Наступил знаменательный год - год 100-летия взятия большевиками Зимнего дворца, последней официальной резиденции русского монарха Николая Второго и так называемого Временного правительства. Что происходило потом, в течение 73 лет после революции 1917 года - это огромная, увлекательная, в некотором смысле и трагическая история.
В советских учебниках взятие Зимнего обозначалось не иначе как Великая Октябрьская революция, хотя в мировой исторической науке оно просто называется «русская революция». Например, в Британской энциклопедии (микропедии) написано: «Russian Revolutions of 1917; the first of which, in February (March, New Style), overthrew the imperial government and the second of which, in October (November), placed the Bolsheviks in power».
В постсоветское время отношение историков к этому событию изменилось от полного отрицания его значения до намного более терпимого, даже сочувственного к нему подхода. Тут ничего не поделаешь: времена меняются, меняются и прежние контуры исторических событий, меняется угол зрения к ним. Но вот в году 2017-м наступило столетие октябрьской революции. Спрашивается: смогут ли нынешние поколения, потомки тех 290 миллионов, кто жил и вырос в той уникальной, в чем-то даже невероятной исторической ойкумене по имени Советский Союз, взвешенно и объективно оценить то, что произошло в октябре 1917 года в тогдашней российской столице? Вопрос очень непростой. Это потому, что он еще при Союзе оброс невероятно толстым слоем фальсификаций, напичкан мифами и никогда не прекращающимися искажениями, главное, отягощен кровью, отнятыми свободами, многочисленными провалами в процессе реализации изначальных идей и планов.
Существует расхожая цитата из китайского лидера эпохи реформ Дэн Сяопина, который на вопрос, как нужно оценивать значение Великой Французской революции, якобы ответил, что «рано еще подводить итоги». Не думаю, что ответ Дэна так уж точен, глубок и непререкаем, но в деле толкования и восприятия итогов октябрьской революции, судьбы СССР или Советской власти в целом, просуществовавшей всего 72 года на «одной шестой части суши», многие оценки и аналитические выводы оказались действительно преждевременными. Конечно, слишком мало времени прошло. Слишком живы социальная инерция той эпохи, все еще актуальна ее ценностная шкала. Грандиозные социальные порывы и гуманистические устремления Советов пусть и не всегда воплощались в жизнь, но уже пересматриваются через призму сегодняшних реалий и видятся в несколько другом свете. Тому есть отнюдь не банальное объяснение: за годы суверенизации и независимого государственного развития бывших советских республик очень многое из прошлой истории было переосмыслено. С другой стороны, пришлось пережить немало горьких разочарований как в политической жизни, так и в социальной, гуманитарной сфере. Я сформулировал бы эту ситуацию так: уродств в Советском Союзе было множество, и над ними мы сами, граждане страны, с большим удовольствием смеялись и сочиняли самые безжалостные анекдоты. Но такого мира кривых зеркал, такого объема уродств и искривлений, такого уровня диктатуры и средневекового самовластия, какие нам приходится наблюдать в так называемом постсоветском пространстве, вряд ли кто из бывших советских аналитиков мог даже в мыслях предположить.
Примерно такая эволюция взглядов характерна для современного кыргызского общества, где в отличие от других постсоветских республик Средней Азии принято открытое обсуждение любых вопросов политики, истории и экономики, где свобода слова и демократия продолжают иметь место вопреки всему.
Уникальность ситуации в том, что в отличие от других кыргызы продолжают уважать Ленина, тогда как во многих республиках его имя не принято произносить со знаком плюс. В то же время те же кыргызы открыто не любят, если не сказать ненавидят, свергнутого тем же вождем мирового пролетариата последнего русского монарха - Николая Второго. А когда останки расстрелянного большевиками царя и его семейства ельцинская власть конца 90-х перезахоронила, а Православная церковь царя Николая причислила к лику святых, отношение к этому в Кыргызстане повисло где-то между негодованием и пожиманием плеч. За что? За то, что Россия была, как Ленин говорил, «тюрьмой народов», и ничего абсолютно не было предпринято для социально-экономического подъема окраинных народов? Если даже что-то было сделано, разве можно это сравнивать с тем, что было сделано властью ленинской? Нет, невозможно.
Со времени парада суверенитетов 1991 года прошло четверть века. Имели место разного формата и содержания события, пережиты как трудности, так и радости, но оценка политики царского правительства за почти полвека досоветских лет современными кыргызами фактически не изменилась, если не укоренилась еще больше. Тому есть целый ряд очень весомых, как выясняется, причин. Одна из них - трагические события 1916 года, у кыргызов и казахов называемые Уркуном, 100-летие которого было отмечено в Кыргызстане на самом высоком государственном уровне в прошлом году.
Год столетия Уркуна был достаточно эмоциональным. Но он, к счастью, прошел без всяких экстремистских всплесков, а цивилизованно, под знаком глубокого погружения в прошлое и поклонения памяти жертв трагедии.
Не станем повторять то, что уже написано и рассказано, но именно эта трагическая история и определила отношение кыргызского народа как к царю Николаю, так и Ленину, если шире - и Советскому Союзу. Да и не могло быть иначе, потому что именно новая большевистская власть распорядилась вернуть беженцев обратно, на свою родину, а возвращенцам оказать всемерную помощь. Советская власть оказалась для кыргызского народа поистине спасением. И ученые, и интеллектуалы республики в один голос повторяют, что мы, кыргызы, никогда не должны забывать того, что, когда в Туркестане началось территориальное размежевание, советская Москва признала право кыргызов на самостоятельное национальное существование. Кыргызская автономия на первых порах была включена в состав РСФСР. Как потом писал первый президент суверенного Кыргызстана Аскар Акаев, это предотвратило растворение кыргызов в общем туркестанском котле. А потом наравне с другими союзными республиками возникла и Кыргызская Советская Социалистическая Республика. За 70 лет существования Советской власти кыргызская государственность получила солидную основу. Семимильными шагами развивались культура, литература, наука. За 70 лет существования в составе СССР Кыргызстан стал почти на 95 процентов грамотной страной. На этой базе родился современный суверенный Кыргызстан.
Люди, народы мира ныне предъявляют разный счет веку двадцатому, веку сложному и трагическому, но можно с уверенностью сказать, что это был бесспорно век народов Средней Азии, в их числе и кыргызов. Это был век огромного, поистине невероятного везения для этого небольшого, но очень древнего народа. Нам, кыргызам, никогда раньше так не везло, как в этом столетии. Мы слишком долго блуждали, многие сотни лет, по обочине большой истории после переселения из Алтая и Южной Сибири, и наш реальный духовно-исторический потенциал наиболее полно раскрылся только в этом великом столетии.
Но, самое главное, нас не обманула История, эта суровая мамаша. Как этнос кыргызы прошли путь длиною более чем в двадцать два века, и на этом пути были и подъемы, и падения, были и трагедии, причем, страшные, но мы не сгинули, не потерялись на этом долгом пути. Более того, наша древняя история привела нас к современной национальной государственности по имени Кыргызская Республика, и это - наше главное историческое обретение.
Конечно, если не было бы девятьсот шестнадцатого года, немалых жертв последующих советских десятилетий, Второй мировой войны, у Кыргызстана был бы совсем другой потенциал. Увы, у истории, как верно говорят, нет сослагательного наклонения.
А Владимир Ленин и последний русский император Николай Второй были и остаются двумя полюсами в восприятии кыргызами прошлого, 20 столетия. Тут ничего не поделаешь, потому что это давнее и общее, укоренившееся мнение кыргызского народа. У самих русских, у народов Прибалтики, Закавказья, даже у отдельных народов Средней Азии, может быть, несколько иное отношение к русской революции октября 1917 года, но у кыргызов свой «гамбургский счет» к тому, что пережито в веке 20-м, и трудно было бы переубедить их в обратном. Большой памятник основоположнику советского государства и сейчас украшает одну из главных площадей Бишкека, и никто даже не думает его сдавать в металлолом или перенести в открытый музей, как это сделали во многих постсоветских странах.
Столетие Уркуна могло вновь оживить старые болячки, разбередить зажившие было раны, но прошлогодний визит в Кыргызстан Владимира Владимировича Путина, президента России, все поставил на свои места. Он посетил национальный мемориал политических жертв в местечке Ата-Бейит, возложил венок и выразил свое уважение к памяти тех, кто погиб, пострадал в том памятном 1916 году. Это был настолько уместный политический шаг, настолько мудрый жест со стороны Владимира Владимировича, что самолюбие кыргызов было удовлетворено, а столь взрывоопасная тема оказалась почти закрытой.
Вместе с тем, нужно подчеркнуть, что уважение к памяти Ленина ни в коем случае не означает оправдание тех преступлений, которые совершили коммунисты, и реанимированиитого тоталитарного строя, в который загнал народы Иосиф Сталин. Эта давняя историческая дилемма как была, так и остается в качестве тезиса в давнишнем споре кыргызов: если бы у Ленина была возможность дольше управлять страной, СССР мог бы быть совершенно другим государством, чем при Сталине? Но это уже совсем другая тема и другой разговор.
Мне все-таки представляется, что все большевистские лидеры, вопреки устоявшемуся мнению о них, как об убежденных материалистах, были настоящими идеалистами, если не утопистами. Они не знали людей и плохо знали человеческую природу. Они не знали, что одной из сильнейших поведенческих мотиваций человека является чувство собственника, жажда обогащения и материального обретения. Советское государство пыталось совсем по-другому мотивировать людей, очень часто прибегая к запугиванию, к материальному и моральному поощрению трудового человека, но не получилось. Собственник переплюнул того, кто работал на государство, на общее благо, на общий котел. Собственный котел оказался намного привлекательнее, эффективнее и продуктивнее, хотя и тут обнаружились свои черные дыры и глубокие моральные пропасти. Но опыт Советского Союза как величайшего конгломерата народов и культур, как некой конфедерации республик (но не империи, как любят всуе подчеркивать нынешние российские шовинисты), еще предстоит изучить и обобщить.
Надо подчеркнуть и другое, коли мы обсуждаем прошлое столетие, включая русскую революцию 1917 года. Да, СССР был, но он уже ушел в большую историю. Назад пути нет. И не должно быть, поэтому всяческие политические инсинуации и глупые имперские притязания обречены на провал. Дело все в том, что независимость - это никак не предмет торга или политических сделок за кулисами.
Государство - это ценность непреходящая. И никому не позволено покушаться на его историческую данность. Но сотрудничество с Россией, как и другими постсоветскими странами, как с субъектами международного права - дело совсем другое и жизненно необходимое.
А Россия – сфинкс. Но вот вопрос: куда, в какую сторону она сегодня мчится, говоря словами классика? Куда? В сторону демократии и современной мультикультурной цивилизации или, наоборот, к неоимпериализму и реваншизму? Как и во времена русского классика, пока нет однозначного ответа.