По прогнозам Всемирного банка, пандемия коронавирусной инфекции нанесет системе образования «удар разрушающей силы», последствия которого будут «ощущаться на десятилетия вперед». В Центральной Азии экономические потери, по подсчетам банка, составят как минимум 44 миллиарда долларов США.
Почему пропущенные уроки могут превратиться в упущенные возможности? В чем разница между грамотностью и функциональной грамотностью и почему в Казахстане с этим большие проблемы? Как улучшить систему образования в текущих условиях? На эти и другие вопросы в эксклюзивном интервью Азаттыку ответила ведущий специалист Всемирного банка по вопросам образования в Центральной Азии Айша Вауда.
ЗАКРЫТЫЕ ШКОЛЫ = УПУЩЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ И ПОТЕРИ В ДОХОДАХ
Айша Вауда, ведущий специалист Всемирного банка по вопросам образования в Центральной Азии.
Азаттык: Всемирный банк подсчитал: если школы закроются хотя бы на пять месяцев, это может серьезно повлиять на доходы нынешних детей в будущем. Расскажите, как упущенная возможность учиться может сказаться на детях в Казахстане и других странах Центральной Азии?
Айша Вауда: Работа, стаж, успешность, уровень дохода, продвижение по службе любого человека в большой степени зависят от образования, навыков, которые этот человек получает в течение жизни. Основы всего этого закладываются в начальные годы обучения: то, сколько лет вы ходили в школу, определит, каков будет ваш доход и какую работу вы получите.
В среднем каждый ребенок потеряет около 900 долларов США из годового дохода, который они заработали бы, если бы школы не закрывались.
При оценке потерь в обучении мы изучили 157 стран — учащихся начальных и средних школ, а также количество дней, которые они пропустили бы в школе, не усвоив [какие-то] навыки. Мы рассматривали три сценария: если школы закроют на три месяца, на пять или на семь. По нашим подсчетам, при пятимесячном закрытии школ, при котором доля населения будет иметь доступ к различным формам дистанционного обучения, в среднем каждый ребенок потеряет около 900 долларов США годового дохода, который они получили бы, если бы школы не закрывались. Затем эта [сумма] пересчитывалась с учетом продолжительности их жизни и составила примерно 16 тысяч долларов США [потерь] для каждого ученика. 16 тысяч долларов, 900 долларов — возможно, небольшие суммы. Но если посмотреть глобально, это очень значительное число: 10 триллионов [долларов США] — это одна десятая мирового ВВП сегодня.
Азаттык: Как сейчас обстоят дела в Казахстане и других странах Центральной Азии?
Айша Вауда: Я должна сказать, что во всех странах Центральной Азии, включая Казахстан, [в период коронавирусного кризиса] предоставляли не дистанционное обучение, а экстренный доступ к обучению. Разница в том, что для дистанционного обучения необходимо разработать учебные материалы, запустить пилотную версию специализированных модулей. Учителя и инструкторы должны рассчитать время занятий, чтобы знать, какой объем информации можно предоставить и чему [ученики] научатся за это время. Времени на такого рода планирование не было, когда COVID поразил Центральную Азию и мир.
Стоит отметить, что правительства в регионе действительно очень активно боролись с этой проблемой и постарались быстро предоставить образовательные услуги, особенно в Казахстане, Кыргызстане и в Узбекистане. Основным способом [обучения] было телевидение. Также применялись радио и комбинации с очным обучением.
В Казахстане доступ к Интернету и ноутбукам дома имеют 70 процентов учащихся, в Таджикистане — один процент.
Одна из самых больших проблем, которую мы видим в Центральной Азии, в том, что обучение через эти экстренные удаленные механизмы принципиально не сочетается с обратной связью с учителями. Даже если я просматриваю все 15-минутные телеуроки, я всё равно не получаю поддержки преподавателя, которая может мне понадобиться, чтобы понять, чему меня учат. Есть вероятность, что я не смогу выполнить домашнее задание по математике, потому что я его просто не поняла.
[Кроме того], не все получили одинаковый доступ к экстренному дистанционному обучению. В Казахстане доступ к Интернету и ноутбукам дома имеют 70 процентов учащихся, в Таджикистане — один процент. Цифровая грамотность и специализированные навыки также очень ограничены. Даже в Казахстане, где самый высокий уровень проникновения Интернета, согласно исследованию 2018 года, 54 процента учащихся не имеют необходимых навыков, чтобы использовать цифровые технологии в образовании.
ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ НЕГРАМОТНОСТЬ
Азаттык: В 2018 году было проведено исследование результатов программы PISA (программа оценки учащихся Организации экономического сотрудничества и развития. — Ред.), согласно которому почти две трети казахстанских школьников показали низкие результаты функциональной грамотности. В чем разница между обычной и функциональной грамотностью? Почему это важно и что это может говорить о качестве образования в Казахстане?
Иллюстративное фото.
Айша Вауда: Обычная грамотность — это ваша способность читать и писать. 99,5 процента людей в Центральной Азии — немного меньше, немного больше — умеют читать и писать, потому что у вас есть стандартная система образования и все ходят в школу. Функциональная грамотность — это совсем другая вещь. Это набор навыков и способностей, которые позволяют людям эффективно функционировать в современном мире: способность на осознанный выбор в отношении своего здоровья, знание собственных прав и обязанностей как гражданина или потребителя, критическое мышление, умение отличать факты от рекламы, управление личным и профессиональным ростом. Это очень важные навыки для продвижения в современном мире и для достижения успеха.
ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития. — Ред.) проводит оценку 15-летних [школьников] по всему миру. Она называется оценкой PISA. Так организация выявляет функциональную грамотность в чтении, письме и науке.
Уровень очень низкий, особенно в науке, и это серьезная причина для беспокойства.
Казахстанские школьники очень хорошо справились с тестами на знания [предметов]. Так, например, в группе 2018 года результаты по математике и естественным наукам показали, что значительное число учеников достигло минимального уровня владения чтением и основ математики начальной школы — около 98 процентов по чтению, 80 процентов по математике. Они понимают учебную программу и могут демонстрировать знания, приобретенные в ее рамках. Тем не менее две трети детей, особенно 15-летние [школьники], не способны осмыслить текст средней длины и взаимодействовать с ним. В этой группе это называется функциональной неграмотностью. Уровень очень низкий, особенно в науке, и это серьезная причина для беспокойства. В период с 2012 по 2018 год показатели [функциональной грамотности] упали. Причем в довольно большой пропорции, особенно в сфере науки.
ДЕТИ С ОГРАНИЧЕНИЯМИ
Азаттык: Как пандемия повлияла на детей с ограниченными возможностями, тех, кто испытывает трудности в обучении, или на людей без документов, например беженцев или мигрантов?
[Образовательные] платформы не были рассчитаны на занятия учащихся с ограниченными возможностями, особенно незрячих и неслышащих.
Айша Вауда: Обучение в Центральной Азии и до COVID было очень неравным. Я думаю, что, как и дети из неблагополучных семей, дети с ограниченными возможностями обучения были одними из самых уязвимых в Центральной Азии. Они столкнулись со множеством форм исключения [из учебного процесса], связанных с образованием, здоровьем, полом, равенством и социальной интеграцией. Я не думаю, что во время COVID министерства и правительства [стран Центральной Азии] смогли удовлетворить учебные потребности этих детей. [Образовательные] платформы не были рассчитаны на занятия учащихся с ограниченными возможностями, особенно незрячих и неслышащих.
Поддержка со стороны учителей была очень ограниченной, потому что они также были вынуждены социально дистанцироваться. Основным способом поддержки инклюзивного образования в Центральной Азии был язык жестов на телевидении. Без последующего наблюдения, без какого-либо индивидуального подхода к ребенку [с ограниченными возможностями] он может ничего не извлечь ничего с точки зрения реального обучения.
Я считаю, что в Центральной Азии нужно увеличивать и более точечно распределять финансирование образования. В большинстве стран деньги прежде всего идут на заработную плату учителей. Соответственно, нет масштаба. Я не говорю, что это неправильно. Но в сегодняшнем бюджете нет возможности для дополнительных программ, для поддержки учащихся, находящихся в неблагоприятном положении.
Дети с ограниченными возможностями во время занятий в реабилитационной группе. Уральск, 4 апреля 2016 года.
СНИЖЕНИЕ УРОВНЯ ОБРАЗОВАННОСТИ
Азаттык: Всемирный банк подсчитал, что во всем мире как минимум семь миллионов детей бросят школу в результате пандемии. Каковы прогнозы для Центральной Азии? Кто в группе риска?
Айша Вауда: Значительная часть населения Центральной Азии — школьного возраста. Люди моложе 24 лет составляют от 40 до 50 процентов населения. Большая часть населения подвержена [этому] риску. Существует большая вероятность, что значительная часть населения не получит более высокого уровня образования.
Любое влияние на доход [родителей], на их благосостояние, на их смертность будет иметь двойную силу, когда речь идет об их детях.
Во-первых, у нас уже есть очень большая доля молодого населения — это поколение COVID, которое переживает потери в обучении, в [будущем] заработке. Следующая большая прослойка в пирамиде населения Центральной Азии — это родители, нынешние работники. Любое влияние на их доход, на их благосостояние, на их смертность будет иметь двойную силу, когда речь идет об их детях, которые в настоящее время ходят в школу или собираются получить профессиональное или высшее образование.
В Центральной Азии практически универсальное образование в начальной и средней школах. Но после этих 11 лет в школе мы, вероятно, увидим выбывание из образовательного процесса, поскольку некоторые решат либо отложить свои планы по получению профессионального или высшего образования, либо полностью отказаться от них, потому что у них нет денег, им нужно поддерживать свои семьи. Школьники, которые не очень хорошо учились и отставали, также могут бросить учебу, потому что они потеряли интерес к образованию. Теперь, когда они уже пережили пять месяцев закрытых школ и два месяца летних каникул, их будет очень сложно реинтегрировать в систему образования.
Ученики приветствуют входящих в класс. Школа № 28 в Ташкентской области, Узбекистан. 9 сентября 2015 года.
Азаттык: Скажите, а есть ли в системе образования Казахстана какие-либо положительные моменты, какие-то успехи?
Айша Вауда: Тот факт, что Казахстан смог так быстро организовать экстренное дистанционное обучение, сам по себе является успехом. Это была непростая задача, но правительство действительно взяло [эту ношу] на себя, и я должна поблагодарить министерство образования, министра образования за то, что они не отступили. Я думаю, что министерство образования общалось с родителями, слушало их. Это можно было бы делать гораздо чаще и каналы коммуникации могли бы быть более открытыми, но сам факт, что они сохранили некое подобие «нормальности» после весенних каникул, — это успех.
Я думаю, у вашего министерства сердце находится в нужном месте.
Они привлекли телевидение, радио, проводили очный инструктаж. Организовали дистанционное обучение, разговаривали с частными поставщиками услуг, чтобы узнать, как можно улучшить доступ для большинства детей. Так что, я думаю, у вашего министерства сердце находится в нужном месте.
Азаттык: Хотите ли вы что-нибудь добавить?
Айша Вауда: Это сложная, страшная ситуация во всем мире. Глобальный шок для образования. Влияние пандемии, вероятно, будет намного более глубоким и продолжительным в Центральной Азии, чем, скажем, в Европе.
Сейчас захватывающие времена для людей, которые работают в сфере образования. Они действительно могут изменить ход истории.
Для каждой страны в плане экономического и социального восстановления приоритетность образования будет иметь колоссальное значение. Я надеюсь, что бюджеты на образование не будут урезаны, что их [напротив] увеличат. Потому что если мы хотим смягчить воздействие этого кризиса, это должно быть сделано за счет более индивидуального обучения учащихся, улучшения подготовки учителей, большей поддержки инклюзивного образования, минимизации неравенства, с которым столкнулись дети.
Я думаю, что сейчас захватывающие времена для людей, которые работают в сфере образования. Они действительно могут изменить ход истории. То, что мы делаем сейчас, определит судьбу этих детей и этих народов на долгое время. Мне бы хотелось, чтобы в Центральной Азии как можно больше внимания уделялось развитию человеческого капитала. Это самая важная инвестиция.