Владимир Путин еще 8 марта обещал, что командование российской армии не будет использовать солдат срочной службы для "специальной военной операции" на территории Украины, как называют в России войну. 9 марта российское Министерство обороны признало участие срочников в боевых действиях. В тот же день пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков сообщил, что выяснением обстоятельств их отправки в Украину займется Главная военная прокуратура. При этом Минобороны утверждало, что "почти все" срочники выведены с территории страны. Так ли это на самом деле?
Артём Кузьмин, 25-летний военнослужащий срочной службы из Саратова, после 24 февраля оказался в зоне боевых действий в Украине. Его жена Светлана уже две недели обрывает телефоны министерств и пороги надзорных ведомств. Пока безрезультатно. 22 марта она выехала в Москву, чтобы отнести в Главную военную прокуратуру заявление с требованием разобраться, почему ее муж находится в Украине.
Как они туда попали?
– Артём, ты где? – выкрикивает встревоженный женский голос на аудиозаписи.
– Где-то на Украине, – отвечает тихий уставший мужской голос.
Аудиозапись разговора Светлана включает специально, чтобы доказать, что она не придумала эту историю (запись есть в распоряжении Радио Свобода).
У меня забирают телефон, мы едем в Харьков
Артём Кузьмин призвался в ряды Вооруженных сил России в апреле прошлого года. Сначала попал в военную часть в Богучар в Воронежской области, потом его перевели в Мулино, под Нижний Новгород. Последним местом службы стали Волуйки Белгородской области. Он служил в одной части с Максимом Ханыгиным – первым официально признанным в Саратовской области погибшим в войне с Украиной.
– Он мне позвонил 23 февраля, – вспоминает Светлана Кузьмина. – Сказал: "Мы на границе. Уже и технику поставили". Я еще уточнила – наверное, это учения у вас будут?" А он ответил: "Не знаю, нам не говорят, стоим на границе, ничего толком не понятно". Потом перезвонил еще раз вечером и говорит: "Это мой последний звонок тебе, у меня забирают телефон, мы едем в Харьков". Что со мной было – словами не передать! Шок!
Остаться без связи с мужем для Светланы было мучительно. Всё валилось из рук. А надо было заниматься работой – у неё своё клининговое агентство. И детьми. Старшей дочери Светы от первого брака уже 12 лет. Младшему, общему с Артёмом сыну, вот-вот исполнится три года.
Какую-то информацию удавалось собирать буквально по крупицам через чаты в мессенджерах. Повезло, что присягу Артём принимал в Воронежской области. С того времени остался действующий родительский чат. Через него Светлана нашла матерей таких же срочников, которые попали в зону боевых действий. Вместе им удалось собрать список срочнослужащих из 22 человек, которые в составе действующей армии вошли в Украину. Артём Кузьмин оказался в этом списке 23-м.
История любви
Света и Артём познакомились пять лет назад. Светлана планировала ремонт в своей квартире, дала объявление. На него откликнулся Артём. Пока молодые люди планировали ремонт и обсчитывали стоимость материалов и работы, разговорились. Света выяснила, что парень – сирота. Его мать лишили родительских прав, когда мальчику исполнилось пять лет. С тех пор жизнь мотает его по детдомам и интернатам. Школу-интернат он окончил в Пугачёве Саратовской области. Потом учился в одном из саратовских колледжей.
– Я его начала пытать про квартиру – почему ему как сироте не выдали жилья, – вспоминает Светлана. – Он только руками развел – мол, пытался что-то делать, куда-то писать, звонить. Но везде упирался в глухую стену. Ну я и взялась ему помогать.
Так у молодых людей завязались отношения. Позже, когда Светлана уже была беременна, они расписались.
– В армию он поэтому сразу и не пошёл, – говорит Кузьмина. – По семейным обстоятельствам. Но когда маленькому было ближе к двум годам, я его уговорила – сходи, отслужи, возвращайся. У нас планы были. Связывать свою жизнь с военной службой мой муж точно не хотел.
Несколько раз Светлана приходила на помощь Артёму во время службы. Был случай, когда в части в Мулино он таскал и грузил брёвна, надорвал спину. Обмолвился об этом жене – Светлана сразу же написала жалобу в Минобороны. Артема отстранили от работы и отправили в санчасть.
– Он тогда в первый раз сказал, с шуткой так: "Свет, я по документам, походу, контрактник, срочников в госпиталь не кладут", –вспоминает Света. Я не придала значения, но на всякий случай спросила, точно ли он контракт не подписывал. Он ответил: "Точно. Что я, больной, что ли? Мне эта армия не нужна".
Пока Артём служил, его жене удалось-таки выбить из государства сертификат на приобретение жилья. Из части на сделку по квартире мужа не отпустили. Сказали – не наши проблемы. Светлана тогда поехала с маленьким сыном в Мулино, чтобы там оформить доверенность на себя.
– Купила ему двухкомнатную квартиру, – плачет Света. – Вся полностью оформлена на него. Ждала дембеля, чтобы отдать ключи, ремонт делать. Потом, может, сдавали бы. А теперь что?
Вытащи меня из этого кошмара!
Артём вышел на связь 7 марта, позвонив с неизвестного номера. Живой.
– "Свет, здесь ужас! Звони куда угодно, добивайся, чтобы нас отсюда вывели! Или ты что-то сделаешь, или тут нас всех положат" – вот что он мне тогда сказал, – вспоминает Светлана.
Какое боевое задание? Он срочник!
С тех пор Артём звонит раз в несколько дней. За это время жене срочника удалось выяснить, что он спит в БТРе или на улице. Что ест он то, что удастся найти. Что никто их вывозить из зоны боевых действий не собирается. Каждые несколько дней тишины для Светланы мучительны. Всё это время, между заботой о детях и работой, она пытается что-то сделать для мужа.
– Звоню в военную прокуратуру, там мне говорят звонить на "горячую линию" Минобороны. Я звоню на "горячую линию". Там меня успокаивают: мол, с вашим мужем всё хорошо, он на боевом задании. В ответ на моё: "Какое боевое задание? Он срочник!" – советуют звонить в Главную военную прокуратуру. И так по кругу, – рассказывает она.
Женщины из родительского чата уже написали несколько обращений – частных и коллективных – и в Воронежскую военную прокуратуру, и в Главную военную прокуратуру, и в Министерство обороны. Обратились даже в приёмную президента, а также в социальные сети председателя Госдумы. Пока в ответ тишина. Стандартное время на рассмотрение обращений во всех инстанциях – 30 дней.
Не удивлюсь, если контракты уже подписали за нас
– Какие 30 дней?! Через 30 дней спасать будет уже некого! Со мной в Москву собиралась ехать одна женщина, но отменила поездку. Вечером выезжать, а днем ей пришла похоронка – сына убили ещё 8 марта. И до 15-го, когда стало известно о его гибели, ей на "горячей линии" рассказывали, что с ним всё в порядке, – говорит Светлана.
17 марта на карту Артёма, куда до этого зачисляли его зарплату военнослужащего-срочника – 2200 рублей , внезапно пришла крупная сумма, около 29 тысяч. Светлана боится, что это уже зарплата контрактника.
В очередном телефонном разговоре (запись есть в распоряжении РС) Артём заверил жену, что никаких документов он не подписывал. Но сказал, что они "все тут, по ходу, контрактники", потому что документы – и паспорта, и военные билеты – остались в части.
– Он сказал: "Не удивлюсь, если контракты уже подписали за нас", – плачет Светлана.
Когда сыновья на передовой
19-летний Дмитрий Д. из Саратова тоже сейчас в Украине. Его мама Екатерина (она просила не указывать их фамилии, чтобы не навредить сыну) также состоит в том родительском чате. Её сын и Артём Кузьмин находятся в разных местах. Но оба – военнослужащие-срочники, призвавшиеся в апреле прошлого года.
Дмитрий не подписывал контракт, но ушёл на территорию другой страны вместе с частью, в которой служил. Из Богучара Воронежской области их перевезли в Белгородскую область в феврале. Дмитрий звонил домой и рассказывал про невиданное раньше скопление техники, про мандраж офицеров, осторожно говорил "что-то будет". Однажды рассказал, что их, человек сорок срочников, загнали в палатку и заставили написать "заявления на контракт".
– Сын договорился с приятелями, что напишет данные от балды, – говорит Екатерина. – А потом добавил: "Мам, если я сдохну на Украине, имей в виду, никакого контракта я не подписывал".
21 февраля он вышел на связь и сказал: "Мам, мы завтра выдвигаемся. Кажется, война будет". В следующий раз он позвонил домой только 6 марта.
– За эти две недели я его несколько раз похоронила и воскресила, – плачет Катя. – К нам же стекаются новости. Я читаю разные телеграм-каналы. Долго сидела в канале, где украинцы публикуют фото и видео с российскими убитыми и пленными. Ни одной матери такого не пожелаю.
Несмотря на все усилия Екатерины, её сына так и не вывезли из мест боевых действий. Связи с ним нет с 21 марта. Так же как нет связи с Андреем Г. из Таштагола (дома его ждут мать, младшие сестра и брат), с Игорем Ш. и Дмитрием Ш. из Красноярского края – парни жили в соседних деревнях и в армию ушли вместе 25 октября 2021 года. Диму Ш. дома ждут мама, старший брат и девушка Галина.
– Она мне звонит через день, спрашивает: "Тётя Света, он звонил? Тётя Света, как там Дима?" – рассказывает мать Димы Светлана. – Говорит, что учиться совсем не может – все мысли там.
С Владом Х. и Станиславом М. из Саратовской области и еще несколькими ребятами связи тоже до сих пор нет. Из списка в 22 человека, который составили солдатские матери, в зоне боевых действий остаются восемь.
– Это из нашего списка восемь, – с грустью говорит Екатерина, мать саратовского срочника Дмитрия. – На самом деле их там намного больше.
Остальные срочнослужащие уже в России, в части, расположенной в Белгородской области.
Идите на "горячую линию"!
Пока Главная военная прокуратура публично не даёт сведений по тому, сколько именно военнослужащих срочной службы оказалось в зоне боевых действий в Украине и по чьей вине. При этом она игнорирует и запросы матерей. Попытки связаться по мобильному номеру с сотрудником Воронежской военной прокуратуры Денисом Жиляевым, который ведет дело ребят из военной части в Богучарах, не увенчались успехом. Жиляев пожаловался на плохую связь и попросил ему перезвонить, после чего перестал снимать трубку.
Председатель Саратовского областного Комитета солдатских матерей Ольга Морозова заявила, что единственное, чем она может помочь волнующимся мамам, – это дать телефон "горячей линии".
По словам Морозовой, во время войны в Чечне у неё там погиб сын. Сама она пять лет ездила по республике, пытаясь его отыскать, но отыскала его в Ростовском морге. С момента гибели до похорон прошло восемь лет. Сейчас она в разговоре с корреспондентом РС утверждает, что срочнослужащие в зоне боевых действий в Украине оказаться не могли: раз они там, значит, подписали контракт, а раз подписали контракт, то должны служить там, куда Родина позовёт.
Форум Facebook