27 июня 1997 года в Кремле было подписано мирное соглашение, положившее конец гражданской войне в Таджикистане, продолжавшейся 5 лет. Однако быстро выяснилось, что договор между властью и оппозицией оказался в пользу власти, а подаписанный мир оказался миром по Эмомали Рахмонову, ставшему 15 лет назад бессменным лидером Таджикистана.
В 15-летнюю годовщину окончания гражданской войны о событиях тех дней вспоминает участник переговоров со стороны оппозиции, вынужденный эмигрировать в Россию, а затем в Германию, основатель и лидер партии "Ватандор" Дододжони Атовулло
- Мало кто об этом знает: тогда таджикская оппозиция не была готова подписать мирное соглашение. Оно было в пользу одной стороны. Заранее было известно, что это ни к чему хорошему не приведет. Всю ночь, до 7 утра, представители России заставляли лидеров таджикской оппозиции согласиться на подписание мирного соглашения.
- Но ведь оппозиция не могла не понимать, что это самоубийственный шаг (причем, впоследствии для некоторых – в прямом смысле)? Ведь очень многие лидеры оппозиции потом оказались в изгнании, а некоторые просто были уничтожены.
- Оппозиция это знала и заранее об этом предупреждала. Оппозиционеры понимали, что это капкан, но у них другого выхода не было. Оппозиция очень сильно тогда зависела от Афганистана, потому что лагеря, вооруженные силы оппозиции - все были в Афганистане. Политическая поддержка оппозиции осуществлялась также и из Ирана, политические лидеры жили в Тегеране. Тогда Россия очень хорошо использовала легендарного афганского полевого командира Ахмад-шаха Масуда и через него давила на оппозицию. Тегеран был готов выполнять любые капризы Москвы. А ведь в это время, весной и летом 1997 года, отряды оппозиции доходили до Душанбе. Еще недели две - и они могли бы взять Душанбе и диктовать по-другому условия мирного соглашения. В Москве это понимали и заставили Рахмонова и оппозицию сесть за стол переговоров и подписать это позорное мирное соглашение.
26 июня в Душанбе Рахмонов выступил на совещании, посвященном 15-й годовщине перемирия, и сказал удивительную вещь: в Таджикистане исчезли слова "противники" и "оппозиция". И на самом деле, никого не осталось. Одни деятели оппозиции убиты, другие - в тюрьмах. Никакого мира не было. Получилось так, что Россия - с одной стороны, Иран и Ахмад-шах Масуд - с другой стороны. И в результате такжикская оппозиция стала жертвой интриг Тегерана, Кабула и Москвы.
- Но ведь в оппозиции тоже были очень разные и порой небезукоризненные люди, действия которых приводили к утрате ее авторитета, - это тоже сыграло свою роль?
- К большому сожалению, когда оппозиционеры попробовали вкус власти, когда они занимали кресла министров, председателей, мэров городов и так далее, оказалось, что они не слишком по своим принципам и взглядам отличались от людей Рахмонова. Я в то время приезжал в Душанбе и с ужасом убеждался, что какая власть - такая и оппозиция. И теперь, спустя годы, большинство людей в Таджикистане одинаково ненавидят власть Рахмонова и бывшую оппозицию.
- Возвращаясь к гражданской войне, остановленной 15 лет назад, и рассматривая те события через призму событий сегодняшнего дня: была ли тогда опасность исламской радикализации Таджикистана?
- Как ни странно, радикальные исламские организации появились именно благодаря Рахмонову и именно во время правления Рахмонова. Я неоднократно говорил о том, что когда людям нельзя идти на митинги, они идут в партизаны. И многие молодые люди в Таджикистане сейчас состоят в самых радикальных исламских организациях.
- 15 лет назад Россия сделала ставку на Рахмонова и модель власти, которая казалась ей близкой и понятной. Однако за это время многое изменилось, отношения России и Таджикистана выглядят довольно двусмысленно, да и сам Рахмонов, если и воспринимается как друг, то в том же контексте, в котором другом считается и Лукашенко. При множестве взаимных претензий, можно как-то сформулировать суть отношений Москвы и Душанбе - спустя 15 лет после фактического появления на карте нынешнего Таджикистана?
- Очень трудно. Можно с уверенностью сказать, что за эти годы Москва так и не выработала определенную стратегию, ясную программу – причем, не только по Таджикистану, но и по другим странам Центральной Азии. Но одно понятно: чего бы ни хотели в Москве, Тегеране, Вашингтоне или Пекине, спасти режим Рахмонова уже никому не удается. Конечно, Рахмонов сейчас очень интересен Тегерану, очень интересен Пекину. Но я не думаю, что они будут его поддерживать.
- А вообще есть у кого-то из больших игроков мировой политики какая-то активная позиция в Центральной Азии вообще и в Таджикистане в частности?
- Не думаю. Мне кажется, все ждут, как будут развиваться события, в том числе и в Таджикистане.
Русская служба РСЕ\РС
В 15-летнюю годовщину окончания гражданской войны о событиях тех дней вспоминает участник переговоров со стороны оппозиции, вынужденный эмигрировать в Россию, а затем в Германию, основатель и лидер партии "Ватандор" Дододжони Атовулло
- Мало кто об этом знает: тогда таджикская оппозиция не была готова подписать мирное соглашение. Оно было в пользу одной стороны. Заранее было известно, что это ни к чему хорошему не приведет. Всю ночь, до 7 утра, представители России заставляли лидеров таджикской оппозиции согласиться на подписание мирного соглашения.
- Но ведь оппозиция не могла не понимать, что это самоубийственный шаг (причем, впоследствии для некоторых – в прямом смысле)? Ведь очень многие лидеры оппозиции потом оказались в изгнании, а некоторые просто были уничтожены.
- Оппозиция это знала и заранее об этом предупреждала. Оппозиционеры понимали, что это капкан, но у них другого выхода не было. Оппозиция очень сильно тогда зависела от Афганистана, потому что лагеря, вооруженные силы оппозиции - все были в Афганистане. Политическая поддержка оппозиции осуществлялась также и из Ирана, политические лидеры жили в Тегеране. Тогда Россия очень хорошо использовала легендарного афганского полевого командира Ахмад-шаха Масуда и через него давила на оппозицию. Тегеран был готов выполнять любые капризы Москвы. А ведь в это время, весной и летом 1997 года, отряды оппозиции доходили до Душанбе. Еще недели две - и они могли бы взять Душанбе и диктовать по-другому условия мирного соглашения. В Москве это понимали и заставили Рахмонова и оппозицию сесть за стол переговоров и подписать это позорное мирное соглашение.
26 июня в Душанбе Рахмонов выступил на совещании, посвященном 15-й годовщине перемирия, и сказал удивительную вещь: в Таджикистане исчезли слова "противники" и "оппозиция". И на самом деле, никого не осталось. Одни деятели оппозиции убиты, другие - в тюрьмах. Никакого мира не было. Получилось так, что Россия - с одной стороны, Иран и Ахмад-шах Масуд - с другой стороны. И в результате такжикская оппозиция стала жертвой интриг Тегерана, Кабула и Москвы.
- Но ведь в оппозиции тоже были очень разные и порой небезукоризненные люди, действия которых приводили к утрате ее авторитета, - это тоже сыграло свою роль?
- К большому сожалению, когда оппозиционеры попробовали вкус власти, когда они занимали кресла министров, председателей, мэров городов и так далее, оказалось, что они не слишком по своим принципам и взглядам отличались от людей Рахмонова. Я в то время приезжал в Душанбе и с ужасом убеждался, что какая власть - такая и оппозиция. И теперь, спустя годы, большинство людей в Таджикистане одинаково ненавидят власть Рахмонова и бывшую оппозицию.
- Возвращаясь к гражданской войне, остановленной 15 лет назад, и рассматривая те события через призму событий сегодняшнего дня: была ли тогда опасность исламской радикализации Таджикистана?
- Как ни странно, радикальные исламские организации появились именно благодаря Рахмонову и именно во время правления Рахмонова. Я неоднократно говорил о том, что когда людям нельзя идти на митинги, они идут в партизаны. И многие молодые люди в Таджикистане сейчас состоят в самых радикальных исламских организациях.
- 15 лет назад Россия сделала ставку на Рахмонова и модель власти, которая казалась ей близкой и понятной. Однако за это время многое изменилось, отношения России и Таджикистана выглядят довольно двусмысленно, да и сам Рахмонов, если и воспринимается как друг, то в том же контексте, в котором другом считается и Лукашенко. При множестве взаимных претензий, можно как-то сформулировать суть отношений Москвы и Душанбе - спустя 15 лет после фактического появления на карте нынешнего Таджикистана?
- Очень трудно. Можно с уверенностью сказать, что за эти годы Москва так и не выработала определенную стратегию, ясную программу – причем, не только по Таджикистану, но и по другим странам Центральной Азии. Но одно понятно: чего бы ни хотели в Москве, Тегеране, Вашингтоне или Пекине, спасти режим Рахмонова уже никому не удается. Конечно, Рахмонов сейчас очень интересен Тегерану, очень интересен Пекину. Но я не думаю, что они будут его поддерживать.
- А вообще есть у кого-то из больших игроков мировой политики какая-то активная позиция в Центральной Азии вообще и в Таджикистане в частности?
- Не думаю. Мне кажется, все ждут, как будут развиваться события, в том числе и в Таджикистане.
Русская служба РСЕ\РС
