше происходит? Дальше – внутренние войска, водометы, ОМОН начинает вытеснять, массовые избиения, аресты и так далее. Не дай бог, что-то происходит трагическое... Вот вам, пожалуйста, – это очень похоже на то, что было в Белоруссии, когда люди вышли после последних президентских выборов. Вы знаете, чем это закончилось.
Русская служба РСЕ\РС
Фрагмент программы "Лицом к лицу"
Свое мнение высказывает оппозиционный политик Владимир Рыжков.
– Такое ощущение, что Путин просто хочет заблокировать любые разговоры о политических реформах, сказав: "Ну да, вы выходите и мы выходим, вы требуете реформ, а вот еще больше людей никаких реформ не хотят". Поэтому, на мой взгляд, у меня довольно тяжелое чувство осталось от вчерашнего дня. Я знаю, что у многих моих друзей из оргкомитета эйфория, они очень рады, что в мороз вышло столько людей. А у меня тяжелое ощущение, потому что я увидел сигналы Путина: даже не надейтесь, не будет никаких честных выборов, не будет никаких политических реформ. Это означает, что с обеих сторон идет эскалация конфликта, и страна все ближе подходит к масштабной гражданской конфронтации.
– Конфронтация на самом деле нарастает, прибавляется людей с одной стороны и с помощью самых разных усилий – административных ли, пропагандистских, идеологических, каких угодно, – прибавляется людей и с другой стороны.
– Конечно, психологически тяжело такое сравнение проводить, но это напоминает ситуацию с Башаром Асадом. Я помню, как там месяц назад в Дамаске он собирал миллионные митинги в свою поддержку, – а в это время уже шли бои по сирийским провинциям между партизанами... Что именно предполагает эскалация? Что идет демонстрация поддержки режима – а мы в ответ демонстрируем эскалацию не поддержки режима. В этом смысле ситуация тупиковая: если нет диалога между двумя сторонами, если нет стремления находить какую-то "дорожную карту" реформ, то эта эскалация идет все дальше и дальше. И какой выход? Чем мы закончим? Как Лукашенко делает?
– Тогда самое время задать вопрос вам, как действующему политику. По вашей оценке, насколько Владимир Путин готов в этом противостоянии идти до конца? Если мы все правильно понимаем, то этот человек в принципе должен быть готов к любому развитию событий – и не очень его бояться?
– Судя по всему, так оно и есть. Даже недавнее голосование России по Сирии, по резолюции - это тоже сигнал. Это, кстати, я вижу все это в контексте, это вещи, связанные друг с другом. То есть вето, наложенное на антиасадовскую резолюцию, когда Асад бомбит из минометов мирные города, своих собственных граждан, – это сигнал того, как Россия представляет себе правильно устроенную жизнь. В этом смысле Путин – крайне опасный человек. Более того, он неоднократно и прямо говорил о том, что власть он не отдаст. Я напомню одно его выступление в Думе пару лет назад, когда он сказал: "В русской истории было два лидера, которые добровольно отказались от власти, и оба раза это закончилось крахом страны". Он не назвал имен, но понятно, что речь шла о Николае Втором и о Михаиле Горбачеве. Дальше он сделал паузу и сказал: "Так вот, мы эту трагическую ошибку никогда не повторим".
– Значит, вы ждете минометов?
– Я все-таки не жду минометов, я человек мирный и европейски настроенный. Я все-таки надеюсь, хотя трудно оценить процент по стобалльной шкале, – 30 или 20 процентов вероятность, – но я все-таки исхожу из того, что продолжение мирных массовых акций протеста убедит, подвинет, даст понять Путину, что что-то не так. Еще раз повторю, управлять страной, где население крупных городов отказывает тебе в доверии, где тебя каждый день уничтожает интернет, – как он собирается управлять страной?
На самом деле выход есть и из этой ситуации. Должна быть предложена "дорожная карта" политических реформ: новая партийная система, свобода СМИ, допуск на выборы, досрочные парламентские выборы и через какое-то время – досрочные президентские выборы. Вот перед митингом Борис Акунин написал бумагу под названием "Кандидатский минимум", где предложил всем кандидатам в президенты взять на себя четыре простых обязательства. Первое – амнистировать политзаключенных, тем более список уже есть, там даже особой работы не нужно. Второе – принять новое демократическое законодательство, то есть реформу политической системы. Третье – в течение года провести парламентские выборы и в течение двух лет провести новые президентские выборы свободные. Очень ясная программа. Еще раз повторю, мы все-таки будем стараться путем мирных массовых (и здесь численность – ключевой критерий) акций протеста побудить режим начать политические реформы. Если этого не произойдет, и режим будет стоять на "статус-кво" и даже будет закручивать гайки, мы можем сорваться в штопор противостояния.
Давайте так смоделируем. Март. Уже тепло, уже первая травка, снег сошел. Акция заявлена до шести вечера на Воробьевых Горах, пришло полмиллиона человек, после чего 400 тысяч уходят в шесть часов, а 100 тысяч говорят: а мы не уйдем. Что дальше происходит? Дальше – внутренние войска, водометы, ОМОН начинает вытеснять, массовые избиения, аресты и так далее. Не дай бог, что-то происходит трагическое... Вот вам, пожалуйста, – это очень похоже на то, что было в Белоруссии, когда люди вышли после последних президентских выборов. Вы знаете, чем это закончилось.
Русская служба РСЕ\РС
Фрагмент программы "Лицом к лицу"
