Уже истекает шестнадцатый год нового столетия, но мы еще не оторвались от ушедшего, все больше отдаляющегося от нас 20 века. Мы все еще там. Не потому, что для нас остановилась машина времени или пребываем в безнадежном застое, чтобы не ощущать тиканье часов. Нет, все идет как положено, новый век не перестает нас удивлять своими сюрпризами и важными событиями, история неумолимо обновляется, дописывает свои анналы, что-то пересматривая, а кое-что вовсе спуская в мусоропровод малозначимой текучки. И все же мы видим и чувствуем, каким важным, судьбоносным, невероятно плодотворным для нас, кыргызов, был для нас век минувший, век XX.
Перечислю самые важные вехи истории. Великий Уркун, Советская власть, годы красного террора, басмаческое движение 20-30-х годов, Вторая мировая война, в которой мы участвовали в полной мере, несмотря на то, что находились в самой глубине Азии. Подъем и закат самого бесчеловечного в мире режима - сталинизма, хрущевская оттепель и с ней вместе знаменитый наш «серебряный век» (60-70-е годы). И, конечно, брежневский застой, горбачевская перестройка и благословенный 91-й - год обретения Кыргызстаном независимости. Все это и есть XX век - век нашего возрождения, культурно-духовного ренессанса.
Тем интереснее поразмыслить над тем, что все-таки нас подняло, что преобразило, как мы оказались в тех временно-пространственных пределах, где аккурат к концу календарного столетия нашли себя, такими, какие есть сейчас. Ни в чем себя не ощущая отсталым или недоразвитым, как в позапрошлом 19 веке, однозначно прозванном нашими же мыслителями темным,, скорбным веком (тар заман, зар заман), веком чуть ли не конца нашей национальной истории.
Дело в том, что в XX столетии мы пережили то, что называется столкновением культур и, соответственно, их же неизбежным диалогом. Звучит несколько банально, но это так. Переход на новый уровень цивилизационной истории не дался нам легко, не обошлось без глубоких душевных и психологических травм, потрясений. Но было бы ужасно, если всего этого с нами не произошло. Это было платой за наше преображение. За последующее возрождение.
Давно замечено: смена эпох всегда сопровождается болезненным конфликтом устоявшихся стреотипов, привычек, культур с новым форматом, их взаимным отталкиванием и трудным схождением. Можно представить, как смена цивилизаций происходила в конце 19-го и начале 20 века, когда одна сторона этого болезненного процесса явно преобладала над другой несравнимой мощью воздействия и большим практицизмом. Как показывает история, поначалу слабая сторона всячески сопротивляется, не желая идти ни на какие уступки, ни на какой компромисс.Так возникает консерватизм в его классическом виде, чьи сторонники кроме нежелания менять в жизни ничего имеют в активно оберегаемой им системе свои политические, социальные и иные интересы.
Но, в конце концов, оказывается, у сильной стороны действительно много преимуществ, много привлекательного, полезного, прогрессивного. То, чего не было раньше и в чем была реальная жизненная нужда, все равно пробивает себе дорогу, и в конечном итоге, так или иначе самоутверждается. Так произошло и у нас в Кыргызстане. Долгое время шло сопротивление местной шкалы ценностей новой, люди всячески старались не сдавать позиции привычной гомогенной культуры, занимая так называемую оборонительную позицию. Однако, та же местная культурная элита, испытывая муки и горечь собственной слабости в неравной борьбе, постепенно проявляла готовность делать встречные шаги, рискуя при этом быть обвиненной в измене, предательстве национальных интересов, веры, культуры, языка и т. д.
Но новые веяния, новые цивилизационные силы проникают и самоутверждаются именно там, где старые позиции наиболее слабы и потому уязвимы. Примеров тому множество как в прошлой истории, так и в новейшей. Ведь даже самые консервативные общества нашего времени отчаянно отвергают многие идеологические нововведения и демократические ценности постиндустриального мира, хотя охотно пользуются тем же Интернетом, спутниковой навигацией, телевидением и смотрят голливудское кино.
Примерно так или почти так произошло и с кыргызской пасторально-номадической культурой, в целом, с культурой других народов Средней Азии на рубеже ХIХ и ХХ веков, куда проникали (или стремились проникнуть) и западные державы, и восточные. Но в наиболее выгодном положении оказалась Российская империя, которая и, в конечном счете, проникла в этот громадный субконтинент, практически не испытав серьезного военного сопротивления, завоевав эти экономически отсталые, застывшие в культурном плане территории.
Культурно-охранительное сопротивление заманистов в лице Калыгула, Арстанбека, Молдо Кылыча и других было сопротивлением отчаянных, потому что они видели, что силы не сопоставимы, и проникновение нового замана, т. е. новой эпохи неизбежно. Так сформировался в их мировоззрении эсхатологизм, появились песни и поэмы о конце света, о наступлении тяжелого, сложного, горестного (зар заман), узкого (тар заман) времени. Проклиная зар заман, заставляя людей плакать и тревожиться перед мрачными предсказаниями и догадками, иные из заманистов потом переводили подобное устное творчество акынства на письмо, на книги, собирали библиотеки и активно проповедовали грамотность и учебу.
Некоторые из заманистов полностью отвергали все новое (потому и чужое), что уже наступало со всех сторон, но некоторые из них занимали более примиренческую и компромиссную позицию. Почти все они опасались проникновения и возможного навязывания народу чужой религии, ограничения прежней свободы передвижения и пасторального образа жизни, жесткого территориального администрирования. Но такие представители охранительной культуры как Нурмолдо, Молдо Нияз, Молдо Кылыч, отчасти даже Калыгул признавали явные достоинства новизны, имея в виду технические преимущества, продвинутый быт, рационализм и прочая. Один из знатоков наследия Молдо Кылыча Т. Саманчин справедливо отмечал: «Прекрасно понимая, какую прогрессивную роль может сыграть Россия в судьбах кыргызов, Кылыч правильно указал на культуру, способности и другие возможности русского народа».
Таким образом, в Киргизии на рубеже веков происходило явление, которое очень хорошо описано английским историком А. Тойнби: зилотство и антизилотство или, говоря другими словами, охранители традиционной культуры и общественных порядков, и те, кто склонялся к компромиссу, к тому, чтобы взять все положительное и прогрессивное, что сулит новая культура и цивилизация. Зилотская группировка, идентифицировавшая себя представителями исламской культуры и религии, полностью отвергла все нововведения и более или менее значимые культурные контакты с русскими. В то же время антизилотская часть готова была сотрудничать с новыми властями на определенных условиях, как в свое время легендарная Курманджан Датка. Я назвал бы этих представителей прогрессивного крыла заманизма первыми кыргызскими интеллигентами в истинном смысле этого слова.
С конца 80-х годов 19 века русская культура, в сути своей европейско-христианская, выступала в роли ведущей, прогрессивной, именно поэтому фронтально наступающей.. Поскольку реальная власть принадлежала новым администратора -управленцам, новая культура выступала как агрессивно-ведущая, обладающая действительно эффективными и рациональными формами и способами жизнеустройства. Это очевидное преимущество новизны видели многие трезвомыслящие кыргызы, и это ослабляло позиции охранителей-нию механизмами всего передового, прогрессивного. Да и невооруженным глазом было видно, что новизна, привнесенная русскими в страну, придала динамики жизни общества, гальванизировала местную культуру, по крайней мере, у людей появился выбор, возникла альтернатива. Все остальное решала сила, как военная, так и культурно-административная. То есть происходило типичное явление, когда «цивилизация, осознавшая свое превосходство над соседями, не преминет прибегнуть к силе, пока эти силы есть», как говорил тот же А. Тойнби.
Русский землю твою возьмет,
Русский силу твою сомнет...
...Сумеет он мощь свою показать,
Ты же и слова не сможешь сказать.
Это говорил один из самых известных заманистов Калыгул Бай уулу еще во второй половине ХIХ века, предсказывая грядущие изменения в жизни кыргызов.
Русские власти путем администрирования, а зачастую с помощью грубой силы пытались преобразовать Киргизию, а ее народ подчинить новым порядкам и нормам. Чем этот неприкрытый вызов, в конце концов, кончился, известно всем. Слово «туземный народ» или «туземец» использовалось повсюду, да это было и удобнее, чем склонять непривычные, подчас несклоняемые местные слова на русском языке. Силовое навязывание новых порядков, одновременное ухудшение жизни «туземцев», к которым отношение было в основном надменно-презрительным, привело к огромной трагедии. Восстание 1916 года стало финалом этой агрессивно-жесткой колониальной политики.
Но не об этом в данном случае речь. Речь о том, что тот культурно-цивилизационный кризис, который наблюдался особенно остро на рубеже двух веков, постепенно преодолевался, хотя и с трудом, болезненно, отнюдь не бескровно. К сожалению, здесь наша страна не является исключением из общего ряда, если иметь в виду аналогичные истории почти во всех уголках земли, когда встреча цивилизаций происходила на жесткой платформе колониальной политики. И вышел не диалог, а конфликт культур и цивилизаций, не говоря о важной социально-экономической составляющей вопроса.
Для сравнения можно взять советское время, когда слово «туземный народ» исчезло совсем и немедленно, и главной заботой советского правительства было именно обустройство жизни местного населения. И европейская культура (шире – цивилизация) проникла вместе с языком русским почти с триумфом, и кыргызское общество вступило в фазу социально-культурного гомеостаза.
Все эти изменения в жизни кыргызского населения нашли свое отражение в творчестве акынов-импровизаторов и акынов-заманистов, которые оказались сильно ангажированными политикой, порой и геополитикой этого переломного времени, озаботились ее пагубными последствиями для кыргызского народа. Они открыто выражали свое беспокойство в связи с начавшимся активным переселением русских и связанными с этим столкновениями, противостоянием, психологическим дискомфортом. Афористические предсказания знаменитого прорицателя (олуя) Калыгула Бай уулу (1785–1855) передавались из уст в уста.
Таким образом, рубеж двух веков был временем зенита славы акынов-заманистов, получивших такое название, прежде всего, из-за повышенного внимания к вопросам кардинальных перемен в жизненном укладе кыргызского народа, в особенности из-за русского присутствия в стране, и протестного пафоса их творчества в связи с начавшимися притеснениями колониальных властей.
Надо особо отметить и то, что некоторые из заманистов, такие как Нурмолдо (1838-1920), Молдо Нияз, Молдо Кылыч, Алдаш Молдо (1876-1930) не только владели грамотой, но и были достаточно образованными для своего времени людьми, и не случайно к их собственным именам добавлялось слово «молдо». Они создавали свои поэтические произведения в письменной форме и распространяли их в рукописных списках. Конечно, их литературная слава никак не могла сравняться со славой и популярностью Токтогула, Эшмамбета, Женижока, чему в немалой степени способствовали замечательный певческий талант и блестящий музыкальный дар последних.
Тем не менее письменность, грамотность, письменная поэзия были совершенно новым началом, новым явлением, началом новой эпохи и новой книжно-печатной цивилизации в исторической жизни кыргызского народа.Так началось наше социально-культурное преображение в 20-м веке, завершившееся к его концу формированием независимой кыргызской государственности.
Сейчас мы живем в совершенно другую эпоху, в другое время, но видим потрясенным взглядом, сколь многое, причем, радикальное, скачкообразно произошло с нами в ушедшем XX веке. В веке нашего преображения и культурно-духовного ренессанса.
Поэтому еще раз прощаемся с ним, с нашим XX веком, с огромной благодарностью, особенно в рамках Года истории и культуры.