27 января 1945 года красноармейцы открыли ворота Аушвица-Биркенау — нацистского концентрационного лагеря в городе Освенциме, в котором погибли сотни тысяч евреев и других узников. Иван Мартынушкин был в числе первых советских солдат, вошедших в Освенцим.
Уроженцу Рязанской области России Ивану Мартынушкину был всего 21 год, когда ему — командиру пулеметной роты — был дан приказ двигаться в сторону польского городка Освенцима.
Солдаты его роты 322-й стрелковой дивизии Красной армии, вымотанные постоянными боями с немецкими солдатами, не знали, что их ожидало.
— Мы отбросили немцев из одной деревни, прошли через нее и вышли на какое-то огромное поле, почти полностью окруженное ограждениями из колючей проволоки под током и сторожевыми башнями. За колючей проволокой мы увидели строения. Приблизившись, мы увидели, что там есть люди, — вспоминает Иван Мартынушкин, которому сейчас уже 91 год.
ЛАГЕРЬ СМЕРТИ
Этими людьми оказались заключенные — поляки, евреи, цыгане и представители других этносов, которым грозила почти что неминуемая погибель в Аушвице-Биркенау, самом известном нацистском лагере смерти. По предположительным оценкам, в концентрационном лагере погибло более 1,1 миллиона заключенных — в газовых камерах, от голода, изнурительного труда, пыток и болезней.
К тому времени, когда бойцы Красной армии вошли в Аушвиц-Биркенау, в лагере находилось чуть более семи с половиной тысяч человек.
— Поначалу была настороженность — и с нашей, и с их стороны. Но потом они, видимо, поняли, кто мы такие, и стали приветствовать нас, чтобы подать знак, что нам не надо их бояться — что за колючей проволокой нет охраны или немцев, а только заключенные, — говорит он.
Задача войти в лагерь была возложена на 100-ю и 107-ю дивизии и 60-ю армию Первого Украинского фронта. Рота Мартынушкина тем временем занималась зачисткой территории вокруг лагеря. Убедившись в безопасности, они вошли в лагерь. Картина, открывшаяся перед глазами, их просто потрясла.
— Мы увидели истощенных людей — очень худых, изнуренных, с почерневшей кожей. Они были одеты по-разному: у кого-то только роба, кто-то накинул на робу пальто, кто в одеяло кутался. Можно было видеть, как светились от счастья их глаза оттого, что наступило их освобождение, что они были свободны, — говорит Иван Мартынушкин.
Его рота находилась там меньше получаса, пытаясь поговорить с заключенными, которые, как теперь предполагает Мартынушкин, были венгерскими евреями.
— Мы все тогда немного говорили по-немецки, по-английски и по-польски, но мы не имели ни малейшего представления, на каком языке говорили эти люди. Но мы могли почувствовать, что мы сделали что-то хорошее, — вспоминает он.
Мартынушкин — кавалер многих боевых орденов и медалей. Он также получил почетную медаль от Владимира Путина на церемонии в Кракове по случаю 60-й годовщины освобождения концлагеря в 2005 году. Но с тех пор, по его словам, событие было омрачено политическими распрями.
ПОЛИТИЧЕСКИЕ РАСПРИ
Путин, чьи отношения с Польшей охладели в связи с продолжающейся войной в Украине, в этом году не будет присутствовать на церемонии, посвященной празднованию 70-й годовщины освобождения Аушвица-Биркенау в Польше.
Кроме того, у Москвы вызвало негодование польское заявление о том, что Аушвиц-Биркенау освободили украинцы. 21 января министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что Советская армия была многонациональной по своему составу и что русские, украинцы, чеченцы, грузины и татары вместе участвовали в освобождении.
Как отмечает Мартынушкин, он рад тому, что дожил до этой юбилейной даты, но испытывает разочарование по поводу того, что политические распри затронули это историческое событие, особенно сразу после проявления европейской солидарности, последовавшей за произошедшими в этом месяце терактами в Париже.
— Я думал, что дата, связанная с освобождением Освенцима, эти исторические события, возможно, заслуживают такого же единения людей. Несмотря на распри и различные взгляды на то, что происходит в мире, мы должны были собраться вместе и воздать должное тем событиям и тем людям, которые погибли. Но, к сожалению, этого не произошло, — говорит он.
